Русский город
Архитектурно-краеведческая библиотека
Я.Н. Щапов
Кирик Новгородец о берестяных грамотах
OCR по Советская археология, 1963, №2, стр. 251-253.
Деление на страницы сохранено. Номера страниц проставлены внизу страницы. (Как и в журнале.)
Открытие в Новгороде берестяных грамот археологической экспедицией под руководством А. В. Арциховского и последовавшие затем находки грамот в других городах — большой успех советской археологической науки. Исследователи получили новый вид исторических источников, вышедших из рук тех людей, которые меньше всего могли рассчитывать сохранить свои записи для истории, и относящихся ко времени, от которого меньше всего дошло до нас письменных памятников.
Новгородское открытие заставило пересмотреть наши представления об образованности населения в древней Руси, убедиться в распространении грамотности среди трудящегося населения (включая и женщин) в .древнем Новгороде. Распространению грамотности и светской бытовой письменности в древнем Новгороде способствовало обилие дешевого писчего материала — бересты.
До 1951 г. историки только могли предполагать существование такого вида документов, как грамоты на бересте. Так, А. И. Соболевский считал вероятным, что "береста употреблялась в Московской Руси для черновиков и писем и в XV—XVI вв., но никаких следов ее употребления за это время у нас нет" [1]. Известны слова Иосифа Волоцкого о том, что в обители Сергия Радонежского "и самые книги не на хартиях писаху, но на берестех" [2] Однако эти книги на бересте до нас не дошли, а сохранившиеся берестяные книги XVII—XIX вв. писаны чернилами. Казалось бы, до нас не дошло свидетельств современников новгородских берестяных грамот об их существовании. Однако такие свидетельства, по нашему мнению, есть, и одному из них посвящено настоящее сообщение.
Ряд древнерусских рукописей XIII—XVI вв., главным образом новгородского происхождения, сохранил чрезвычайно интересную запись беседы новгородского священника середины XII в. Кирика с его непосредственным начальником главой новгородской церкви епископом Нифонтом. В древнерусской литературе, как и в литературе европейского средневековья вообще, были распространены такого рода беседы с вопросами, относительно тех или иных сторон практической деятельности священника и ответами-разъяснениями авторитетного лица. "Вопрошание" Кирика и его коллег Саввы и Ильи выделяются из этого круга, может быть, только своим непосредственным характером, отражением сочной новгородской жизни XII в., что заставило первого публикатора этого памятника заменить ряд вопросов Кирика и ответов Нифонта многоточием [3]. Исследователи уже давно отметили, что Кирик — незаурядный поп. Он был монастырским библиотекарем и регентом хора, известны его математические и хронологические опыты, отразившиеся в летописных памятниках и в отдельном сочинении "Учение, им же ведати человеку число всех лет" [4]. "Вопрошание" показывает его ревностным служителем церкви, опекуном своей паствы, не утратившей еще многих языческих привычек, строго следящим за выполнением всех правил не только своими духовными детьми, но и самим собой.
Такая черта Кирика, как его казуистичность, внимание к мелочам христианского ритуала, объясняет многое в "Вопрошании": вынесение на суд владыки большого числа казавшихся ему важными мелких вопросов, сам факт записи этой беседы с Нифонтом в качестве руководства .для священника. Именно этой его черте обязаны мы и тем, что в "Вопрошании" оказался записанным его вопрос, представляющий для нас особый интерес.
Новгородская Синодальная кормчая 1280-х гг. сохранила текст такого вопроса Кирика: "Нъсть ли въ томь гръха, аже по грамотамъ ходити
-251-
ногами аже кто изрЪзавъ помечеть, а слова будуть знати?" [5, 6]. Наблюдательный Кирик счел нужным обратиться к владыке с таким вопросом, несомненно, под влиянием тех явлений, с которыми ему приходилось сталкиваться. Очевидно, он видел, как новгородцы, изрезав, "метали" на землю "грамоты", а затем ходили по ним.
Что это могли быть за "грамоты"? Есть все основания думать, что здесь Кирик имеет в виду не что иное, как ставшие нам теперь хорошо известными берестяные грамоты. Действительно, мы не можем понимать под этим термином какие-либо записи на бумаге (так как последняя появилась на Руси спустя 200 лет после Кирика) или на другом более древнем писчем материале средневековья — пергаменте. Пергамент был настолько дорогим материалом, что он не выбрасывался, но с его листов стирали старые строки и использовали этот пергамент для новых книг (палимпсесты). За все годы работы Новгородской археологической экспедиции ни разу не были найдены пергаментные документы, хотя кожа в новгородском культурном слое сохраняется хорошо.
Подтверждение того, что Кирик обратил внимание именно на берестяные грамоты, можно видеть и в самой его терминологии. Ведь здесь упомянуты не книги, не хартии, а просто грамоты. Так же называют себя и берестяные грамоты, и нужно подчеркнуть удачность такого названия для подобного вида письменных документов. Оно было закреплено и при первой их публикации.
В самих берестяных документах употребляются два общих термина для обозначения писем и письменных распоряжений на бересте — "беросто" и "грамота" 1): 123 (XI в.) [г]рамота; 109 (вторая половина XI в.) Грамота от Жизномира к Микуле; 397 (первая половина XIII в.) Къснятина грамота; 358 (середина или первая половина XIV в.) Пришли ко мни, грамоту с кимъ будешь послалъ; 99 (XIV в.) А ни (ныне) посла еси цоловека да грамоту; 364 (первая половина XV или рубеж XIV— XV вв.) А грамота к тобе с моимъ детиною; 27 (XIV в.) Послал язо к тоби беросто; 40 (XV в.) Кто придет з беростомъ. Как видно из этого перечня, термин "беросто" является вторичным. Он возникает позднее (в XIV—XV вв.), очевидно, в связи с появлением нового писчего материала — бумаги, и употребляется для обозначения только берестяного документа в отличие от грамот на бумаге.
Любопытным подтверждением слов Кирика о том, что эти грамоты "изрезав" мечут и ходят по ним ногами, являются сами находки берестяных грамот. В большинстве случаев они сохранились в поврежденном, порванном виде, иногда в обрывках. Однако среди этой массы находок выделяется группа таких, которые оказались поврежденными не в результате пребывания в течение столетий в земле, среди строительного мусора, а намеренно порезаны или порваны на несколько частей. Мы насчитали не менее 14 грамот, которые были разрезаны поперек или вдоль № 18, 26, 36, 48, 50, 62, 83, 102, 123, 129, 151, 164, 166, 191. Куски некоторых из них были брошены в одно место и оказалось возможным их соединить. Адресаты, прежде чем выбросить письма, предусмотрительно уничтожали их. А если под руками не было ножа, то грамоту старались разорвать или, по крайней мере, вырвать имя адресата, как это сделано, например, с грамотой № 155.
Порезанные, порванные и даже целые грамоты действительно валялись под ногами прохожих и обращали на себя внимание. Из 194 грамот, изданных в настоящее время полностью и с указанием точного места находки, 51 грамота, т. е. свыше четверти, найдена на мостовых Великой,
___________
1) Дальнейшие ссылки на грамоты и цитаты из них даны с указанием их порядковых номеров в изданиях [7—11].
-252-
Холопьей или Кузьмодемьянской улиц или рядом с мостовыми. Нужно учитывать, что мостовые в Новгороде подметались и содержались в чистоте и многие остатки грамот были уничтожены вскоре после того, как попали на мостовую.
По приведенному выше тексту вопроса Кирика не ясно, что ему ответил Нифонт. Это заставило одного из издателей "Вопрошания" А. С. Павлова выделить из вопроса слова: "Аже кто изрезавъ помечеть, а слова будуть знати" и представить их в качестве ответа Нифонта. Однако трудно в настоящее время судить о первоначальном виде "Вопрошания" и отдельных его вопросов, так как весь памятник еще не изучен. Мы знаем уже несколько его вариантов. Один из них издан С. И. Смирновым и назван им "особой" редакцией. Он содержит интересующий нас вопрос с указанием, что Нифонт на него не ответил ("Ти он помолче"), как не отвечал он на некоторые другие вопросы [12].
Однако при любом варианте ответа Нифонта сам вопрос Кирика о грамотах представляет больший интерес. Что же касается различных редакций "Вопрошания", то они нас могут сейчас интересовать только с одной стороны. Известно, что берестяные грамоты встречаются в новгородском культурном слое не выше 3-го яруса, т. е. не позже конца XV в. Является ли случайностью, что в переработках "Вопрошания", относящихся к концу XV—XVII в., вопроса Кирика о грамотах нет? Очевидно, отсутствие грамот в верхних ярусах объясняется не только плохой сохранностью дерева, но и тем, что к этому времени бумага в значительной степени вытеснила бересту. Тем самым отпала и необходимость в сохранении связанного с берестой вопроса: сырые куски бумаги на улицах Новгорода уже не вызывали недоумения — прочитать их было невозможно.
Естественно, что и перенесение "Вопрошания" из Новгорода в другие города, где берестяные грамоты ,не были в употреблении, могло привести к пропуску интересующей нас статьи при первой же переработке этого памятника 2).
Литература
1. А. И. Соболевский. Славяно-русская палеография. Изд. 2. СПб., 1908, стр. 43.
2. А. В. Арциховский, М. Н. Тихомиров. Новгородские грамоты на бересте. Из раскопок 1961 г., М., 1953, стр. 6.
3. Памятники российской словесности XII в., изданные К. Ф. Калайдовичем, М., 1821.
4. А. А. Шахматов. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908.
5. Синодальное собрание, ГИМ, № 132, л. 527 об.
6. А. С. Павлов, Русская историческая библиотека, VI, СПб., 1908, стб. 40.
7. А. В. Арциховский. Новгородские грамоты на бересте (Из раскопок 1952 г.), М., 1954.
8. А. В. Арциховский, В. Н. Борковский. Новгородские грамоты на бересте (Из раскопок 1953—1954 и 1955 гг.), М., 1958.
9. А. В. Арциховский. Раскопки 1956 и 1957 гг. в Новгороде. СА, 1958, 2.
10. А. В. Арциховский. Новые Новгородские грамоты. СА, 1960, 1, стр. 230—244.
11. А. В. Арциховский. Новые берестяные грамоты. СА, 1962, 2, стр. 184.
12. С. И. Смирнов. Древнерусский духовник. М., 1914. Материалы, № 1.
13. В. Н. Бенешевич. Древнеславянская кормчая XIV титулов без толкований, I, СПб., 1906, стр. 187.
___________
2) А. С. Павлов предлагал сравнить содержание вопроса Кирика с 68-м правилом VI (Трулльского) собора. Это правило запрещает "раскаждати" (портить) и "расекати" (изрезывать) книги "ветъхааго и новааго завета и святых избрьныих нашиих проповедьник и учитель" [13]. Это сравнение показывает, что Кирик исходил из конкретной жизни Новгорода, а не канонического права.
-253-
С Вашими замечаниями и предложениями можно зайти в Трактиръ или направить их по электронной почте.
Буду рад вашим откликам!
|
|
|
