Русский город
Архитектурно-краеведческая библиотека

Н.В. Сапожников

Оборонительные сооружения Смоленска (до постройки крепости 1596-1602 гг.)

OCR по Смоленск и Гнездово. М. 1991. Стр.50-79.
Деление на страницы сохранено. Номера страниц проставлены внизу страницы. (Как и в книге.)

        Оборонительные сооружения Смоленска являются теми необходимыми ориентирами, без которых невозможно даже в самой приблизительной степени реконструировать процесс изменения городской территории во времени и пространстве. В настоящее время городские укрепления Смоленска представлены остатками каменной крепости, созданной Федором Конем в 1596-1602 гг., и фрагментами предшествующего ей земляного вала. Несмотря на относительно позднюю дату этих сооружений, есть основания полагать, что город был укреплен уже в начальный период, своего существования, о чем свидетельствует упоминание Смоленска как города во вводной части Повести временных лет (68, с. 13), а также оценка его укреплений Константином Багрянородным, который назвал крепостями только Киев, Смоленск и Витичев (13, с. 272).
        В историографии Смоленска утвердилось мнение, что местом возникновения города, а следовательно, его детинцем следует считать Со­борную гору (66, с. 201, прим. 1; 67, с. 5; 61, с. 200; 79, с. 98-100; 18, с. 287; 20, с. 75-78; 96, с. 37), где в 1101 г. Владимиром Мономахом возводится городской каменный Успенский собор (такие соборы в древнерусских городах сооружались, как правило, в детинцах). В повыше­нии верхней площадки городища в южной и северной ее частях иссле­дователи усматривают остатки древнего вала. С юга оно было отреза­но от напольной части искусственным «Сухим рвом», по дну которого сейчас проходит улица Красный ручей. Таким образом, Соборная гора, как будтст бы может претендовать на то, чтобы называться местом первоначального Смоленска.
        Археологическое изучение городища, начатое в 20-х годах XX в., показало, что памятник содержит слои, относящиеся к дославянскому периоду существования поселения (VI-VIII вв.), древнерусские, ру­бежа XI-XII вв. и более позднего времени (42, с. 199-209, 292; 49, л. 1-5; 50, с. 211; 97, с. 25; 2, с. 222-226; 5, с. 71-73; 4, л. 3; 6, л.2,3, 34-38). Переходных слоев IX-X вв. не обнаружено, а возникшее здесь на рубеже .XI-XII вв. поселение занимало незначительную террито­рию, поскольку в древности Соборная гора была значительно ниже и меньше по площади. Это позволило Д. А. Авдусину высказать предпо­ложение, что городище не являлось местом первоначального поселения, а могло быть лишь «более поздним его религиозным центром. На ней (Соборной горе. - Н. С.) нет места для домов княжеской челяди, для княжеского.двора» (5, с. 73). Возражая, П. А. Раппопорт считал, что большая площадь верхней площадки городища (около 2,4 га) свиде­тельствует о возможности размещения здесь первоначального поселе­ния, детинца, так как в XVIII в. на Соборной горе было построено «во-

-50-

семь крупных культовых и церковно-административных зданий епископского двора». Однако, высчитывая площадь верхней площадки городи­ща, П. А. Раппопорт имел в виду его современные размеры, хотя признавал, что они по сравнению с первоначальными сильно увеличились (20, с. 77, 78). Это произошло в результате планировочных работ, свя­занных со строительством во второй половине XVII - первой половине XVIII в. нового собора и зданий епископского двора. Исследования, проведенные на городище в 1983-1985 гг., подтверждают выводы, сде­ланные Д.А. Авдусиным. В раскопе (Corop-XVII), расположенном в южной части городища, к востоку от Архиерейского дома, возведен­ного в XVIII в. были обнаружены культурные напластования, датируемые началом -первой половиной XII в. (86, с. 80). Тем самым площадь возможного первоначального поселения сократилась еще больше. Кро­ме того; шурф на самой южной оконечности городища (1984 г.), так же как и шурф 1966 г. (4, л. 3), показали, что никакого культурного, слоя здесь нет.
        Анализируя социально-политическую структуру Новгорода, B. Л. Янин отмечает: «Зная, что первые храмы, учрежденные в момент христианизации тяготели к бывшим капищам, очищая и освящая светом христианства эти центры древнего «поганства», мы можем уверен­но предполагать, что и первоначальный детинец предназначался не для защиты княжской власти, а гарантировал безопасность иных общест­венных сил - вечевых органов и языческого жречества» (98, с. 88). Этот вывод перекликается с предположением Д. А. Авдусина о религи­озном характере поселения на Соборной горе. Ведь именно здесь Мономах строит каменный собор, воздвигнутый скорее всего на месте деревянно­го, а с 1136 г. тут обосновывается смоленский епископ. Окончательно вопрос о первоначальном поселении на Соборной горе может быть раз­решен лишь в результате планомерного исследования городища, так как усматриваемые особенности рельефа в принципе могли быть остат­ками либо укреплений существовавшего здесь дославянского поселка, либо культового центра города, возникшего с появлением епископского подворья.
        В литературе по истории Смоленска сложилось мнение о том, что территория, прилегающая к Соборной горе, является местом окольного, города (9, с. 93-95; 79, с. 100; 88, с. 244-245). В связи с тем что пока невозможно с точностью определить место первоначального поселения города, понятие «Окольный город» для Смоленска является преж­девременным.

        1. «Старый город»

        Разрядные книги 1475-1598 гг. под 1580 годом упоминают в Смо­ленске «большой старый деревянный город» (74, с. 312). Его очертания в виде земляного вала частично прослеживаются на изображениях города начала XVII в. - медали, отчеканенной в память взятия Смоленска польскими войсками в 1611 г., (рис. 1), и анонимном виде города 1627 г. (рис. 2). Основываясь на последнем, С. П. Писарев предложил, применительно современной ему топографии города, трассу прохождения вала. «Начинаясь на востоке у верховьев Зеленого ручья, где ограда Авраамиевского монастыря, вал шел к западу, приблизительно,

-51-

Рис. 1.
«Сигизмундова медаль» 1613 г. на взятие Смоленска в 1611 г.

по теперешней улице Козловская гора (восточная часть совр. ул. Ленина. - Н.С.); в Козловском овраге он пропадал, а на другой стороне оврага снова появился. Далее, пересекая улицы, он имел перерывы для проезда. Дойдя до Почтовой площади (совр. пл. Ленина - Н.С.), он круто повернул сначала к северу, а потом к северу-западу (где ныне дом г. Цапенко) и направился по окраине оврага за теперешнею Воскресенской церковью...» (66, с. 201; 67, с. 5). К этому мне­нию присоединились и другие исследователи Смоленска (59, с. 5; 25, с. 8; 93, с. 256; 9, с. 94; 20; с. 80). Исключение составляет только И. Д. Белогорцев, который, ничем не обосновывая свою точку зрения, полагает, что вал с небольшим отклонением к северу-западу шел по

-52-

современней ул. Пржевальского до пересечения с валом на современ­ной ул. Бакунина в районе Королевского бастиона (14, с. 145).
        Далее, в западной части города вал, вероятно, поворачивал к верховыо Пятницкого оврага, кстати здесь еще в начале нашего века И.И. Орловским были обнаружены его остатки «в виде кургана» (59, с. 5) на Николаевской улице (совр. ул. Ногина). Затем вал «спустился к Днепру и Пятницким воротам, оставляя Пятницкий ручей за собой» (66, с. 201) На востоке он, поворачивая у Авраамьевского монастыря к северу и оставляя его за пределами укреплений, проходил по Геор­гиевской улице (совр. ул. Фурманова), потом по нагорью Зеленого ручья и за Георгиевской церковью шел по спуску к речке Гуриловке - Георгиевскому ручью - до Днепра ¹⁾.
        Вышеприведенная трассировка вала нуждается в некотором корректировании. Беря начало у оконечности западного отрога Георгиев­ского оврага, вал шел примерно вдоль современной ул. Ленина, немно­го отступая от нее к северу. Западным своим окончанием он упирался в восточный склон бывшего Козловского оврага. Продолжаясь на про­тивоположной его стороне, вал, постепенно отклоняясь к северо-западу, примыкал к западному отрогу оврага, по которому в древности про­текал Смолигов ручей. На противоположной стороне он, постепенно отклоняясь к северо-западу, шел до того места, где сейчас расположен городской драматический театр, а оттуда круто поворачивал к северу и упирался в восточный отрог Пятницкого оврага (где сейчас прохо­дит ул. Ногина), оставляя его за пределами укрепленной территории.
        Таким образом, линия вала как бы членилась на три участка. Пер­вый прикрывал с напольной стороны Спасскую (Козловскую) гору, вто­рой - Соборную гору и третий - северную часть Вознесенской и Вос­кресенскую горы (рис. 3). Подобная трассировка вала кажется наибо­лее вероятной, так как в этом случае полностью учитывался сложный рельеф Смоленска и обеспечивалось более надежное прикрытие города с напольной стороны. Вместе с тем использование естественных пре­град - оврагов - при прокладке вала упрощало и сокращало во вре­мени работу по его возведению. С западной и восточной сторон вал, очевидно, не имел продолжения вдоль оврагов или был очень незна­чительным. Георгиевский и Пятницкий овраги так глубоки и склоны их настолько круты, что они сами по себе служили прекрасным препятст­вием. Возможно, что для придания большей устойчивости обороне го­рода овраги по краям были укреплены тыном. Кстати, С. Герберштейн (1526) в верхней части города отмечал именно укрепления в виде тына, отличая данную конструкцию от прибрежной части крепости, которая была выстроена «из дуба» (22, с. 111, 112).
        Относительно датировки вала высказывалось несколько.точек зре­ния. С. П. Писарев не датировал вал каким-либо определенным време­нем, считая это сооружение одним из древнейших укреплений города
        ______________
        ¹⁾ На анонимном виде 1627 г. вал включает Авраамьевский монастырь в пре­делы укрепленной территории города. Так как в начале XIII в. монастырь находил­ся за городом (80, с. 154), то этот участок вала, вероятно, относится к более позд­нему времени (87, с. 73-77).

-53-

Рис. 2.
Анонимный вид Смоленска 1627 г.

-54-

(66, с. 201, прим. 1; 67, с. 5). И.И. Орловский вначале относил вал к середине IX в., полагая, что Аскольд и Дир во время своего похода на Царьград видели его (59, с. 4). Позднее он изменил свою датировку, предполагая, что вал был насыпан в XII в., когда князь Ростислав Мстиславич «устрой град великий Смоленск» (61, с. 209). Также высказывалось предположение о насыпке вала во времена княжения в Смоленске Владимира Мономаха (32, с. 12). И в настоящее время ис­следователи Смоленска не пришли к единому мнению о времени возве­дения этого укрепления. Вал датируется и периодом княжения Монома­ха (20, с. 79) и временем Ростислава (9, с. 93). Д.А. Авдусиным было высказано предположение, что еще до княжения Ростислава, который «только достроил уже имевшиеся укрепления» (5, с. 83), оборонитель­ные сооружения Смоленска охватывали всю городскую территорию це­ликом и во время похода Аскольда и Дира по своим размерам превос­ходили киевские, где в это время укрепленным был только детинец (3, с. 38). Правда, Д. А. Авдусин, говоря об оборонительных сооружениях Смоленска IX в., не отождествляет их с валом, изображенным на ви­дах города 1611 и 1627 гг.
        Проблематичным является вопрос о существовании укреплений в прибрежной части города. С.П. Писаревым было высказано предполо­жение, что эта часть была укреплена деревянной стеной в литовское время, а до этого город не имел никаких укреплений береговой части «ввиду ее безопасности и для свободы сношений к реке» (66, с. 77; 67, с. 5, 36; 54, с. 13). Его поддержал и И.И. Орловский (59, с. 8, 9, 24). Оба исследователя ссылались на «Наказные воеводские памяти смо­ленским посадским старостам и объездным головам» 1608 г., содержа­щимся в документах Смоленской приказной избы, где упоминается «старый деревянный город». Границы его определяются в этом документе следующим образом: «от Крыношевских (Крылошевских. - Н.С.) ворот по Пятницкие ворота, и от Днепровских ворот по Духовские ворота» (8, с. 416, № 349). Если предположить, что некоторые башни крепости Ф. Коня получили свое название от башен предшест­вовавшего укрепления, то участок от Крылошевских ворот - на восто­ке, до Пятницких ворот - на западе будет соответствовать северной ли­нии стен «Старого деревянного города». Это подтверждается и други­ми данными. Таковы сведения 1611 г. о деревянных укреплениях - ты­не и городне - в районе Пятницких ворот (63, с. 99, № 167; с. 109, № 183). Можно было бы предположить, что линия стен «Старого горо­да» в северной части существовала на большем протяжении. В «Роспи­си сбежим крестьянам» (1609 г.) помимо упоминания «старой Крылошевской башни», «старых Крылошевских ворот» и «старой стены» ска­зано: «От Крылошевского мосту (имеется в виду мост около Крыло­шевских ворот через Георгиевский ручей. - Я. С.) по старой деревян­ной стене по Житный двор и у каменной городовой стены по Богослов­скую башню» (63, с. 167, № 238). Обращает на себя внимание, что участок от Крылошевского моста по Житный двор, находившийся в районе Пятницких ворот (87, с. 104-106) в начале XVII в., подразуме­вается входящим в систему старых укреплений, тогда как на участке от Житного двора и до Богословской башни деревянных укреплений не

-55-

было. Отсюда следует, что линия укреплений «Старого деревянного города» простиралась от Крылошевских до Пятницких ворот. Становится понятым, почему в «Росписи сбежим крестьянам» после Жит­ного двора упоминается линия укреплений новой каменной крепости.
        Упираясь западным концом в Пятницкий овраг, а восточным в Георгиевский, деревянная стена входила в общую систему укреплений, образуя единую укрепленную территорию, которая с юга и частично с запада прикрывалась земляным валом, а с запада и востока по краям оврагов, видимо, тыном. Эта часть города в Разрядных книгах и упоми­нается как «Большой старый город», в грамотах великих литовских князей как «замок», а в документах начала XVII в. как «старый» или «Старый деревянный город».
        На основании анализа направлений настилов деревянных мостовых, вскрытых при раскопках на ул. Соболева в северной части крепости, Д.А. Авдусин доказал существование здесь уже в начале XII в. кре­постных ворот (5, с. 85).
        Переходя к рассмотрению конструктивных особенностей этой кре­пости, особенно ее прибрежной части, необходимо подчеркнуть, что в настоящее время нет никаких археологических данных, позволяющих судить о системе обороны крепости ²⁾. Ничего, по существу, не могуг дать и графические источники XVII в., поэтому для реконструкции си­стемы вооружения крепости приходится пользоваться немногочисленны­ми письменными данными.
        Смоленская крепость в прибрежной части была выстроена из дуба. На это есть указания М. Меховского, 1517 г. (48, с. 108) и С. Герберштейна, 1526г. (22, с. 111). Документы, относящиеся к осаде города поляками 1609-1611 гг., содержат сведения о том, что стены старой деревянной крепости состояли из городен. К примеру, в 1610 г. М.Б. Шеин и П.И. Горчаков отдали приказ о раздаче на дрова не­скольких городен жителям Брянска, Серпейска, Вязьмы и Дорогобужа, принимавшим участие в обороне Смоленска (8, с. 354, 355, № 297). В том же 1610 г. упоминается о продаже городен деревянного города (63, с. 49, № 90).
        Срубы, составлявшие стену крепости, изнутри были забиты глиной и, вероятно, ею же обмазаны снаружи. С появлением огнестрельного оружия в стенах устраиваются бойницы (96, с. 28). Причем, судя по тому, что в источниках отмечается наличие нижнего боя, бойницы рас­полагались в несколько ярусов (63, с. 99, № 167).
        Из документов, относящихся к осаде города, известно, что расстоя­ние от стены каменной крепости и до Большой проезжей дороги (совр. ул; Соболева) было 11 сажень (что составляло 23,76 м - сажень в на­чале XVII в. равнялась 2,16 м (33, с. 89)). Участок в 3 сажени (6,48м)
        ______________
        ²⁾ Следует отметить, что деревянные конструкции, наблюдавшиеся в 1900 г. при земляных работах в северной части крепости между башнями Лазаревской и Семе­новской и в восточной ее части у Авраамьевского монастыря (54, с. 13; 59, с. 9, 23, 24; 24, с. 578; 25, с. 10, 11], ничего общего с укреплениями «Старого города» не име­ли и являлись свайной частью фундамента каменной крепости (87, с. 53-55). Анало­гичная конструкция фундамента была отмечена под стенами Белого города в Моск­ве, возведенного также Ф. Конем (37, с. 18, 19).

-56-

от каменной стены предназначался для проезда (63, с. 27, №45; с. 28, 29, № 47). На 8 саженях (17,28 м) размещались осадные дворы и, видимо, старые укрепления. Остается невыясненным, шла ли деревянная стена по верху вала или его в этом месте не было.
        Крепость дополнительно была усилена башнями. Впервые проезд­ные ворота - брама - упоминаются в Литовской и Жмойской летопи­сях под 1401 г. (95, с. 75). Иоасафовская летопись знает Крылошевскую стрельницу, упоминаемую в связи со вторым походом Василия III на Смоленск в 1513 г. (30, с. 194). В Разрядных книгах под 1561-1562 гг. есть сведения о Пятницких, Крылошевских, Духовских, Непровских (Днепровских) и Костеревских воротах (75, с. 101). Они существова­ли еще в начале XVII в. рядом с воротами и башнями новой камен­ной крепости и дали им свои названия (8, с. 416, № 349; 63, с. 77, .№ 132; с. 109, № 183; с. 167, № 237).
        Днепровские или Фроловские ворота новой крепости были главны­ми воротами Смоленска. В начале XVII в. они чаще именуются Фроловскими. В «Наказных воеводских памятях...» Днепровские ворота упомянуты, входящими в систему укреплений «Старого деревянного го­рода» (8, с 416, № 349). В «Росписи караулов» 1610 г. говорится о «старых Духовских воротах» (63, с. 77, № 132). Ни одни ворота новой каменной крепости так не назывались (29, с. IX-XII). В «Наказных воеводских памятях...» сказано: «ездити... в старом деревенном городе от Крылошевских ворот по Пятницкие ворота и от Днепровских ворот по Духовские ворота». Если считать, что старые Духовские ворота на­ходились в северной части крепости, то получается, что маршруты ка­раулов дублировались, причем если первый маршрут охватывал весь се­верный фронт деревянной крепости, то второй только ее часть. Если же предположить, что Духовские ворота находились против Днепров­ских, на месте пересечения земляного вала «Старого города» с ули­цей, которая впоследствии стала именоваться Молоховской, то все ста­новится на свои места. Оба маршрута проходили по основным улицам города: первый - по Большой Проезжей улице (совр. ул. Соболева) от Пятницких ворот на западе до Крылошевских ворот на востоке; вто­рой- по Молоховской улице (совр. ул. Большая Советская) от Дне­провских ворот на севере до Духовских на юге.
        Таким образом, укрепление в прибрежной части города возникло, видимо, уже в начале XII в. Вместе с земляным валом они образовы­вали единую систему обороны Смоленска. Городские оборонительные сооружения этого времени имели протяженность более 3,5 км и охва­тывали огромную территорию площадью примерно в 65 га. С северной стороны крепость была дополнительно усилена башнями. По крайней мере одна башня находилась в ее южной части (рис. 3).
        «Старый город» просуществовал до начала XVII в., когда, поте­ряв свое прежнее значение, он уже в польское время был уничтожен. Валы в южной части крепости продолжали существовать еще некото­рое время и были срыты между 1627 и 1636 гг., так как на виде Смо­ленска 1627 г. они еще присутствуют, а на плане Гондиуса 1636 г. (рис. 4) их уже нет.
        Крепость в свое время была столь мощна, что, как говорил очеви-

-57-

Рис. 3.
План оборонительных сооружений Смоленска (до 1706 г.)

-58-

Рис. 4.
План г. Смоленска В. Гондиуса. 1636 г. (фрагмент)

-59-

дец, за ней .были едва видны верхушки зданий, а стены не могли быть разрушены ни выстрелами, ни таранами (96, с. 28).
        Конечно, было бы заманчиво приписать возведение этих укрепле­ний деятельности того или иного князя, однако данных для этого пока нет.

        2. «Пятницкий острог»

        На плане В. Гондиуса к западу от каменной крепости показано ка­кое-то укрепление в виде вала (рис. 4). По размерам оно уступает зем­ляным конструкциям «Старого города», а также валу XVI в. Вал на­чинался на правом берегу р. Чуриловки у ее устья, шел к югу, а затем поворачивал к востоку и вверх по Казанской горе доходил до Бого­словской башни крепости. Он существовал еще в конце XVIII в. (26, с. 211) и был полностью уничтожен только в 1877-1879 гг. (53,с. 517; 67, с. 152; 59, с. 7, 8; 60, с. 5; 65, вып. 5, с. 46, прим. 5). Польским ис­точникам периода осады города 1609-1611 гг. известно в этом месте земляное укрепление, которое они именуют «городком» (70, с. 452,455; 73, с. 22). Отечественные документы того же времени помещают здесь «в Пятницком конце острог» (8, с. 318, № 266; 63,'с. 31, № 51). Под наименованием «Пятницкого острога» это укрепление и фигурирует в литературе (56, с. 153, 154; 66, с. 130, 228; 67, с. 42, 152; 59, с. 9). С.П. Писарев и И.И. Орловский считали, что оно было обширным и предшествовало по времени возведению каменной крепости, которая в западной части как бы сократила укрепленную территорию города, оставив часть земляного вала за ее пределами (67, с. 36, 42; 59, с. 9). Первоначально вал от места будущей Богословской башни имел продол­жение к югу по улице Большой Казанской (совр. ул. Бакунина), где он также сохранялся до 1877-1879 гг. и сливался с валом в южной части крепости, образуя при этом внешнюю линию обороны города.
        На плане В. Гондиуса западный участок вала за пределами кре­пости резко отличается по своим параметрам от вала в южной ее части. В конце прошлого века С. П. Писарев наблюдал остатки внутривальных конструкций Пятницкого острога в виде массивных дубовых обго­релых бревен в районе Немецкого кладбища (65, вып. 5, с. 46, прим. 4). Обследование линии обороны на юго-западе Смоленска показало, что его внутривальные конструкции другого типа - менее мощные, плетне­вого характера и к тому же более плохой сохранности (82, с. 87, 88; 85, с. 85). Если предположить, что эти два участка бывшей внешней линии обороны разновременны, то они должны были каким-то образом смыкаться с предшествующими укреплениями, поскольку в противном случае утрачивалось их функциональное назначение. Если же вал Пятницкого острога старше вала у крепостной стены, то он должен был подходить к укреплениям «Старого города» с запада. Скорее всего, ис­ходя из рельефа города, вал Пятницкого острога, не доходя до пересечения ул. Бакунина с ул. Пржевальского (бывш. ул. Большая Воз­несенская), поворачивал к юго-востоку, а затем к востоку, где смы­кался с валом «Старого города» (рис. 3).
        Хронология укрепления Пятницкого острога, на наш взгляд, дос­таточно точно определяется по найденной в 1890 г. в Смоленске на Безымянной улице (совр. ул. Ногина) в западной части каменной кре-

-60-

пости пока единственной на территории города серии бронзовых укра­шений, интерпретируемой как остатки погребального инвентаря, сопро­вождавшего захоронение сельского типа, датируемого началом - сере­диной XII в. (15, с. 253).
        Смоленск, в отличие от некоторых других городов, разрушенных монголо-татарами и содержащих поэтому прямо на городской террито­рии массовые захоронения, в том числе и сельского типа, не был пря­мой жертвой нашествия и до 1396 г. ни разу не подвергался серьез­ным разгромам. К городу вплотную подступали сельские поселения, впоследствии поглощенные им по мере роста его территории. Иоанн Кобенцель, посетивший Смоленск в 1575 г., отмечал, что в его окрест­ностях «много искусственных возвышений, которые здешние жители на­зывают курганами и говорят о них, что это древние гробницы» (35, с. 140).
        Погребение с рассматриваемым комплексом вещей находилось за пределами оборонительных сооружений «Старого города» на террито­рии Пятницкого острога (рис. 3). Так как совершение погребения сель­ского типа в городе крайне маловероятно, можно предположить, что укрепления Пятницкого острога были возведены не ранее начала - середины XII в. Судя по тому, что они вплотную примыкали к крепо­сти «Старого города», можно наметить схему возведения древних обо­ронительных сооружений Смоленска: сначала была построена крепость «Старого города», затем Пятницкого острога.
        Вопрос об абсолютной хронологии укреплений прибрежной и напольной частей «Старого города» более сложен. Поскольку в первую очередь укрепляли напольную сторону поселения и затем уже прибреж­ную, а возведение оборонительных сооружений на берегу Днепра отно­сится к началу XII в., то вал «Старого города» был насыпан либо до начала XII в., либо одновременно со строительством укреплений прибрежной части.
        Район города к востоку от устья р. Чуриловки более всего изоби­лует остатками памятников архитектуры домонгольского времени (83; 21, с. 339-341). Здесь находился и двор князя Романа Ростиславича со стоящей на нем церковью Иоанна Богослова - одной из трех сохра­нившихся на территории города церквей XII в. Следует отметить, что по крайней мере со второй половины XII в. резиденции смоленских кня­зей находились вне городских укреплений. Князья могли возводить свои храмы как на землях сотенного населения, так и на общегород­ских землях (83, с. 58, 59). Это хорошо прослеживается и на примере Новгорода и Пскова (11, с. 24). Вероятно, территория Пятницкого ост­рога была одним из таких районов, что и объясняет наличие здесь кня­жеской резиденции. После смерти Романа в 1180 г. его брат Давид Ростиславич переносит свой двор западнее, ближе к Смядыни, где, ви­димо, после этого возводит свою дворцовую церковь во имя Михаила Архангела (Свирскую). Такое перемещение княжеского двора было связано скорее всего с тем, что территория, на которой находился ста­рый двор, перешла под юрисдикцию кончанской администрации Смо­ленска. Этому акту предшествовала борьба княжеской и кончанской администраций, которая подчас выливалась в вооруженные столкнове-

-61-

ния. Противоречия начались еще при жизни Романа Ростиславича, ко­торый «многие досады прия от смолян» (31, с. 617). С особой силой они разгорелись после его смерти. В 1186 г. «въстань бысть Смоленьске промежу князьмъ Давыдом и смолняны, и много голов паде луцьшихъ муж» (31, с. 647; 57, с. 38, 229). О разногласии между смоляна­ми и Давидом Ростиславичем повествует летопись и под 1195 г., где говорится, что они «не добре с Давыдом» (31, с. 692). В конечном ито­ге кончанская администрация, видимо, вышла победителем, что выра­зилось в переносе княжеского двора. Произошло это до 1197 г. - года смерти Давида Ростиславича. Не позднее были воздвигнуты и новые городские укрепления, которые в дальнейшем получили наименование Пятницкого острога, так как примыкали к Пятницкому концу и скорее всего находились вместе с входящей в них территорией под его юрис­дикцией.
        Протяженность оборонительной линии Пятницкого острога ориен­тировочно достигала 1,6 км.

        3. «Новый город»

        На Сигизмундовой медали и видах Смоленска 1627 и 1636 гг. изо­бражена черта валов, которая проходит параллельно линии стен крепо­сти Ф. Коня и опоясывает город в его южной части на пространстве от Авраамьевского монастыря на востоке до Королевской крепости на западе. Н. Н. Мурзакевич, впервые описавший их в 1835 г., отмечал, что «остатки земляного вала уцелели от Королевской крепости до Молоховских ворот, от Шеинова пролома до Никольских ворот, от Ни­кольской башни до Авраамьевской... и от Шеиновой башни до Бого­словской (что в предместьи) улицы» (53, с 517). В последующее вре­мя аналогичные сведения встречаются и у других исследователей горо­да (66, с. 77; 59, с. 7). Выше уже отмечалось, что участок вала на про­тяжении от Королевской крепости и до устья р. Чуриловки принадле­жал более раннему укреплению - Пятницкому острогу, возведение ко­торого следует отнести ко времени княжения Давида Ростиславича (1180-1197). До настоящего времени вал частично сохранился у Авраамьевокого монастыря и в Парке КиО возле остатков Королевской крепости; на остальном же пространстве он был срыт в конце XIX в.
        Датировался вал по-разному. Так, С.П. Писарев приписывал его устройство деятельности первых смоленских князей (66, с. 8); И.И. Ор­ловский считал, что он был возведен в литовское время (59, с. 7, 8). В наше время И.Д. Белогорцев, а затем Н.Н. Воронин и П.А. Раппопорт выдвинули предположение, что это укрепление возникло в годы правления в Смоленске Ростислава Мстиславича, когда в 1134 г. он «устрои град великий Смоленск» (14, с. 145; 19, с. 207; 20, с. 82-84).
        Исследование вала, предпринятое в 1976, 1978 и 1981 гг., позво­лило более точно определить время насыпки и выявить его конструк­тивные элементы.
        Раскоп площадью в 40 кв. м ³⁾, заложенный около Авраамьевского монастыря у каменной крепостной стены между башнями Ворониной и
        ______________
        ³⁾ В связи с очень плохой сохранностью насыпи, частично уничтоженной в кон­це XIX в. и попорченной поздними строениями, раскоп был доведен до материка только на площади в 4 кв. м.

-62-

Рис. 5.
Разрез вала «Большого нового города»

Заалтарной, позволил определить, что вал был насыпан практически на материке, если не считать тонкую прослойку песка; подошва его залегала на глубине 550-596 см от верха оставшейся насыпи (7, с. 40, 41; 84, с. 103, 104). Встреченные в непотревоженной части насыпи фрагмент поливной турецкой керамики XVI в., а на материке три ку­сочка чернолощеной керамики, которая в Смоленске датируется пер­вой третью XIV-XVII в. (97), позволили считать, что вал был насы­пан скорее всего в XVI в. Несмотря на встреченные во время раско­пок отдельные пятна древесного тлена, установить характер внутривальных конструкций не удалось.
        С этой целью в 1978 и 1981 гг. были заложены два раскопа в за­падной части крепости в Парке КиО, южнее Королевской крепости, где вал сохранился лучше всего (82, с. 87, 88; 85, с. 85). Ширина вала в основании достигала здесь 27 м, ширина верхней площадки - 6 м. Рас­копы располагались в 1 м один от другого и шли перпендикулярно оси вала. Первый площадью 48 кв. м (1978) занимал весь внутренний

-63-

склон вала; второй - 20 кв. м (1981) - почти всю его верхнюю площадку. Насыпь вала (рис. 5) состояла из чередующихся слоев суглинка светло-коричневого цвета, гумусированных суглинков и глин разных оттенков. Ее подстилала прослойка погребенного дерна мощностью 2-14 см, под которой залегал подзол и материк. В северной половине раскопа 1978 г. обнаружено, что слой погребенного дерна и подзола были уничтожены перед насыпкой вала, видимо, в результате нивелировочных работ. Вал насыпался на необжитом месте, так как выше погребенного дерна в обоих .раскопах следов культурного слоя не было обнаружено. Высота насыпи от слоя погребенного дерна до верхней площадки вала достигала 510 см. В результате работ были выявлены остатки деревянных конструкций в виде плах, бревен, жердей очень плохой сохранности. В первом раскопе они прослежены на глубинах от 60 и до 420 -430 см от верха насыпи. Размер бревен в длину коле­бался от 50 до 380 см, изначальный диаметр равнялся, по-видимому, 20-25 см. В основном они сосредоточивались в восточной части рас­копа и шли перпендикулярно оси вала. Верхний ярус выявленной кон­струкции представлял собой остатки настила из плах. В профиле юж­ной и восточной стенок раскопа при зачистке его отмечено 11 цилинд­рических отверстий со следами древесного тлена, что указывает на то, что они также относились к внутривальным конструкциям. Обнаружен­ная конструкция представляла собой как бы чередующиеся слои от­дельно лежащих бревен, идущих вдоль и поперек оси вала. За исклю­чением, пожалуй, первого яруса, она близка некоторым вариантам внутривальных конструкций, особенно часто встречаемых в Польше, - так называемым «рустовым», хотя П.А. Раппопорт считал, что такой тип укреплений не являлся особенностью Польши: «в северной полосе славянских земель издавна существовала особая военно-инженерная традиция, захватывающая как Поморье, так и северную часть восточно-славянской территории» (79, с. 210).
        В Древней Руси внутривальные конструкции подобного типа были встречены в валах Минска (28, с. 93, 139, 156), Твери, городища Алчедар (78, с. 110, 112; 79, с. 201) и Новгорода (10, с. 15). Все они отно­сятся к домонгольскому времени. В более позднее время подобная кон­струкция встречается реже. На территории европейской части СССР она отмечена всего один раз в валах замка XVI-XVIII вв. на городи­ще Плесецком под Киевом (76, с. 146; 77, с. 140, прим. 3).
        Во втором раскопе сохранность дерева еще хуже. От него остались только полости, содержащие кое-где незначительные следы древесного тлена (рис. 5). Прослежены они на глубине 180-482 см от вершины вала и сосредоточиваются в основном в западной части раскопа. Раз­меры полостей в длину колеблются от 50 до 500 см; диаметр их 4- 10 см. По существу это были не бревна, а толстые жерди. Ориентиро­ваны они в большинстве случаев перпендикулярно продольной оси ва­ла. Во всех стенках этого раскопа были отмечены, так же как и в пер­вом, отверстия от этих жердей, но в значительно большем количестве. Например, в северной стенке их насчитывалось 37. Диаметр отверстий не превышал 9 см. Расстояние между восточной и западной линией от­верстий в северной стенке раскопа составляло 260 см. Расположение

-64-

полостей отверстий, их диаметр позволили предположить, что это скорее всего были какие-то плетневые конструкции. Плохая их сохран­ность не дает с точностью установить, были ли это клети или стенки, идущие перпендикулярно продольной оси вала. Тем не менее располо­жение полостей от жердей и отверстий в стенках раскопа указывает на то, что некоторые из них шли и вдоль оси вала, а это в свою очередь позволяет определить данные конструкции скорее всего как клети. Кстати, А. Поссевино, посетивший Смоленск в 1580 г., отмечал, что укрепления его «состоят из земляного вала и плетней, спрессованных до твердого состояния» (69, с. 44).
        Керамический материал, обнаруженный в насыпи, датируется XIV-XVI вв. Таким образом, возведение вала на этом участке, также как и насыпи у Авраамьевского монастыря, можно отнести ко времени не ранее XVI в. Следует отметить, что плетневые конструкции были об­наружены в русских памятниках и более раннего времени: В.В. Хвой­кой в валах Шарковского (77, с. 106, прим. 3) городища (Киевская обл.) и Н.П. Милоновым при раскопках вала в Переяславе Рязанском (51, с. 30). Видимо, какое-то время этот способ крепления валов на Руси не практиковался. Именно поэтому он так поразил современников при возведении в 1534 г. валов Китай-города в Москве (89, с. 292).
        Обращает внимание синтез двух строительных элементов, исполь­зованных при возведении смоленского вала: рустового и плетневого. Сначала ставились плетеные из толстых жердей клети, которые запол­нялись землей, а потом склоны вала укреплялись с применением рустовой конструкции. Это нашло отражение в различной стратиграфии на­сыпи. Если ее ядро более однородно, что связано с единовременным заполнением клетей, то склоны более стратифицированы: почти каждый слой продольно-попёречных бревен пересыпался землей.
        Свидетельства письменных источников в совокупности с получен­ными в ходе исследования вала данными позволили сделать вывод, что это укрепление было возведено после воссоединения в 1514 г. Смолен­ска с Московским государством (84, с. 101-107) ⁴⁾.
        А.Н. Кирпичниковым было высказано предположение, что рас­сматриваемое укрепление относится к типу бастионных крепостей, ко­торые с 30-х годов XVI в. получают широкое распространение на Руси, будучи заимствованными из Западной Европы (34, с. 476). Он также считает, что эта линия обороны Смоленска была возведена вскоре лосле пожара 1554-1555 г. (34, с. 487).
        Согласно А.Н. Кирпичникову, в России первой крепостью, устро­енной таким образом, был земляной Китай-город в Москве - 1534 г. (34, с. 476). Вслед за ним укрепления подобного типа возводятся в Почепе (1535), Себеже (1535), Заволочье (1536), Стародубе (1536). В других городах бастионные крепости, строятся позднее (34, с. 471,
        ______________
        ⁴⁾ У исследователей Смоленска нет единого мнения по вопросу о трассировке вала в районе Авраамьевского монастыря (66, с. 113, 114, прим. 3, 153; 67, с. 137; 60, с. 33; 20, с. 84). Этот вопрос рассмотрен в работе «Историческая топография древ­него Смоленска» (87, с. 73-77). На основании анализа четырех групп планов города .начала XVIII - первой половины XIX в. удалось установить, что Авраамьевский монастырь был введен в черту Смоленска именно насыпкой этого вала.

-65-

472, 477-484). Однако обращает на себя внимание тот факт, что из пяти перечисленных городов только Москва находилась в отдалении от западных рубежей государства. Остальные располагались в непо­средственной близости от границ Великого княжества Литовского и Ливонского ордена. Видимо, именно здесь в первую очередь получили распространение новые приемы в возведении крепостей. В связи с этим остается неясным, почему Смоленск - город, наиболее важный в стра­тегическом отношении, прикрывавший дорогу на Москву, укрепляется чуть ли не в последнюю очередь. Скорее всего внешний вал Смоленска был возведен около 1534-1536 гг. Пожар же 1554-1555 гг. мог унич­тожить деревянные конструкции на валу, но не саму земляную насыпь.
        Итак, рассматриваемый оборонительный пояс протяженностью около 2,5 км охватывал южную часть города от Авраамьевского монасты­ря до Королевской крепости, где смыкался с укреплениями Пятницкого острога ⁵⁾. Скорее всего это и есть тот «Новый большой город», который упоминают Разрядные книги под 1580 г. (рис. 3) (74, с. 312).
        Судя по изображениям Смоленска начала XVII в., вал «Нового го­рода» шел вдоль линии каменных стен не сплошной полосой, а с раз­рывами, что соответствовала расположению Никольских (Еленских), Молоховских и Копытецких ворот каменной крепости. Ворота в свою очередь, вероятно, строились с учетом особенностей этой линии оборо­ны, поскольку ведущие к ним улицы формировались задолго до по­стройки как каменной крепости, так и возведения самого вала. Видимо, вал «Нового большого города» был дополнительно укреплен проездны­ми башнями, располагавшимися там же, где впоследствии были возве­дены упомянутые ворота каменной крепости.
        По оборонительным качествам рассматриваемое укрепление не уступало стенам каменной крепости. На видах города начала XVII в. уровень его и стен крепости Ф. Коня одинаков. С.П. Писарев отмечал, что высота вала в восточной части города у Никольских ворот до его срытия в конце XIX в. равнялась высоте каменной стены, исключая зубцы (72). Это хорошо видно и на некоторых изобразительных мате­риалах второй половины XIX в. (43). Такого же уровня достигает и сохранившийся до настоящего времени участок вала в западной части города. Однако первоначально высота отдельных участков вала, види­мо, была разной. С. Жолкевский оценивал ее более чем в 10 локтей - около 6 м (27, с. 168). Другой участник осады города в 1609-1611 гг. указывает примерно такую же высоту, равную высоте двух копий (70, с. 701). С.П. Писарев доводит ее до 7 саженей - около 15 м (65, вып. 5, с. 46, прим. 3). Результаты раскопок подтверждают также раз­личные высоты вала. Учитывая, что подошва его в районе Авраамьев­ского монастыря залегала на глубине около 6 м от поверхности сохра­нившейся части насыпи, а высота вала до срытия равнялась высоте каменной стены без зубцов, получаем первоначальную высоту вала в
        ______________
        ⁵⁾ Направление вала к северу от Авраамьевского монастыря пока не установле­но. Возможно, что здесь он доходил до укреплений острога в Крылошевском конце, существование которого единожды отмечено в источниках (63, с. 165, № 236).

-66-

этом месте примерно 10-12 м. Высота же его в Парке КиО, учитывая оползание и оседание насыпи, должна была превышать.6 м ⁶⁾.
        Дореволюционные историки Смоленска считали, что вал был до­полнительно укреплен деревянными стенами и башнями (66, с. 78; 59, с, 7, 8). Однако на видах города XVII в. на валу в верхней нагорной части Смоленска изображены не стены и башни, а деревянный тын. Следует отметить авторитетное суждение Ф.Ф. Ласковского, утверждавшего, что размеры вала свидетельствуют о существовании не дере­вянных стен, а тына (39, с. 227). В таком виде укрепления вала суще­ствовали довольно продолжительное время. В 1632-1634 гг. современ­ники отмечали, что вал был «по московскому обычаю... весьма искусно укреплен ложементом и деревянным частоколом и в некоторых местах сделаны огромные срубы для помещения батарей» (23, с. 9). Ранее, в 1580 г., вал имел «на небольшом расстоянии друг от друга отверстия, где можно разместить для защиты небольшие пушки, если бы кто-ни­будь попытался начать штурм» (69, с. 46). Такое оформление верши­ны вала отличает крепость «Нового большого города» от китайгородской, у которой «на верее остроиша град древян по обычаю» (89, с. 292).
        Смоленская крепость являлась одним из грандиознейших военных сооружений своего времени и не утратила значения после возведения каменных стен и башен. Это укрепление сыграло большую роль во вре­мя обороны Смоленска в 1609-1611 гг. Гетман Станислав Жолкевский в своем дневнике писал: «за стеной тут же непосредственно был старый вал... во времена предков наших бывший сильнейшим оплотом крепости, нежели эта каменная стена... Столь высокий вал служил пре­пятствием ко входу в крепость» (27, с. 168) и не раз спасал защитни­ков Смоленска, когда каменные стены не выдерживали - добавляет другой, анонимный участник осады города (70, с. 644).

        4. Заднепровский острог

        В литературе по истории Смоленска основной акцент делался на изучение его левобережной части, которая считается древнейшей. Не­смотря на то, что поселение в Заднепровье (правобережная часть го­рода) существовало, по мнению исследователей, уже с XII. в. (67, с. 11), эту территорию считали отсталым в социально-экономическом отношении городским предместьем, заселенным исключительно «рабами» и «изгоями», занятыми на содержании княжеских тетеревиных садков (60, с. 75; 61, с. 215; 38, с. 68). Бурное развитие правобережной части Смо­ленска относилось ими к .концу XVI в., что связывалось с падением значения Смядыни, которая рассматривалась исследователями как осо­бый княжеский город (66, с. 112; 67, с. 38; 60, с. 75). Между тем За­днепровье играло значительную роль в жизни Смоленска. Уже с XII в. здесь ведется строительство церквей, и одно это свидетельствует о социально-экономической значимости этого района города.
        Упоминание посада за Днепром впервые встречается в источниках под 1443 г. (40, с. 29). Сообщение летописи о раннем паводке в Смо­ленске содержит уточнение, что вода затопила весь посад и «мало не
        ______________
        ⁶⁾ Здесь учитывается высота только самой насыпи.

-67-

дошла... до Покровской горы», которая находится примерно в 750 м к северу от Днепра. Это свидетельство летописи указывает на значительные размеры Заднепровского посада уже в первой половине XV в. С XVI в. упоминания посада за Днепром регулярно встречаются в за­писках иностранных авторов, побывавших в Смоленске. Одни Смолен­ском называли территорию как на правом, так и на левом берегах Днепра: И. Кобенцель, 1575 г. (35, с. 140); И. Пернштейн, 1575 г. (64, с. 10); архиепископ Алласонский Арсений, 1588 г. (12, с. 47); Г. Тектандер, 1602 г. (91, с. 12). Другие разделяли Смоленск на город, рас­полагавшийся в Заднепровье, и крепость на левом берегу реки: М. Меховский, 1517 г. (48, с. 108); С. Герберштейн, 1526 г. (22, с. 112); Д. Принц, 1578 г. (71, с. 49); П. Варкоч, 1593 г. (17, с. 12); С. Немоевский, 1606 г. (55, с. 24); М. Стадницкий, 1609 г. (90, № 6, с. 183); С. Маскевич, 1609 г. (46, с. 18). Подобные описания Смоленска нахо­дим и у ряда других иностранных авторов на протяжении всего XVII в. (47, кн. 1, с. 197; 36, с. 168).
        Следует подчеркнуть, что в этих свидетельствах прослеживается тенденция в именовании «городом» именно правобережья Днепра, при­чем, если здесь «виднеется много храмов, довольно красиво построенных из жженого кирпича», то сама крепость «кроме стены, которою она ок­ружена, каменного храма и каких-то деревянных заключений... ничего не имеет» (71, с. 49). О явном запустении территории крепости свиде­тельствует сообщение С. Немоевского о прибытии Марины Мнишек в Смоленск, которой пришлось поселиться в городе, «потому что в крем­ле (имеется в виду каменная крепость. - Н. С.) нет никакого обиталища» (55, с. 24).
        Из приведенных описаний следует, что в конце XVI - начале XVII в. крепость Смоленска, расположенная в левобережье, приходит в упадок и используется, вероятно, только как цитадель на случай осады неприятелем; в то же время происходит интенсивный рост заднепровского посада, который именуется городом. О его величине говорит тот факт, что к 1606 г. здесь, по одним данным, насчитывалось до 6 тыс. дворов (70, с. 446), по другим - до 8 тыс. (90, № 6, с. 183; 47, кн. 1, с. 197).
        Наблюдения за культурным слоем: Смоленска в Заднепровье во время земляных работ и данные геобурения говорят о наличии здесь культурных напластований от 2 до 5 и более.метров, что немногим менее мощности культурного слоя в левобережной части города (81, с. 78-84).
        Смоленск на протяжении всей своей истории неоднократно подвергался нашествиям. Поэтому логично было бы предположить, что посад за Днепром, так же как и крепость на левом берегу Днепра, был укреплен, в противном случае ему сложно было бы к XVI в. развиться до таких размеров.
        Возведение первых укреплений Заднепровского посада, по мнению исследователей, относится к концу XVI в. (66, с. 112; 67, с. 38; 60, с. 75). Их основной функцией являлась защита моста через Днепр (66, с. 171; 39, с. 194). В настоящее время никаких остатков оборонительных сооружений здесь не сохранилось, и даже земляная крепость - Крон-

-68-

верк, построенная в 1706 г. по приказу Петра I, просуществовала лишь до 1830 г. (60, с. 52-54).
        Письменные источники сообщают о наличии укреплений в правобе­режье города начиная только со второй трети XVII в. Под 1633 годом упоминается небольшой острог, защищавший мост через Днепр (62, с. 731, 732). А. Лизек, посетивший Смоленск в 1675 г., говорит о «но­вой крепости», судя по описанию, расположенной в Заднепровье (41, с. 338-339).
        В письме смолян об осаде города поляками от 8 октября 1609 г. отмечается: «А в Смоленске мы дворы свои пожгли на посаде, потому что нашего изможения в остроге не стало стоять» (8, с. 421, № 354). Из письма не совсем ясно, где находился посад, который смоляне со­жгли при подходе войск Сигизмунда III, и острог, который они с тру­дом удерживали. Ведь «Острогом» в Смоленске в это время назывались не только посадские укрепления, но и сама каменная крепость (8, с. 308-331, № 255; 63, с. 151 - 158, № 231). Польские источники про­ясняют эти моменты: посад, который был сожжен, находился в Задне­провье (70, с. 446, 455). Именно его русские сожгли, «перевезя ценности в крепость по ту сторону Днепра» (90, № 6, с. 183).
        Следовательно, можно предположить, что посад за Днепром к на­чалу осады города поляками был укреплен, а его укрепления называ­лись «Острогом». Косвенным подтверждением этому могут служить данные о численности смоленского гарнизона. К моменту осады в 1609 г. он насчитывал 5335 человек (44, с. 228). Часть жителей несла службу и на правобережье, к ним относились, например, слобожане Петровского и Покровского монастырей, а также жители Дорогобужа и Вязьмы - всего 625 человек (63, с. 158, № 233). Учитывая, что чис­ленность гарнизона города была небольшой, а монастырские слобожа­не и иногородцы составляли, видимо, не основной контингент войск, расположенных за Днепром, можно полагать, что обороне Заднепровского посада уделялось достаточно внимания в общей системе обороны Смоленска. Вряд ли на правобережье оборонялся лишь небольшой предмостный острожек, поскольку в таком случае нахождение в нем относительно большого гарнизона необъяснимо. Скорее всего здесь располагались посадские укрепления - «острог». Несмотря на то, что за­щита заднепровского острога была доверена непрофессионалам, это не может являться свидетельством его малой значимости, так как, во-первых, они были, видимо, приданы дополнительно гарнизону острога, а, во-вторых, численность воинов-профессионалов, участвовавших в защи­те левобережной крепости, составляла всего 9,4% от общей численно­сти ее гарнизона, состав которого складывался из представителей дво­рян, крестьян и посадских (45, с. 65-97). В пользу того, что в Заднепровье располагался гарнизон, защищавший какие-то укрепления, свидетельствует также и борьба за обладание мостом через Днепр, соединявшим обе части города, которая развернулась с начала осады Смоленска.
        Если бы защита города сводилась только к обороне крепости, было бы логичным ожидать, что ее защитники в первую очередь уничтожат мост через Днепр, тем более что на Покровской горе находился много-

-69-

численный лагерь поляков, которые, обладая мостом через реку, могли бы помешать успешному ведению обороны левобережной крепости. Но этого не произошло. Мост служил единственной связью между дву­мя частями смоленского гарнизона, и в этом случае заинтересованность смолян в его сохранении понятна. Поляки не смогли сходу завладеть им, и поэтому 3 октября 1609 г. для удобства сношения между вой­сками наводят понтонный мост через Днепр к западу от крепости (70, с. 450; 16, с. 6). Но уже на следующий день гетман С. Жолкевский, лагерь которого располагался в Борисоглебском монастыре на Смядыни, отдает приказ о частичной разборке его для того «чтобы наши не переезжали на другую сторону (правый берег. - Я. С.), потому что от безпечного их выезда Москвитяне захватывали много наших» (70, с. 450). Этот факт указывает на наличие в Заднепровье русских войск, которые брали в плен поляков, вероятно, в результате вылазок из острога.
        11 октября 1609 г., пишет в своем дневнике С. Бельский, «наши сожгли неприятельский мост в крепости... и Москвитяне вышли было с мушкетами для защищения моста». В результате схватки потери по­несли обе стороны (16, с. 9, 10). Здесь мод термином «крепость», види­мо, подразумеваются укрепления не только левобережья, но и Задне­провья, в противном случае непонятно, откуда вышли смоляне для за­щиты моста.
        Возвращаясь к приведенному выше письму смолян от 8 октября 1609 г., можно предположить, что, так как острожные укрепления не могли обеспечить надежную защиту посада, а гарнизон города был не­велик, жители Заднепровья перешли в крепость, которая стала основ­ным оплотом осажденных; посад же предварительно был выжжен для обеспечения лучших условий обороны.
        В этом смысле особый интерес представляет гравированный вид Смоленска 1610 г., исполненный Г. Келлером и известный в трех ва­риантах (рис. 6-8)-А, Б и В (87, с. 9, 10). Несмотря на то что время изготовления гравюры определяется вариантом Б и датируется 1610 г., представленные на ней события относятся к более раннему времени - началу осады Смоленска. На это указывает изображение горящих моста через Днепр (сожжен 11 октября 1609 г.) и заднепровского посада. Кстати, в экспликации к варианту В гравюры под литерой «С» обозначено: «Предградие, которое Москвитяне сами подожгли и разрушили».
        Хотя данный вид города носит условный характер, он представляет значительный интерес для реконструкции укреплений Заднепровья. По гравюре можно выделить три типа оборонительных сооружений.
        Тип I. Каменные стены и башни (есть на всех вариантах гравюры). Характер их воспроизведения схож с передачей изображения стен и башен крепости Ф. Коня. Наиболее похожи по своим очертаниям две башни, расположенные против моста через Днепр. Все башни круглые, но о действительном их плане по гравюрам судить нельзя. Четко про­слеживаются четыре каменные башни, три из которых имеют шатро­вые завершения. Существование здесь пятой башни остается под со­мнением. На варианте А, западнее большой башни с шатровым завер-

-70-

Рис. 6.
План г. Смоленска Г. Келлера. 1610 г. Вариант А

-71-

Рис. 7.
План г. Смоленска Г. Келлера. 1610 г. Вариант Б

-72-

шением, расположенной против моста через Днепр, показано прясло стены, имеющее двускатную деревянную кровлю. На варианте Б эта часть укрепления может рассматриваться как башня без шатра. На гравюре, представленной вариантом В, она закрыта изображением дыма от горящего посада. Между двумя башнями в юго-западной части показаны каменные стены, часть из которых имеют двускатные кровли (вариант А). В стенах и башнях укрепления видны бойницы, на неко­торых башнях они показаны в несколько ярусов. Расположение башен одна относительно другой на вариантах разное, поэтому судить о дейст­вительном их местонахождении сложно.
        Тип II. Деревянные стены и башни. На всех вариантах гравюры показано, что восточная часть посада .укреплена деревянными башнями. Видно прясло стены между четырехугольными деревянными башнями, одна из которых имеет четырехскатное шатровое завершение, и участок стены к югу от нее. Эта часть укрепления с абсолютной точностью по­вторяется на всех вариантах, что служит подтверждением действитель­ности существования этого оборонительного сооружения. Исключение составляет только количество бойниц, изображенных на башне с шат­ровым завершением. Если на варианте А показана одна бойница, на варианте Б - две, то на варианте В их нет.
        Деревянные укрепления по величине меньше каменных. Несмотря на специфический характер источника, можно полагать, что относи­тельная величина башен в данном случае выдержана и соответствова­ла действительности.
        Тип III. На варианте А в юго- и северо-восточной частях укрепле­ния показан тын. Начинаясь на востоке от прясла деревянной стены, он идет вдоль линии Днепра к западу до каменной башни. Тын показан и на заднем плане укрепления в северной его части. На вариантах Б и В его нет, так как эта часть гравюры занята изображением проезжаю­щего мимо отряда всадников. Вследствие этого говорить о наличии здесь тына можно только предположительно.
        Таким образом, все варианты гравюры свидетельствуют о разнохарактерности укреплений Заднепровья, которую можно объяснить тем, что они возводились неодновременно. Это скорее всего было связано с постепенностью роста посада. Вывод о наличии каменных укреплений вызывает некоторые сомнения, ведь основная крепость на левом берегу получила их только к 1602 г. Источники не сообщают об одновременном сооружении каменных крепостей на обоих берегах Днепра.
        В Разрядных книгах 1475-1598 гг. под 1586 годом говорится о «Большом каменном городе» в Смоленске (74, с. 377). Это название за период с 1586 по 1602 г. упоминается всего один раз. В источниках кануна осады города 1609-1611 гг. встречается такой термин, как «ка­менный город», но он относится уже к крепости Ф. Коня (63, с.27, № 45). Можно предположить, что название «Большой каменный город» относится к последней. Однако комиссия по постройке крепости была создана только в 1595 г. (1, с. 451, № 365, II), само же строительство началось через год, когда Смоленск посетил Борис Годунов, назначивший места для рвов, стен и башен (58 с. 47). Следовательно, упоминание в источниках «Большого каменного города» за десять лет до

-73-

Рис. 8.
План г. Смоленска Г. Келлера. 1610 г. Вариант В

-74-

строительства крепости может косвенно свидетельствовать о том, что какие-то каменные укрепления в Заднепровье существовали до по­стройки знаменитой смоленской крепости.
        Связь Заднепровского острога с другими частями посада осущест­влялась посредством ворот. Один из участников осады города оставил в своем дневнике такую запись: «Ворот к городу, который русские сожгли, 3, к югу 3 и к северу 3» (70, с. 447), Видимо, эту запись нужно понимать так, что ворот, ведущих в острог с южной и северной сторон, было по трое. Это сообщение не может относиться к крепости Ф. Коня. В ней было 9 ворот: пять с северной стороны, одни с южной, двое с восточной и одни с западной. Изображение некоторых ворот острога имеется на вариантах гравюры Г. Келлера. Одни находились в юго-восточной части острожных укреплений между бревенчатой стеной и тыном (вариант А); вторые располагались несколько восточнее линии Днепровского моста в южной части укрепления (вариант В); третьи - в северной части острога по линии моста через Днепр (вариант Б). Местонахождение других ворот не известно.
        К самому концу XVII в. относятся известия о Заднепровских воро­тах в Смоленске (92, с. 172), которые, вероятно, находились в той же «новой крепости», которую в свое время видел А. Лизек. Эти ворота располагались в ее северной части против моста через Днепр. Конеч­но, это уже была не та крепость, что в конце XVI - начале XVII в., однако можно полагать, что ворота с таким названием существовали здесь и ранее, поскольку на примере укреплений в левобережной части города видно, что в Смоленске прослеживается преемственность в на­именовании некоторых башен и ворот.
        Установить точные границы Заднепровского острога, укрепления которого на рубеже XVI-XVII вв. охватывали часть посада, нельзя. Можно лишь приблизительно наметить его очертания. Для этого необ­ходимо выяснить, что представляла собой «новая крепость». В одном из документов конца XVII в. есть указание на то, что «за рекою за Днепром около всего посаду от реки Днепра до Днепра ж зделали на­долб в две кобылины на девяти стах на тридцати на трех саженях» (96, с. 45) ⁷⁾. Из описания видно, что посад за Днепром был окружен двойным тыном протяженностью около 2 км (южная часть посада оста­валась незащищенной). Трудно сказать, была ли протяженность укреп­ления такой же, как в предшествующий период. Хотя в XVII в. путе­шественники и принимали посад за основную часть города, тем не ме­нее он не был таким, как раньше. После взятия поляками Смоленска все их силы были направлены не на возрождение посадских укрепле­ний за Днепром, а наоборот. В одной из грамот Сигизмунда III так прямо и сказано: «Уничтожить на посадах крепости, а распространять оныя в городе», под которым подразумевалась каменная крепость (52, с. XXVII-XXXIV). Жители привлекались в крепость земельными и торговыми привилегиями (56, с. XVI, прим. 1). К тому же перед осадой 1632-1634 гг. города русскими войсками под предводительством
        ______________
        ⁷⁾ Для сравнения укажем, что протяженность валов Кронверка, устроенного Пет­ром I в Заднепровье, равнялась 561 сажени (60, с. 53).

-75-

М. Шеина посад был снова выжжен (62, с. 731, 732). Таким образом, вплоть до воссоединения Смоленска с Россией посад за Днепром испы­тывал упадок. Достаточно сказать, что в 1656 г. здесь проживало только 200 человек (52, прил. XI).
        Укрепление посада тыном в конце XVII в. по сравнению с рекон­струируемыми тремя типами укреплений рубежа XVI-XVII вв. было, несомненно, шагом назад, что говорит о снижении роли этого района в социально-экономической жизни города. Новая линия обороны посада скорее всего проходила там же, где находились ранние укрепления, с той лишь разницей, что в старом остроге прибрежная часть по­сада была также укреплена.
        Посад Заднепровья не ограничивался рамками острога. На вариан­тах гравюры Г. Келлера. (А) посадские постройки есть и к северу от Укреплений острога, а по данным геобурения, к востоку от Ильинского Ручья имеется культурный слой мощностью до 4 м (81, с. 78-84). Линия укреплений Заднепровского острога в конце XVI в. проходила, видимо, по берегам ручьев Городянки - на западе и Ильинского - на востоке, которые в дополнение к искусственным сооружениям служили надежными естественными преградами. Северная граница острога, ис­ходя из расчета протяженности укреплений конца XVII в., должна была проходить севернее современной ул. Кашена. Таким образом, в конце XVI в. острог в Заднепровье охватывал территорию площадью около 50 га (рис. 3).
        Точная дата появления острога в Заднепровье неизвестна. Площадь его изменялась и росла в зависимости от роста посадской территории. Однако стабильные укрепления, которые с различными модификациями просуществовали до 1609 г., возникают здесь, видимо, к XV в. В тоже время посад, простиравшийся к этому времени до Покровской горы, мог иметь и второй пояс обороны, хотя бы в виде тына.
        На основании вышеизложенного видно, что система оборонительных сооружений в Смоленске складывалась постепенно, на протяжении дли­тельного времени. Различного рода источники позволили проследить основные этапы ее развития, приведшие к возведению в 1596-1602 гг. мощной каменной крепости. Строительство ее именно в этом городе свидетельствует об особой роли Смоленска в системе обороны запад­ных границ Русского государства на протяжении многих веков его су­ществования.

        Примечания

        1. ААЭ. Спб., 1836. Т. I. .
        2. Авдусин Д. А. Археологические раскопки в Смоленске // Смоленский альманах. Смоленск, 1952. Вып. 10.
        3. Авдусин Д. А. Возникновение Смоленска. Смоленск, 1057.
        4. Авдусин Д. А. Отчет о работах Смоленской археологической экспедиции в 1966 г. // Архив ИА АН СССР. Р-I. № 3355.
        5. Авдусин Д. А. К вопросу о происхождении Смоленска и его первоначальной топографии // Смоленск. К 1100-летию первого упоминания города в летописи. Смо­ленск, 1967.
        6. Авдусин Д. А. Отчет о раскопках в Смоленске и Гнёздове Смоленской археоло­гической экспедиции за 1974 г. // Архив ИА АН СССР. Р-I. № 5318.

-76-

        7. Авдусин Д. А., Асташова Н. И., Сапожников Н. В. Раскопки в Смоленске // АО 1976 г. М., 1977.
        8. АИ. Спб., 1841. Т. 2.
        9. Алексеев Л. В. О древнем Смоленске: (к проблеме происхождения, начальной истории и топографии) // СА. 1977. № 1.
        10. Алешковский М. X. Новгородский детинец 1044-1430 гг. // Архитектурное на­следство. М., 1962. № 14.
        11. Алешковский М. X. Архитектура и градостроительство Новгорода и Пскова как источник для изучения их социальной истории // Реставрация и исследование па­мятников культуры. Вып. I. М., 1975.
        12. Арсений, архиепископ Алласонский. Описание путешествия в Московию (1588- 1589 гг.) // Историческая библиотека. 1879. № 9.
        13. Багрянородный К. Об управления государством // Развитие этнического само­сознания славянских народов в эпоху раннего средневековья. М., 1982.
        14. Белогорцев И. Д. Кирпичные постройки XII в. в Смоленске // МИСО. Вып. 5. Смоленск, 1963.
        15. Белоцерковская И. В., Сапожников Н. В. О вятичских древностях из Смоленска // СА. 1980. № 2.
        16. Бельский С. Дневник 1609 г. Самуила Бельского // ЧОИДР. 1848. Кн. 6.
        17. Варкоч Н. Описание путешествия в Москву посла Римского императора Николая Варкоча с 22-го июля 1593 года // ЧОИДР. 1874. Кн. 4.
        18. Воронин Н. Н., Раппопорт П. А. Смоленский детинец и его памятники // СА. 1967. № 3.
        19. Воронин Н. Н. Два смоленских отрывка в Устюжском летописном своде // Вопросы истории. 1975. № 2.
        20. Воронин Н. Н., Раппопорт П. А. Древний Смоленск // СА. 1979. № 1.
        21. Воронин Н. Н., Раппопорт П. А. Зодчество Смоленска XII-XIII вв. Л., 1979.
        22. Герберштейн С. Записки о Московитских делах. Спб., 1908.
        23. Гондиус В. Изображение атаки и обороны Смоленска. 1634. (МДСХХХ1У). Спб., 1847.
        24. Грачев В. И. Смоленская стена // РА. 1900. Кн. 3. № 12.
        25. Грачев В. И. Осада Смоленска Сигизмундом III (1609, 1610, 1611 гг.). Смоленск, 1909.
        26. Дорожные записки 1797 г. // Щукинский сборник. М., 1903. Вып. 2.
        27. Жолкевский С. Рукопись. Начало и успех Московской войны в царствование Е. В. Короля Сигизмунда III, под начальством Его Милости пана Станислава Жолкевского, воеводы киевского, напольного коронного гетмана / Изд. П. Мухановым. М., 1835.
        28. Загорульский Э. М. Возникновение Минска. Минск, 1982.
        29. Инвентарь г. Смоленска 1654 г. // Археографический сборник документов, относящих­ся к истории Северо-Западной Руси. Вильна, 1904.
        30. Иоасафовская летопись. М., 1957.
        31. Ипатьевская летопи.сь // ПСРЛ. М., 1962. Т. 2.
        32. Исторический очерк Смоленска. Спб., 1894.
        33. Каменцева Е. Н., Устюгов Н. В. Русская метрология. М., 1975.
        34. Кирпичников А. Н. Крепости бастионного типа в средневековой России // Памятники культуры. Новые открытия. 1978. Л., 1979.
        35. Кобенцель И. Письмо Иоанна Кобенцеля о России XVI века // ЖМНП. 1842. № 9. Ч. 35.
        36. Корб И. Г. Дневник путешествия в Московию (1698 и 1699 гг.). Спб., 1906.
        37. Коробков Н. М. Стена Белого города // Историко-археологический сборник. М., 1948.
        38. Краснопёров И. М. Очерк промышленности и торговли Смоленского княже­ства с древнейших времен до XV века // Историческое обозрение. Спб., 1894. Т. 7.
        39. Ласковский Ф. Материалы для истории инженерного искусства в России. Спб., 1858. Ч. I.
        40. Летопись великих князей литовских / Изд. А. Н. Поповым. Спб., 1854.
        41. Лизек А. Сказание Адольфа Лизека о посольстве от императора Римского Лео­польда к великому царю Московскому Алексею Михайловичу в 1675 г. // ЖМНП. 1837. № -11. Ч. 16.

-77-

        42. Лявданский А. Н. Некоторые данные о городищах Смоленской губернии // Научные известия Смоленского государственного университета. Смоленск, 1926. Т. 3. Вып. 3.
        43. Маевский К. Зарисовки и обмеры древних крепостных сооружений г. Смолен­ска. 1868 г. Перспективный вид Никольской башни с внутренней стороны // ГЭ. От­дел рисунка. Ед. хр. 40981.
        44. Мальцев В. П. Борьба за Смоленск в XVI-XVII вв. Смоленск, 1940.
        45. Мальцев В. П. Ключ государства Российского // Исторнческие записки. М., 1940. № 8.
        46. Маскевич С. Записки // Сказания современников о Димитрии Самозванце. Спб., 1834. 4.5.
        47. Мейерберг А., фон. Донесение Августина Мейсрберга императору Леопольду I о своем посольстве в Московию // ЧОИДР. 1873. Кн. 3, 4; 1874. Кн. 1.
        48. Меховский М. Трактат о двух Сарматиях. М.; Л., 1936.
        49. Милонов Н. П. Ценные археологические памятники на территории Кремля в Смоленске // Архив ЛОИА АН СССР. Ф. 35. Оп. 1939. Д. 39а.
        50. .Милонов Н. П. О результатах исследований в Смоленске на территории Кремля // Историко-археологический сборник. М., 1948.
        51. Монгайт А. Л. Древнерусские деревянные укрепления по раскопкам в Старой Рязани // КСИИМК. Вып. 17. М., 1947.
        52. Мурзакевич Н. А. История губернского города Смоленска от древнейших вре­мен до 1804 г. Смоленск, 1804.
        53. Мурзакевич Н. Н. Достопамятности города Смоленска // ЖМНП. 1835. № 12.
        54. Неклюдов М. Н., Писарев С. П. О раскопках в Смоленске. Смоленск, 1901.
        55. Немоевский С. Записки Станислава Немоевского (1606-1608). М., 1907.
        56. Никитин П. Е. История города Смоленска. М., 1848.
        57. Новгородская первая летопись. М.; Л., 1950.
        58. Новый лстописец // ПСРЛ. М., 1965. Т. 14.
        59. Орловский И. И. Смоленская стена 1602-1902 гг. Смоленск, 1902.
        60. Орловский И. И. Достопамятности Смоленска. Смоленск, 1905.
        61. Орловский И. И. Борисоглебский монастырь в Смоленске на Смядыни и рас­копки его развалин // Смоленская старина. Смоленск, 1909. Вып. I. Ч. I.
        62. Отрывки из дневника о войне царя Михаила Федоровича с поольскнм королем Вла­диславом. 1632--1634 // РИБ. Спб., 1872. Т. I.
        63. Памятники обороны Смоленска 1609-1611 гг. / Под ред. Ю. В. Готье // ЧОИДР. 1912. Кн. I.
        64. Пернштейн И. Донесение о Московии Иоанна Пернштейна, посла императора Макси.милиана II при московском дворе в 1575 г. М., 1876.
        65. Писарев С. П. Рукописный памятник смоленского Авраамьевского монастыря и его литературное значение // Филологические записки. Воронеж, 1881. Вып. 1, 3; 1882. Вып. 4, 5.
        66. Писарев С. П. Княжеская местность и храм князей в Смоленске. Смоленск, 1894.
        67. Писарев С. П. Памятная книга г. Смоленска. Смоленск, 1898.
        68. Повесть временных лет / Под ред. В. П. Адриановой-Перетц. М.; Л., 1950. Т. I.
        69. Поссевино А. Исторические сочинения о России XVI в. М., 1983.
        70. Поход его королевского величества в Москву (Россию) 1609 Г. // РИБ. 1872. Т. I.
        71. Принц Д. Начало и возвышение Москвы. Сочинение Даниила Принца из Бухова // ЧОИДР. 1876. Кн. 4.
        72. Протест гласного и местного археолога С. П. Писарева // СВ. 1898. 15 марта.
        73. Пясецкий:П. Смутное время и Московско-польская война // Памятники древней письменности и искусства. Спб., 1887. Т. 68.
        74. Разрядная книга 1475-1598. М., 1966.
        75. Разрядная книга 1475-1605. М., 1981. Т. 2. Ч. I.
        76. Раппопорт П. А. Обстеження городищ в районi Киiво у 1950 р.//Археологiя. Киiв, 1952 т. 7.
        77. Раппопорт П. А. Очерки по истории русского военного зодчества X-XIII вв. // МИА. М.; Л., 1956. №52.
        78. Раппопорт П. А, Очерки по истории военного зодчества Северо-Восточной и Северо-Западной Руси X-XV вв // МИА. М.; Л., 1961. № 105.
        79. Раппопорт П. А. Военное зодчество западнорусских земель X-XIV вв. // МИА. Л., 1967. № 140.

-78-

        80. Редков Н. Преподобный Авраамий Смоленский и его житие, составленное уче­ником его Ефремом // Смоленская старина. Смоленск, 1909. Вып. I. Ч. I.
        81. Сапожников Н. В. К вопросу об исторической топографии г. Смоленска: Дип­лом. работа. Рукопись. Хранится на кафедре археологии МГУ. 1974.
        82. Сапожников Н. В. Раскопки городского вала в Смоленске // АО 1978 г. М., 1979.
        83. Сапожников Н. В. Памятники архитектуры и древняя топография Смоленска // Вести. Моск. ун-та. Серия 8. История. 1979. № 5.
        34. Сапожников Н. В. «Литовский вал» в Смоленске // КСИА. Вып. 160. М., 1980.
        85. Сапожников Н. В. О раскопках в г. Смоленске // АО 1981 г. М., 1983.
        86. Сапожников Н. В. Исследования в Смоленске // АО 1983 г. М., 1985.
        87. Сапожников Н. В. Историческая топография древнего Смоленска: Канд. дис. Рукопись. Хранится в научной библиотеке МГУ им. А. М. Горького. 1983.
        88. Седов В. В. Смоленская земля // Древнерусские княжества X-XIII вв. М., 1975.
        89. Софийская вторая летопись // ПСРЛ. Спб., 1853. Т. 6.
        90. Стадницкий М. История Димитрия царя московского и Марины Мнишек, до­чери Сендомирского воеводы, царицы Московской. Дневник Мартына Стадницкого // РА. 1900. Кн. 2. № 5, 6.
        91. Тектандер Я. Г. Iter persicum, краткое, но обстоятельное и правдивое описание путешествия в Персию, предпринятого в 1602 г. // ЧОИДР. 1896. Кн. 2.
        92. Толстой П. А. Путешествие стольника П. А. Толстого // РА. 1888. Кн. 1. № 2.
        93. Хозеров И. М. Город Смоленск в начале XVII в. // Смоленская оборона 1609- 1611 гг. Смоленск, 1939.
        94. Хозеров И. М. Археологическое изучение памятников зодчества древнего Смоленска // КСИИМК. Вып. 11. М., 19-15.
        95. Хроника Литовская и Жмойская // ПСРЛ. М., 1975. Т. 32.
        96. Ширяев С. Д. Смоленск и его социальный ландшафт в XVI-XVII вв. Смоленск, 1931.
        97. Юркина Т. В. О чернолощеной керамике Смоленска XIV-XVII вв. // Проблемы истории СССР. М., 1976. Вып. 5.
        98. Янин В. Л. Социально-политическая структура Новгорода в свете археологических исследований. // Новгородский исторический сборник. Л., 1982. Вып. 1(11).

-79-

С Вашими замечаниями и предложениями можно зайти в Трактиръ или направить их по электронной почте.
Буду рад вашим откликам!