Н.Н. Воронин, П. А. Раппопорт. Зодчество Смоленска XII - XIII вв. Памятники смоленской архитектурной школы в других русских землях

Памятники смоленской архитектурной школы в других русских землях

OCR Дмитрий Камшилин по книге Н.Н. Воронин, П. А. Раппопорт. Зодчество Смоленска XII - XIII вв. Ленинград, "Наука", ленинградское отделение, 1979 г.
Русский город выражает огромную признательность Дмитрию Камшилину за предоставленный отсканированный и вычитанный текст.

Теперь, когда и результате археологических исследований мы располагаем уже не единичными, а достаточно многочисленными памятниками смоленской архитектуры XII—XIII вв., когда можно всесторонне рассматривать их совокупность и дать им оценку, мы вправе с полным основанием решать вопрос о деятельности смоленских зодчих за рубежами их земли, и других русских княжествах.

В Новгороде на территории древнего Торга, близ границ Ярославова дворища, стоит церковь Параскевы Пятницы. Своеобразие форм памятника уже давно привлекало к нему внимание исследователей. Его краткое описание и сводка летописных сведений были опубликованы более ста лет тому назад.¹⁾ Время постройки Пятницкой церкви различные авторы определяли по-разному. Сложность датировки объясняется не отсутствием сведений в русских летописях, а, как это ни странно, их обилием. Постройка (или перестройка) Пятницкой церкви отмечена в летописях под 1156, 1191, 1207 и 1345 гг. Правда, уже В. В. Суслов решительно отметил, что «существующий план Пятницкой церкви можно рассматривать как относящийся к концу XII или началу XIII в.».²⁾ К тому же мнению склонен и И. Э. Грабарь, полагавший, что в XIV в. церковь была построена вновь но «на прежних фундаментах, оставшихся от перестройки, а может быть, и новой постройки 1207 года».³⁾

Натурное исследование памятника впервые было проведено в 20-х гг. нашего века группой сотрудников Института истории искусств под руководством Л. Л. Мацулевича.⁴⁾ Результаты этой работы, к сожалению, не опубликованы.

Первым исследователем, полностью оценившим огромное значение Пятницкой церкви для истории русской архитектуры, был Н. И. Брунов.⁵⁾ На основании анализа форм и строительной техники он пришел к выводу, что не только план, но и значительная часть сохранившейся постройки относится к XII в. Указав, что композиция церкви Пятницы оказала влияние на архитектуру романских церквей о-ва Готланд, Брунов в то же

¹⁾ Макарий. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде и его окрестностях. Ч. 1. М., 1860, с, 268.

²⁾ Суслов В. В. Материалы к истории древней новгородско-псковской архитектуры. — ЗРАО. Нов, сер., 1888,. т. III, с. 248.

³⁾ Грабарь И. История русского искусства. Т. 1. М., 1909. с, 203.

⁴⁾ ЛОАИА, ф. 2, 1924, д. 76, л. 1 (копии обмерных чертежей церкви, исполненные в 1934 г., см. там же, разр. 1, № 100). ,

⁵⁾ Brounoff N. Un nouveau type d'église dans la Russie du Nord-Ouest au XII-éme siécle. — In: Vetenskaps-Societeten i Lund. Arsbok. Lund. 1925. См. также: Брунов Н. И. О некоторых особенностях полоцко-смоленского зодчества. Доклад, прочитанный в 1924 г. — ЛОАИА, ф. 2. 1924, д. 24, л. 4.

время отметил, что архитектурные формы самой Пятницкой церкви проникли в Новгород из полоцко-смоленских земель.⁶⁾ Он полагал, что церковь Пятницы была построена в 1156 г., т. е. раньше храма архангела Михаила, с которым она имеет больше всего сходства. Из этого он делал вывод, что оба храма обязаны своим происхождением какому-то общему прототипу, искать который нужно также в полоцко-смоленском зодчестве.

Примерно такие же взгляды налагал А. И. Некрасов.⁷⁾ Но уже А. Строков и В. Богусевич на основании анализа летописных текстов пришли к выводу, что в XII в, церковь Пятницы была деревянной, а существующее здание возведено в 1207 г.⁸⁾ Ту же дату принимали Н. Н. Воронин и М. К. Каргер, также отметившие близость новгородской Пятницкой церкви к Михайловской церкви в Смоленске и сделавшие из этого следующий вывод: «Очевидно, что смоленское зодчество конца XII—начала XIII в. оказывало свое воздействие и на Новгород».⁹⁾ Позднее данное положение повторил Каргер, указав, что «в церкви Параскевы Пятницы нельзя не видеть прямого влияния смоленского зодчества».¹⁰⁾

В 1954—1957 гг. было произведено детальное изучение памятника, после чего его древняя часть была полностью восстановлена в первоначальных формах.¹¹⁾ Верхняя часть здания оказалась перестроенной в XIV в., и поэтому первоначальная форма завершения храма при реставрации не была восстановлена.

Пятницкая церковь представляет собой четырехстолпный храм с тремя притворами (рис. 172). Столбы его в плане круглые; на внутренних стенах нет лопаток, а наружные лопатки имеют форму сложнопрофилированной пилястры. Центральная апсида сильно выдвинута к востоку; боковые апсиды снаружи прямоугольные. Основной объем храма — без апсид и притворов — почти квадратен в плане (стороны по 12—12.5 м). Общая же длина основного объема вместе с апсидой несколько более 20 м.

Датировка храма в настоящее время уже не вызывает сомнений. Первое упоминание о строительстве Пятницкой церкви помещено в летописи под 1156 г.: «Поставша заморьстии купци церковь святыя Пятнице на Търговищи».¹²⁾ В наиболее достоверной для событий XII в. 1-й Новгородской летописи нет указаний на материал, из которого была возведена церковь, но в 3-й Новгородской летописи и летописи Авраамки отмечено, что она была каменной.¹³⁾ Очень вероятно, что это дополнение является пло-

⁶⁾ О влиянии архитектурной композиции Пятницкой церкви на архитектуру о-ва Готланд писали и западные исследователи (см., например: Tuulso A. Väst och öst i Gotland, romanic. — Fornvännen, 1971, N 3, s. 154).

⁷⁾ Некрасов А. И. 1) Византийское и русское искусство. М., 1924, с, 79; 2) Очерки по истории древнерусского зодчества. М., 1936, с. 91.

⁸⁾ Строков А., Богусевич В. Новгород Великий. Л., 1939. с. 78.

⁹⁾ Воронин Н. Н., Каргер М. К. Архитектура, — В кн.: История культуры Древней Руси. Т. 2. М.—Л., 1951, с. 302.

¹⁰⁾ Каргер М. К. Новгородское зодчество, — В кн.: Истории русского искусства, Т. 2. М., 1954, с. 40.

¹¹⁾ Автор проекта реставрации и руководитель исследования Г. М. Штендер (см.: Архитектура Новгорода в свете последних исследований. — В кн.: Новгород. К 1100-летню города. М., 1964. с. 202—214).

Рис. 172. Церковь Пятницы в Новгороде. Планы и разрез (с реконструкцией верхних частей). По Г. М. Штендеру

Церковь Пятницы в Новгороде. Реконструкция Г. М. Штендера

дом творчества более позднего переписчика летописи, знавшего, что существовавшая в его время Пятницкая церковь действительно была древней каменной постройкой. Однако если даже церковь построена в 1156 г, из камня (что маловероятно), то очень скорее уже в 1191 г. (т. е. черев 35 лет), она была сменена новой, деревянной церковью: «Срубиша (далее идет перечень построенных церквей. — Н. В., П. Р.) ...и святыя Пятьници на Търговищи».¹⁴⁾ Существующая каменная Пятницкая церковь была построена в 1207 г.: «Съвьршиша церковь святыя Пятниця заморьскии купци августа в 30».¹⁵⁾ В 1340 г. верх церкви обрушился, а в 1345 г. был восстановлен.¹⁶⁾ Исследование памятника показало, что части храма, возведенного в 1207 г., сохранились почти до сводов, в нескольких местах имеются даже остатки древних сводов.¹⁷⁾

Графическая реконструкция верхних частей Пятницкой церкви, система завершения ее фасадов исполнены Г. М. Штендером на основании натурных следов, обнаруженных при изучении самой постройки (рис. 173). На стенах здания были найдены отверстия — центры кривых сводов и закомар. В сочетании с подлинными остатками северо-западного свода храма эти данные не оставляют сомнений в том, что фасады Пятницкой церкви имели трехлопастные завершения.¹⁸⁾

Конечно, новгородская Пятницкая церковь не является непосредственной копией какого-либо одного определенного смоленского оригинала; в ней есть черты, характерные для разных памятников, в первую очередь для церкви архангела Михаила и церкви Троицкого монастыря на Кловке, Кроме того, здесь отмечены особенности, которые до сих пор не были обнаружены в памятниках Смоленска: круглая форма подкупольных столбов, отсутствие апсид у северного и южного притворов, очень сильно выдвинутая к востоку центральная апсида. В Пятницкой церкви такая форма апсиды оказалась связанной с весьма своеобразной конструкцией завершения восточной части храма, не совпадающей с системой завершения церкви архангела Михаила. В последней центральная апсида имеет высоту почти равную высоте основного объема, а боковые апсиды значительно ниже — они равны по высоте притворам. В Пятницкой же церкви высота боковых апсид значительно больше высоты притворов (на остатках северной апсиды это прослежено в натуре). В связи с этим Г. М. Штендер графически реконструировал восточную часть Пятницкой церкви как перекрытую позакомарно, с примыкающей к данной части более низкой центральной апсидой.¹⁹⁾

Достаточно определенно решается сейчас и вопрос о происхождении форм Пятницкой церкви. Ее строительством несомненно руководил смоленский зодчий. Об этом прежде всего свидетельствует чрезвычайная близость плана, объемной композиции и даже деталей Пятницкой церкви

¹⁶⁾ «Заложи владыка Василий святу Пятницю, что порушилася в великий пожар... Того же лета свершена бысть церки свитая Пятница» (НПЛ, 357).

с церковью архангела Михаила в Смоленске. Это было ясно исследователям даже тогда, когда Михайловская церковь являлась единственным известным памятником подобного типа в Смоленске, а Пятницкая церковь была еще недостаточно детально изучена. Теперь доказательств того, что новгородская Пятницкая церковь построена по смоленскому образцу, гораздо больше. Так, исследования последних лет подтвердили, что для Новгорода Пятницкая церковь действительно уникальное явление, не имеющее здесь аналогий, и, следовательно, данный тип храма привнесен в Новгород откуда-то со стороны. В Смоленске же теперь известна уже целая серия храмов с аналогичной или очень похожей схемой плана, и среди них такая близкая новгородской Пятнице аналогия, как церковь Троицкого монастыря на Кловке. Наконец, детальное изучение кладки Пятницкой церкви показало ее неоднородность: в нижней части стен и столбов она заметно отличается от той системы кладки, которая была принята в это время в Новгороде. Г. М. Штендер высказал предположение, что начинали строительство здания не новгородские мастера, а мастера из Приднепровья.²⁰⁾ Выше кладку продолжали уже новгородские мастера в привычной им манере.²¹⁾ Таким образом, строительство новгородской Пятницкой церкви было, очевидно, начато не только при участии смоленского зодчего, но и с помощью смоленских мастеров-каменщиков, а позднее продолжено уже местными силами, хотя, вероятно, под руководством того же зодчего.

В 1888 г. А. В. Селиванов раскопал на городище в Старой Рязани остатки древней церкви.²²⁾ Здание церкви оказалось разобранным целиком, включая фундамент. В раскопках были обнаружены лишь фундаментные рвы, засыпанные мусором. Впрочем, на отдельных участках все же сохранились части каменного фундамента, а местами и куски кирпичной кладки стен. При раскопках было вскрыто большое количество погребений, которые исследователь считал более древними, чем храм, т.е. относящимися к могильнику, существовавшему здесь до постройки церкви. По его предположению, раскопанная церковь была Борисоглебским собором, известным по упоминаниям в летописях, и была возведена во второй половине XII в.

²⁰⁾ Там же, с. 211. — Следует отметить, что кирпичи новгородской Пятницкой церкви точно совпадают по формату с кирпичами смоленских памятников той же поры (кирпич Пятницкой церкви 4—5×18—19×26—27 см), но в отличие от Смоленска на новгородских кирпичах нет знаков.

²¹⁾ В верхней части Пятницкой церкви, в арках, встречается прием смешанной каменно-кирпичной кладки, имитирующей кирпичную кладку «со скрытым рядом». Это могло бы быть подражанием церкви архангела Михаила, где частично использована подобная кладка. Однако подобный прием известен и в других новгородских памятниках, например в церкви Спаса-Нередицы (см.: Штендер Г. М. Восстановление Нередицы. — В кн.: Новгородский исторический сборник. Вып. 10. Новгород, 1961, c. 196.)

²²⁾ Селиванов А. В. Отчет о раскопках в Старой Рязани. — ТРУАК, 1889, т. 3, с, 159—162 (позднее текст был повторен: ТРУАК, 1891, т. 5, с. 32—33; ЗРАО. Нов. сер., 1890, т. IV, с. 215—219).

План церкви А. В. Селиванов сопоставлял с планом Георгиевского собора в Юрьеве-Польском, отмечая, что разница между ними заключается лишь в наличии у рязанского храма двух лишних апсид.

Чрезвычайно своеобразный план раскопанной церкви привлек к ней внимание специалистов и вместе с тем вызвал много недоуменных вопросов. Выяснилось, что в опубликованном А. В. Селивановым плане есть детали, изображенные им без достаточных оснований. Так, на вопрос о том, действительно ли столбы храма имели круглую форму, исследователь ответил, что при раскопках он не нашел остатков кладки столбов, а только «ямы круглой формы» от фундаментов.²³⁾ По словам же местных жителей, как сообщил сам Селиванов, столбы были крестообразными в плане. Следует отметить, что при обсуждении его доклада на VIII Археологическом съезде А. А. Дмитриевский отметил невысокий методический уровень раскопок.²⁴⁾

Несколько позже, в сводке археологических материалов старорязанского городища, А И. Черепнин правильно указал, что почти все погребения, раскопанные А. В. Селивановым как внутри церкви, так и снаружи вокруг нее, относятся к XII—XIV вв., т. е. ко времени существования самой церкви.²⁵⁾

Историко-архитектурную интерпретацию памятника впервые попыталась дать Г. Ф. Корзухина.²⁶⁾ Связав группу рязанских храмов с влиянием зодчества Кавказа, она выделила раскопанный А. В. Селивановым храм как самый поздний в этой группе и правильно датировала его концом XII—началом XIII в. Основанием для такой датировки в основном послужило сравнение плана храма с планом собора в Юрьеве-Польском.

Не согласившись с выводами Г. Ф. Корзухиной, А. Л. Монгайт убедительно показал, что архитектурные связи рязанских памятников тянутся не в сторону Кавказа, а к Чернигову.²⁷⁾ Однако храм 1888 г. Монгайт не выделил из общей группы рязанских памятников и даже поставил под сомнение датировку Корзухиной, полагая, что по составу найденного в полу храма клада церковь следует относить к середине XII в.²⁸⁾ Монгайт попытался определить названия всех трех храмов Старой Рязани: данный храм он считал Спасским. Несмотря на то что такая атрибуция храмов далеко не бесспорна (что признавал и сам Монгайт), она все же наиболее аргументирована, и наименование храма 1888 г. Спасским укрепилось в научной литературе.

Более детальный архитектурный анализ старорязанских памятников дал Г. К. Вагнер.²⁹⁾ Он убедительно подкрепил датировку Спасского храма,

²³⁾ Труды VIII Археологического съезда. М., 1897, т. IV, Протоколы, с. 93.

²⁵⁾ Черепнин А. И. Старорязанское городище. — ТРУАК, 1903, т. XVIII, вып. 1, с. 141, 147.

²⁶⁾ Корзухина-Воронина Г. Ф. Рязань в сложении архитектурных форм XII—XIII веков. — ГАИМК. Бюро по делам аспирантов. Сб. I. Л., 1929, с. 76.

²⁸⁾ Там же, с. 93. — В действительности монеты были найдены в таких условиях (в слое следов кирпичного пола храма), что не могут служить основанием для датировки здания (см.: ТРУАК, 1889, т. 3, с. 161).

²⁹⁾ Вагнер Г. К. Архитектурные фрагменты Старой Рязани. — Архитектурное наследство, М., 1963, т. 15, с. 24.

предложенную Г. Ф. Корзухиной, и высказал предположение, что церковь эта была построена в ознаменование отделения Рязани от Черниговской епископии, т. е. после 1198 г. Далее, Вагнер отметил, что взгляд на рязанскую архитектуру как на отголосок кавказских влияний мешал понять место Спасской церкви в развитии общерусских форм зодчества. Наконец, анализируя план раскопанной церкви, Вагнер впервые указал на сходство композиции этого памятника со смоленской церковью архангела Михаила. К сожалению, графическая реконструкция церкви, предложенная им, оказалась неверной, так как была построена на ошибочных формах плана А. В. Селиванова.

Таким образом, как дата рязанской Спасской церкви, так и ее место в развитии русской архитектуры постепенно вырисовывались, несмотря на то что раскопки А. В. Селиванова дали лишь очень приблизительную схему плана этого памятника.³⁰⁾ В 1968 г. (т. е. ровно через 80 лет после раскопок Селиванова) Спасская церковь была вновь раскопана.³¹⁾ К сожалению, за время, прошедшее после первых раскопок, состояние памятника еще ухудшилось. Теперь не удалось обнаружить уже ни одного фрагмента кладки стен. Вскрыты были только фундаментные рвы. Однако тщательная методика раскопок и детальная их фиксация позволили значительно уточнить сведения о плане погибшего здания (рис. 174). Выяснилось, что схема плана, опубликованная Селивановым, имела очень существенные ошибки. Прежде всего боковые апсиды основного объема храма были снаружи не полукруглыми, а прямоугольными. Кроме того, при раскопках обнаружены расширения фундамента, предназначенные для опоры сложно-профилированных пучковых лопаток. О наличии таких лопаток можно было догадываться уже на основании сведений Селиванова о многочисленных фигурных кирпичах, найденных при раскопках. Теперь же эти лопатки оказались точно зафиксированными на плане. Подтвердилась крестообразная, а не круглая форма подкупольных столбов.

После раскопок 1968 г. близость плана раскопанного храма к смоленской Михайловской церкви стала явной и бесспорной. Конечно, абсолютного тождества планов здесь нет, как нет и равенства размеров. Стороны основного квадрата четверика рязанского храма оказались равны по фундаменту — 18.2 м. Учитывая, что стены должны были быть несколько уже фундаментов, размер стороны квадрата здания надо полагать равным примерно 17.5 м. Таким образом, рязанский храм немного крупнее Михайловской церкви, где соответствующий размер — 16.3 м. Несколько шире были расставлены и столбы: в Михайловской церкви подкупольное пространство 5.2×5.5 м, а в рязанской 5.8×6 м.

Уточнились и данные о строительной технике рязанского храма. Оказалось, что фундамент имел глубину в материке 1.06 м. Он был сложен из известковых булыжников насухо и лишь в верхней трети залит раство-

³⁰⁾ К сожалению, в современной научной литературе продолжают встречаться и устаревшие взгляды на Спасскую церковь как памятник, который «не имеет аналогий в древнерусском зодчестве», а также обобщенная его датировка — XII в. (см.: Михайловский Е. В., Ильенко И. В. Рязань, Касимов. М., 1969, с. 37).

³¹⁾ Монгайт А. Л., Чернышев М. Б. Спасский собор в Старой Рязани. — В кн.: Новое в археологии. М., 1972, с. 210.

Рис. 174. Спасская церковь в Старой Рязани. По раскопкам 1968 г.

Рис. 175. Спасская церковь в Старой Рязани. Реконструкция плана. По М. Б. Чернышеву

Рис. 176. Памятники смоленского зодчества, расположенные вне пределов Смоленской земли

1 — Спасская церковь в Старой Рязани; 2 — церковь Пятницы в Новгороде;
3 — церковь Нового Ольгова городка; 4 — церковь на Вознесенском спуске в Киеве

ром. А. В. Селиванов отмечал, что размер плинф, из которых сложено здание, 3.5—6.5×19—20×26.5—29 см. При раскопках 1968 г. было найдено всего несколько обломков древних кирпичей; их размер 3.5—4×19—19.5×28.5 см. Встречены также более узкие плинфы (17 см) и более толстые (6 см). На торцах некоторых кирпичей имеются выпуклые знаки, а в одном случае — вдавленное клеймо на постелистой стороне. В известковом растворе церкви обнаружены добавки цемянки (толченой плинфы) и угля. Отмечено, что кирпичи большей частью невысокого качества, из плохо перемешанной глины, покоробленные, в трещинах, хотя и сильно обожженные.

Данные раскопок позволили М. Б. Чернышеву предложить реконструкцию плана храма, а затем, привлекая в качестве аналогии церковь архангела Михаила, реконструкцию внешнего вида здания (рис. 175).³²⁾

В целом эта реконструкция бесспорна. Однако некоторые ее детали вызывают сомнение. Так, наличие фундаментных рвов, идущих сплошными полосами между центральной апсидой и боковыми, вовсе не свидетельствует о том, что здесь были такие же сплошные стены. Гораздо более вероятно, что концы стен являлись столбами, отделенными проходами от межапсидных стенок (рис. 176, 1). Очень спорно также предположение Чернышева, что восточные углы храма не имели лопаток. В памятниках русского зодчества древнейшей поры углы здания никогда не оставляли гладкими, не подчеркнутыми лопатками. В смоленских же памятниках с апсидами подобной формы (центральная — полукруглая, боковые — прямоугольные) на углах всегда расположены пучковые пилястры. Видимо, они были и здесь, причем, вероятно, имели такую же сложнопрофилированную форму, как остальные пилястры храма. Отсутствие на восточных углах храма расширений фундамента еще не является доказательством отсутствия самих пилястр, поскольку фундаменты построек этой поры довольно часто не вполне точно совпадают с планом вышележащих частей здания.

Следует отметить, что под кирпичной вымосткой, лежащей в основании северо-восточной угловой пилястры церкви Троицкого монастыря на Кловке, тоже не обнаружено фундамента. Очевидно, несколько иной, чем на реконструкции Чернышева, была профилировка пилястр на восточных углах притворов. Об этом свидетельствует такая близкая аналогия, как притвор церкви того же Кловского монастыря.

Почти полное тождество архитектурной композиции и строительных приемов памятника с композицией и строительной техникой некоторых памятников древнего Смоленска дает основание утверждать, что рязанский храм был возведен не только под руководством смоленского зодчего, но, видимо, даже силами смоленских мастеров-каменщиков.

В 5 км от Старой Рязани, у д. Никитино, расположено городище. Здесь некогда находился «Новый городок Олгов на усть Проне», известный по упоминанию в «Списке русских городов».³³⁾ Ранее в научной литературе это городище обычно называлось городищем у Климентовского погоста, по названию церкви и погоста, расположенных примерно в 1 км от городища. В 1889 г. А. В. Селиванов раскопал на городище остатки древ-

³³⁾ Тихомиров М. Н. Список русских городов, дальних и ближних. — Ист. зап., 1952, № 40, с. 225, 243.

Рис. 177. Церковь Нового Ольгова городка. План фундаментных рвов (по раскопкам 1970 г.)

ней церкви.³⁴⁾ Сохранность памятника оказалась очень плохой: не только стены, но и большая часть фундаментов были полностью разобраны. Опубликованный Селивановым совершенно необычный для древнерусской архитектуры план бесстолпной крестообразной церкви с сильно уплощенной апсидой не внушал особого доверия к точности раскопок. Все же были сделаны попытки найти место этой церкви в истории русской архитектуры. Так, Г. Ф. Корзухина и А. И. Некрасов связывали крестообразный план церкви Нового Ольгова городка с планами кавказских церквей.³⁵⁾ Большая толщина стен и расположение храма почти у самого воротного въезда заставляли полагать, что церковь имела также и военно-оборонительные функции.³⁶⁾ Уникальность плана церкви Нового Ольгова городка, отсутствие прямых аналогий ей в зодчестве не только Руси, но и соседних стран делали данный памятник в значительной степени загадочным. Тем более важно было получить максимальное количество фактических данных о нем, чтобы хоть несколько пополнить материал очень плохой документации раскопок А. В. Селиванова. Поэтому в 1970 г. церковь была вновь полностью раскопана.³⁷⁾

Выяснилось, что со времени раскопок А. В. Селиванова состояние остатков храма значительно ухудшилось. Теперь в раскопках были найдены лишь фундаментные рвы без единого куска кладки. К счастью, контуры рвов оказались ненарушенными, что позволило полностью выяснить схему плана здания (рис. 177). Размер храма (по фундаментным рвам): общая длина 18.09 м, ширина 14.39 м. Размер центрального квадрата изнутри 7.85×7.87 м.

В отчете А. В. Селиванова указано, что толщина стен церкви равнялась 2.5 аршинам, т. е. почти 1.8 м. Такая толщина стен непомерно велика для маленькой бесстолпной церкви. Однако, как выяснилось, стены церкви в действительности вовсе не имели такой толщины. На чертеже Селиванова видно, что ширина 2.5 аршин — это общая ширина фундаментов, включая их верхнюю расширенную часть (не сохранившуюся при

³⁴⁾ Селиванов А. В. О раскопках в Старой Рязани и в древнем городке, известном в летописи под именем «Новый городок Ольгов». — ТРУАК, 1891, т. 5, с. 34; Отчет археологической комиссии за 1889 г. СПб., 1892, с 53—54.

³⁵⁾ Корзухина-Воронина Г. Ф. Указ. соч., с. 81; Некрасов А. И. Очерки по истории..., с. 76.

³⁶⁾ Монгайт А. Л. Рязанская земля. М., 1961, с. 150.

³⁷⁾ Монгайт А. Л., Раппопорт П. А., Чернышев М. Б. Церковь Нового Ольгова городка.— В кн.: Культура средневековой Руси. Л., 1974, с. 163.

раскопках 1970 г.). Но уже сам Селиванов отметил, что толщина стен была меньше, чем ширина верхней площадки фундамента. Кроме того, очень возможно, что над фундаментом лежала кирпичная вымостка толщиной в один или несколько рядов кирпичей, что часто встречается в памятниках XII—XIII вв. Если такая вымостка здесь была, то она могла дать Селиванову основание для вывода о большой толщине стен. В натуре же стены церкви были, видимо, равны по толщине ширине основной части фундамента, т. е. немногим более 1 м. Таким образом, стены храма имели нормальную толщину и все предположения об оборонительном характере храма отпали. Конечно, расположение церкви у ворот (как и широко распространенный в древнерусском зодчестве прием расположения церкви над воротами) преследовало цель защиты, но защиты скорее не физической, а идеологической, «небесной».

Строительно-технические приемы и особенности памятника удается определить лишь в самых общих чертах, поскольку все строительные материалы найдены в выбросе, в разбитом состоянии. Кирпичи храма имели толщину 3.5—4 см, изредка немного больше. Ширина кирпичей 18—19 см, в отдельных случаях до 21 см. Длина кирпичей не определена; единственный найденный целый кирпич имел в длину 27.5 см. Помимо кирпичей обычного типа, встречено несколько обломков узких кирпичей (шириной 13—14 см); у некоторых из них торец имел полукруглые очертания. Очевидно, это лекальные кирпичи для выкладки узких полуколонок.³⁸⁾ На нескольких кирпичах обнаружены выпуклые знаки на торцах. Фундамент был сложен из необработанных кусков известняка и в верхней части пролит раствором.

Найденные при раскопках лекальные кирпичи дают основания полагать, что здание церкви имело профилированные пилястры с тонкими полуколонками на них. Конечно, точную систему профилировки пилястр мы определить не можем, но если условно взять простейший их вариант — плоскую лопатку с полуколонкой — и разместить такие лопатки на углах, то реконструируемый план церкви, вероятно, значительно приблизится к искомому оригиналу (рис. 176, 3). При этом выявляется некоторое сходство плана церкви Нового Ольгова городка с рядом памятников смоленского зодчества, особенно с новгородской церковью Пятницы. Также осторожно можно говорить, что уплощенная апсида храма может быть сближена с плоскими прямоугольными апсидами храмов на Протоке и на Окопном кладбище, являясь переходом к ним от обычных полукруглых. Общая композиция плана позволяет в какой-то степени представить и объемное решение здания. Так, несомненно, что крестообразное расположение миниатюрных притворов определяет ступенчато-башнеобразное построение, а центральный квадрат слишком велик, чтобы его можно было целиком перекрыть куполом. Очевидно, здесь имелась система арок, сужавших это пространство и служивших опорой купола. Очень возможно, что купол был поднят на высоком барабане со специальным пье-

³⁸⁾ При раскопках А. В. Селиванова были найдены «большой штучный закругленный кирпич», обломок украшения из белого камня и кусочек раскрашенной штукатурки (Селиванов А. В. О раскопках..., с. 35).

десталом. Несмотря на то что здание бесстолпное, завершение фасадов основного объема более правдоподобно видеть трехлопастным, поскольку завершение почти 10-метрового центрального объема одной закомарой маловероятно.

Новый Ольгов городок, по-видимому, играл роль резиденции рязанских князей; следовательно, его церковь была дворцовой (вернее — замковой) капеллой.³⁹⁾ Композиция плана в сочетании с некоторыми деталями (например, вероятность тонких полуколонок) позволяет датировать памятник концом XII—началом XIII в.

Один из наиболее сложных вопросов, связанных с церковью Нового Ольгова городка, — к какой архитектурной школе она относится. Прежде всего следует исключить возможность выполнения этой постройки местными рязанскими мастерами. Древняя Рязань, как ни странно, видимо, вообще на протяжении всего домонгольского периода не имела своих строительных кадров. В Рязанской земле известно всего четыре кирпичных сооружения: три храма в Старой Рязани и один в Новом Ольговом городке. Достаточно детальное обследование территории старорязанского городища не выявило больше никаких остатков кирпичных сооружений. Такое незначительное количество монументальных зданий, созданных за XII—XIII вв., — уже само наталкивает на мысль, что в Рязани отсутствовали собственные мастера-строители.

Сложение кадров местных мастеров-строителей в других русских землях происходило в основном в первой половине XII в.⁴⁰⁾ В силу каких-то специфических условий в Рязани они не сложились. Поэтому строительство кирпичных храмов здесь осуществлялось с помощью мастеров из других земель, о чем совершенно недвусмысленно свидетельствуют сами архитектурные формы рязанских памятников. Так, не вызывает сомнений, что церковь, которая по определению А. Л. Монгайта называется Борисоглебской, является повторением Успенского собора Елецкого монастыря в Чернигове.⁴¹⁾ Детальное сравнение этих двух памятников привело некоторых исследователей к убеждению, что их строили не только в одно время, но, вероятно, даже силами одной строительной артели.⁴²⁾ Не менее близка к черниговским памятникам и другая рязанская постройка, являющаяся, по определению А. Л. Монгайта, Успенским собором. Следует отметить также, что в Рязани, как и в Чернигове, в кирпичных сооружениях

³⁹⁾ Монгайт А. Л., Раппопорт П. A., Чернышев М. Б. Указ. соч., с. 167.

⁴⁰⁾ Раппопорт П. А. О взаимосвязи русских архитектурных школ в XII веке. — Тр. Ин-та живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина. Сер. «Архитектура», вып. 3. Л., 1970, с. 10.

⁴¹⁾ Монгайт А. Л. Старая Рязань, с. 93.— Это сходство отметила уже Г. Ф. Корзухина (Корзухина-Воронина Г. Ф. Указ. соч., с. 70). См. также: Вагнер Г. К. Архитектурные фрагменты..., с. 19.

⁴²⁾ Михайловский Е. В. О датировке Успенского собора в Старой Рязани. — Архитектурное наследство, М., 1972, т. 19, с. 50. — Мы не касаемся здесь передатировки рязанского храма, предложенной Е. В. Михайловским, поскольку этот вопрос решается в зависимости от того, как будет определено время возведения Елецкого собора. Предложенная Н. В. Холостенко дата — конец XI в. — является очень спорной (Холостенко Н. В. Архитектурно-археологическое исследование Успенского собора Елецкого монастыря в Чернигове. — В кн.: Памятники культуры. Т. 3. М., 1961, с. 67).

применяли белокаменные резные детали, чего нет ни в какой другой древнерусской архитектурной школе.

Таким образом, за весь XII в., вплоть до самого его конца, в Рязани было возведено всего два кирпичных храма и оба выполнены силами черниговских мастеров. Связь с Черниговым хорошо объясняется тем, что Рязань не только политически зависела в то время от Чернигова, но и входила в состав его епископии.

В конце XII в. или, точнее, на рубеже XII—XIII вв. в Рязани было возведено третье монументальное здание — Спасская церковь. На сей раз строительство осуществили смоленские мастера. Это позволяет сделать достаточно уверенный вывод, что и четвертый памятник рязанского зодчества — церковь Нового Ольгова городка, построенная в конце XII или начале XIII в., — должен был быть возведен силами приезжих, а не местных мастеров. Откуда же прибыли эти мастера?

Композиция церкви Нового Ольгова городка — с крестообразно расположенными маленькими притворами и подчеркнутым единством внутреннего пространства — характерна для тех тенденций, которые господствовали в русском зодчестве на рубеже XII—XIII вв.⁴³⁾ Во владимиро-суздальском зодчестве они четко проявились в соборе Юрьева-Польского, а в смоленском зодчестве — в храме Спасского монастыря на Кловке. По существу в церкви Нового Ольгова городка применен тот же прием, что и в этих храмах, но в сокращенном, бесстолпном варианте. Крестообразное расположение притворов известно и в зодчестве Черниговской земли — в Спасском соборе Новгорода-Северского. К сожалению, здесь раскопками был вскрыт лишь западный притвор, который не был широко открыт внутрь здания, а сообщался с ним через портал.⁴⁴⁾ Скорее всего и боковые притворы также были отделены от интерьера собора стенками и соединялись с ним порталами. Но даже если бы боковые притворы этого здания были полностью открыты внутрь собора, то и в таком случае собор в Новгороде-Северском не мог иметь в чистом виде той четкой крестообразности внутреннего пространства, которая так явно выявлена в памятниках Юрьева-Польского и Смоленска.

Таким образом, очевидно, что схема композиции церкви Нового Ольгова городка могла быть заимствована лишь из владимиро-суздальской или смоленской архитектуры. Но влияние белокаменной владимиро-суздальской архитектуры должно было в какой-то степени сказаться и на строительной технике, чего в храме Нового Ольгова городка не видно. Вероятнее всего, что композиция единого, крестообразного, четко центри-

⁴³⁾ Г. К. Вагнер поднял вопрос о возможности участия в строительстве церкви Нового Ольгова городка болгарских мастеров (Вагнер Г. К. Еще раз о церкви Нового Ольгова городка. — В кн.: Средневековая Русь. М., 1976, с. 210). Однако единственная приводимая им аналогия — церковь, раскопанная в Плиске, имеет далеко не полностью совпадающую схему плана, выполнена из другого материала (тесаный камень) и относится к IX—X вв. (см.: Михайлов С. Разкопки в Плиска през 1945—1947 година. — В кн.: Разкопки и проучвания. III. София, 1949, с. 197— 201). В XII—XIII вв., в то время, когда была построена церковь Нового Ольгова городка, в болгарской архитектуре подобная схема плана не встречается.

⁴⁴⁾ Холостенко Н. В. Исследование памятника XII века в г. Новгород-Северске.— Сб. сообщ. Ин-та «Киевпроект», 1958, № 1—2, Киев, с. 41.

рованного, здания, имевшего башнеобразное решение объема, заимствована из смоленского зодчества. Причем один из характерных образцов подобного типа, возведенный руками смоленских зодчих, стоял здесь же, в Рязани — это Спасская церковь. Естественно, что и в церкви Нового Ольгова городка наиболее вероятно видеть творчество смоленских зодчих. Насколько можно судить при очень разрушенном состоянии памятника, строительно-технические особенности Спасской церкви Старой Рязани и церкви Нового Ольгова городка совпадают. Очень возможно, следовательно, что это произведения одной и той же строительной артели.

В Киеве, на горе Кудрявец (на Вознесенском спуске), в 1878 г. кладоискательскими раскопками были обнаружены остатки древней церкви. В том же году было проведено археологическое раскрытие памятника, осуществленное под руководством П. А. Лашкарева.⁴⁵⁾ Стены церкви оказались сохранившимися на высоту до 1 м. Судя по чертежу Лашкарева, здание представляло собой маленький четырехстолпный храм обычного для XII в. типа. Исследователь полагал, что раскопанные им руины являются остатками церкви Симеона в Копыревом конце. Схематичный характер опубликованного плана, отсутствие фотографий и достаточно точных описаний техники кладки заставляли думать о вторичном раскрытии памятника, что и было осуществлено М. К. Каргером в 1947 г.⁴⁶⁾

Ко времени вторичных раскопок состояние руин было уже значительно хуже, чем в 1878 г. Стены сохранились на высоту около 0.5 м, а отдельные куски кладки оказались полностью разрушенными. Тем не менее план древней церкви удалось выяснить полностью (рис. 176, 4), Раскрытый раскопками храм оказался во многом иным, чем это представлялось по материалам П. А. Лашкарева.

Церковь на Вознесенском спуске — маленький четырехстолпный храм; его длина вместе с апсидой всего 14.8 м, а ширина 11.2 м. Полукруглые очертания снаружи имеет только средняя апсида, тогда как боковые апсиды полукруглы лишь изнутри, а снаружи прямолинейны. Наружные пилястры сложнопрофилированные: к прямоугольному уступу лопатки примыкает второй уступ, со скругленными краями, а в его центре расположена тонкая полуколонка. Внутренние лопатки обнаружены лишь на западной стене, что, очевидно, связано с наличием сводчатых хор. Подкупольные столбы крестчатые. Здание оказалось не вполне геометрически правильным: его северная стена не точно прямолинейна, толщина стен разная, апсидная часть вся несколько повернута по отношению к основному объему.

⁴⁵⁾ Лашкарев Я. А. Развалины церкви св. Симеона и Копырев конец древнего Киева.— Тр. Киев. духов. акад., 1879, январь, с. 96—121 (позднее этот отчет был полностью перепечатан: Лашкарев П. А. Церковно-археологические очерки, исследования и рефераты. Киев, 1898, с. 160—187).

⁴⁶⁾ Каргер М. К. 1) Археологические исследования древнего Киева. Киев, 1950, с. 193—209; 2) Древний Киев. Т. 2. М—Л., 1961, с. 462—473.

Церковь сложена из кирпича размером 4.5×19—20×27—28 см, на известковом растворе с примесью толченого кирпича. Неглубокие фундаменты (заложены в культурном слое всего на глубину 30—35 см) состоят из четырех-пяти рядов кирпичной кладки, уложенной на глине. Вокруг всего храма обходит кирпичная вымостка толщиной в два-три ряда кирпичей, имеющая ширину около 0.5 м.

В процессе раскопок собраны значительное количество фрагментов штукатурки с остатками фресковой росписи (в том числе, по-видимому, от наружной росписи), а также поливные плитки пола, обломки шиферных плит, куски свинцовых листов кровли. Следует отметить, что в раскопках П. А. Лашкарева были обнаружены остатки пола из керамических плиток, лежавших на слое известковой заливки, а также порог северного портала (плита красного известняка, а с внутренней стороны портала — деревянный брус). В раскопках 1947 г. эти элементы уже не найдены; очевидно, уровень пола и порога портала лежал выше тех 0.5 м, на которые сохранилась к тому времени кирпичная кладка храма.

По техническим особенностям кладки М. К. Каргер отнес раскопанный храм ко времени не ранее середины или второй половины XII в.⁴⁷⁾ Позже он уточнил датировку, отнеся храм к самому концу XII или даже началу XIII в.⁴⁸⁾ Датировка эта полностью принята всеми исследователями. Было выдвинуто предположение, что данная церковь может быть той церковью Василия, которую в 1197 г. построил на своем «Новом дворе» князь Рюрик Ростиславич.^{49 )}По другому предположению, этот памятник определяется как церковь подворья смоленских купцов.⁵⁰⁾

Отмечая несходство форм раскопанного храма с остальными памятниками киевского зодчества, М. К. Каргер уже в первой публикации указал, что «сочетание характерного для смоленской школы приема декоративного оформления фасадов с смоленской же особенностью плана здания позволяет видеть в храме на Вознесенском спуске результат прямого воздействия смоленских архитектурных традиций».⁵¹⁾ Объяснение этому явлению Каргер видел в том, что к концу XII в. Киев потерял уже свое значение не только как политический, но и как культурный центр Русской земли. Становится возможным обратное влияние «окончательно созревших в это время локальных школ на киевскую архитектуру конца XII—начала XIII в. ...Раскопанный на Вознесенском спуске храм... убедительно свидетельствует об участии смоленских зодчих в киевском строительстве накануне монгольского нашествия».⁵²⁾ Изучение памятников смоленского зодчества, проведенное за последние годы, полностью подтвердило эту мысль Каргера. Действительно, достаточно сравнить план церкви на Вознесенском спуске с планом рядового смоленского храма данного времени (например, церковь на Малой Рачевке, если взять

⁴⁷⁾ Каргер М. К. Археологические исследования..., с. 206.

⁴⁹⁾ Раппопорт П. А. Археологические исследования памятников русского зодчества X—XIII вв. — СА, 1962, № 2, с. 65.

⁵⁰⁾ Алексеев Л. М. Полоцкая земля. М., 1966, с. 246, прим. 40.

⁵¹⁾ Каргер М. К. Археологические исследования..., с. 208.

Рис. 178. Сравнение планов церкви на Вознесенском спуске в Киеве (2), церкви
Пятницы в Чернигове (1) и основного объема церкви на Малой Рачевке в Смоленске (3)

ее без галереи) и храма южнорусского типа (например, церковь Пятницы в Чернигове), чтобы убедиться, насколько эта киевская церковь вписывается в круг смоленских памятников и насколько она чужда памятникам южнорусским (рис. 178). И дело здесь не только в своеобразной форме апсид (хотя это тоже достаточно важный признак), но и в характере обработки фасадов. Сложнопрофилированные пилястры церкви на Вознесенском спуске полностью отвечают смоленскому типу — сильно выступающие из тела стены, четкие и даже немного жестковатые, они резко отличаются от смягченных и скругленных пилястр Чернигова или Овруча.

Существенное отличие плана церкви на Вознесенском спуске от планов смоленских храмов — отсутствие промежуточной пилястры в восточном членении северного и южного фасадов. Однако даже и эта особенность известна в Смоленске, в Пятницкой церкви (если только это не ошибка, допущенная при обмере; см. с. 275).

Таким образом, не вызывает сомнений, что церковь на Вознесенском спуске строилась под руководством смоленского зодчего. Труднее решить вопрос, кто выполнял это строительство. Таких типичных особенностей смоленской строительной техники, как выпуклые знаки на торцах кирпичей или примесь угля в известковом растворе, в киевской церкви не отмечено. Не имеет аналогий в смоленском зодчестве и конструкция фундамента, сложенного из кирпичей на глине. По-видимому, строительство церкви на Вознесенском спуске вели не смоленские, а местные мастера.

В 1936 г. А. И. Некрасов опубликовал рисунок Троицкого собора в Пскове, представляющий собой копию XIX в. с рисунка, исполненного в XVII в. (рис. 179).⁵³⁾ На рисунке изображен храм, построенный

⁵³⁾ Некрасов А. И. Очерки по истории..., с. 167, рис. 104.

в 1365—1367 гг. и снесенный в конце XVII в. при постройке нового, ныне существующего здания собора. Некрасов отметил: «Несмотря на неточность рисунка и явно позднейшие пристройки к собору, можно видеть сходство с такими полоцко-смоленскими памятниками, как Свирская церковь и собор Спасо-Евфросиньевского монастыря, — крестчатый план и надстройки массива со своими особыми закомарами. С Новгородом его связывает фронтонная система (в характере отмеченной нами в Липенской церкви). Что представляет особенность — это постановка глав на каждую массу сложного построения».⁵⁴⁾

Такой характеристикой памятника открывается изложение А. И. Некрасовым истории псковского зодчества XIV в.; к этому веку, по-видимому, автор и относил все своеобразные черты, зафиксированные на рисунке. Однако, как оказалось, значение данного рисунка значительно больше и шире вопроса о сложении форм псковского зодчества XIV— XV вв. (хотя и этот вопрос сам по себе достаточно важен).

Рисунок, опубликованный А. И. Некрасовым, представляет собой прорисовку, сделанную И. Ф. Токмаковым с архивного подлинника.⁵⁵⁾ Он исключительно интересен, так как является весьма ранним примером русского архитектурного чертежа, исполненного почти в строгой ортогонали (западный фасад). Сравнение этого рисунка с некоторыми изображениями собора на иконах свидетельствует о его достоверности. Вместе с тем по детальности ни одно иконное изображение не может идти ни в какое сравнение с данным рисунком, представляющим драгоценный документ для изучения архитектурных форм псковского собора XIV в.⁵⁶⁾

Вместе с указанным рисунком в архиве обнаружены два плана собора. Один из них — проектный план собора, возведенного в 1682—1699 гг. Второй план полностью соответствует рисунку фасада, т. е. представляет собой план храма до его перестройки.⁵⁷⁾ Чертежи эти дают возможность с достаточной полнотой реконструировать облик уничтоженного памятника.

Собор изображен на рисунке покрытым многочисленными плоскими двускатными кровлями. Несомненно, что такой вид здание приобрело в довольно позднее время, вероятно в XVI в. До этого собор был крыт свинцовыми листами, очевидно, по криволинейным поверхностям, по сводам. Так, под 1421 г. в летописи отмечено, что церковь Троицы «свинцем новым побита бысть».⁵⁸⁾ Покрытие свинцовыми листами сохранялось

⁵⁵⁾ Подлинный рисунок был экспонирован на выставке VIII Археологического съезда в связи с 25-летним юбилеем Московского археологического общества.

⁵⁶⁾ Общую оценку значения данного рисунка для истории русского зодчества см.: Воронин Н. Н. У истоков русского национального зодчества. — В кн.: Ежегодник Института истории искусств 1952. М., 1952, с. 287.

⁵⁷⁾ Краткие сведения об этих чертежах см.: Воронин Н. Н. У истоков..., с. 293, прим. 2. — Анализ чертежей и реконструкцию плана и облика Троицкого собора XIV в. исполнил А. А. Тиц (Тиц А. А. Обмерные и проектный чертежи XVII в. Троицкого собора в Пскове. — В кн.: Средневековая Русь. М. 1976, с. 336).

⁵⁸⁾ Псковская 1-я летопись, 6929 (1421) г. — В кн.: Псковские летописи. Вып. 1. М.—Л., 1941, с. 34.

Рис. 179. Троицкий собор в Пскове. По рисунку XVII в.

здесь и во второй половине XV в.⁵⁹⁾ Кроме изменения форм кровель, собор претерпел, конечно, и другие изменения. В летописи отмечена, например, постройка в 1413 г. притвора.⁶⁰⁾ Возможно, что перестроек было еще больше, но не все они были упомянуты в летописи. Тем не менее рисунок дает много данных для реконструкции облика собора XIV в.

Важнейшая роль Троицкого собора в последующем развитии псковского зодчества уже достаточно оценена историками архитектуры. Однако, если рассматривать Троицкий собор как памятник, целиком построенный во второй половине XIV в., понять происхождение его форм невозможно. Здание подобного облика не могло быть возведено на Руси в это время, в нем явно отражены какие-то более древние архитектурные формы. Объясняется это просто: в 1365—1367 гг. строили не новый храм, а лишь возобновляли старый. Летописные тексты описывают историю этого строительства достаточно ясно. В 1362 г. «оупаде верх церкви святыя Троица».⁶¹⁾ В следующем году «псковичи даша наимитомь 5 роублей; они же истребиша, разбивше стены церкви святыя Троици, и звоук выносиша в Великую реку».⁶²⁾ Еще через год «псковичи наяша мастеров и даша делу мзды 400 рублеи; они же заложиша церковъ святыа Троица по старой основе».⁶³⁾ Фраза «по старой основе» повторяется в различных списках летописи, в том числе и в Новгородских летописях.⁶⁴⁾ Очевидно, она была не случайной, а отмечала важную особенность строительства собора. Основной объем храма, видимо, уцелел, и после обрушения верха пришлось разломать лишь какие-то пострадавшие части, но далеко не все здание. Если это так, то у нас есть все основания полагать, что как план храма, так и общая композиция его масс восходит к более древнему памятнику. Архитектурные формы здания, изображенного на рисунке XVII в., с таким выводом отлично согласуются.⁶⁵⁾

Когда же был построен первоначальный Троицкий собор? Дата его точно не установлена. Летописи сообщают, что князь Всеволод-Гавриил, умерший в Пскове, был погребен «у церкве святыя Троица, юже бе сам

⁵⁹⁾ Так, в 1465 г. «почаша побивати доски верх оу святеи Троицы» (Псковская 1-я летопись, 6973 г., с. 71). Предположение Ю. П. Спегальского, что в данном случае имело место покрытие крыши деревянными досками для последующего крытия железом (Спегальский Ю. П. Железные кровли в архитектуре древнего Пскова. — КСИА, 1973, вып. 135, с. 46, прим. 3) не подтверждается. В летописях совершенно точно указано, что «доски» — это «свинчатыи доски», т. е. свинцовые листы (см.: Псковская 2-я летопись, 6928 (1420) г. — В кн.: Псковские летописи. Вып. 2. М.—Л., 1955, с. 37. См. также в Летописи Авраамки под 1459 г.: «Побьена бысть досками свинцом чюдно» — ПСРЛ, XVI, 199).

⁶¹⁾ Псковская 2-я летопись, 6871 г., с. 27. — В Псковской 1-й летописи под 6870 г.: «Тогда же врьх святыя Троица впался... тоя же осени засажни изборяни выносиша оупадшии верх церковныи» (Псковская 1-я летопись, с. 23).

⁶²⁾ Псковская 2-я летопись, 6872 г., с. 27. — В Псковской 3-й летописи (в кн.: Псковские летописи, вып. 2, с. 103): «Истребити им стена святыа Троица».

⁶³⁾ Псковская 2-я летопись, 6873 г., с. 27. — Освящение собора состоялось в январе 1367 г.

⁶⁴⁾ НПЛ, с. 369; Новгородская 3-я летопись. — ПСРЛ, III, 229.

⁶⁵⁾ Первая попытка выявить первоначальные формы Троицкого собора была сделана еще в 1944 г. (см.: Воронин Н. В. У истоков русского национального зодчества.— Архитектура СССР, 1944, вып. 5, с. 33).

создал»⁶⁶⁾ Были попытки подвергнуть эти утверждения летописи сомнению, поскольку Всеволод провел в Пскове всего четыре месяца — с конца сентября 1137 г. до смерти, последовавшей в феврале 1138 г.⁶⁷⁾ Сомнение это вряд ли можно считать обоснованным, ибо до указанного года Всеволод довольно долго княжил в Новгороде и, следовательно, мог быть ктитором псковского храма, являясь князем новгородским. Более существенно другое обстоятельство — в Псковской 3-й летописи отмечено, что Всеволод «положен бысть в церкви святого мученика Дмитрия, еже сам создал».⁶⁸⁾ Конечно, сведения Псковской 3-й летописи нельзя считать более точными, чем сведения Лаврентьевской, Псковских 1-й и 2-й летописей. Однако, как ни странно, именно сведения Псковской 3-й летописи совпадают с данными церковной литературы, согласно которым прах Всеволода действительно находился в церкви Дмитрия и только после «обретения мощей» был перенесен 27 ноября 1193 г. в Троицкий собор.⁶⁹⁾ Таким образом, летописное утверждение, что Троицкий собор был построен князем Всеволодом, оказывается сомнительным. Правда, возможно, что в 30-х гг. XII в., ко времени смерти Всеволода, Троицкий собор уже существовал, но он мог быть и деревянным. Во всяком случае очень вероятно, что вся церемония «обретения» и перенесения мощей была задумана для придания большего авторитета и святости новопостроенному зданию псковского патронального храма. Следовательно, наиболее вероятная дата постройки каменного Троицкого собора — начало 90-х гг. XII в.

Детальность рисунка собора и полное совпадение его данных с соответствующим ему планом, исполненным, очевидно, также в начале 80-х гг. XVII в., дают возможность достаточно ясно представить себе структуру здания. Это был трехапсидный шестистолпный собор с хорами в западном членении. Лестница на хоры располагалась в западной части северной стены. Западная часть собора была несколько ниже основного четырехстолпного объема, имевшего главу, приподнятую на специальном пьедестале. Боковые членения западной части являлись самостоятельными приделами и поэтому были отмечены снаружи дополнительными главками. С трех сторон собор был окружен галереей, восточные концы которой представляли собой выделенные приделы, увенчанные главами. С севера, кроме того, находился отделенный от остальной части галереи притвор. Западная часть галереи имела в середине притвор и примыкавшие к нему по бокам помещения. В юго-западной части собора галерея прерывалась, и здесь были контрфорсы («быки приделаны для подпору»).

Такой вид собор имел во второй половине XVII в. Какие же части этого здания восходят ко второй половине XIV в., а какие к концу XII в.?

Выделению первоначальных частей собора, относящихся к зданию XII в., способствует характерная деталь рисунка XVlI в. — очень реа-

⁶⁶⁾ Лаврентьевская летопись, 6646 г.; Псковская 1-я летопись, с. 9, 10; Псковская 2-я летопись, с, 19.

⁶⁷⁾ Васильев Арк., Янсон А. К. Древний Псков. Л., 1929, с. 11.

⁶⁹⁾ «Слово о обретении мощей... князя Всеволода» (Степенная книга. — ПСРЛ, XXI, первая половина, 200—201); Голубинский Е. История канонизации святых в русской церкви. М. 1903, с. 61.

листически изображенные пучковые пилястры. Такие пилястры использовались в русском зодчестве только на одном этапе его развития — в конце XII — начале XIII в. Ни раньше — в середине XII в., ни позже — в XIV в. — подобные пилястры не употреблялись. Таким образом, у нас есть все основания относить те части здания, которые снабжены пучковыми пилястрами, к концу XII в. При этом выясняется, что древним является весь основной объем храма. Очевидно, при реконструкции XIV в. восстановили верх здания, полностью сохранив его стены.⁷⁰⁾

Несколько менее уверенно можно судить о первоначальных формах покрытия основного четырехстолпного объема. Судя по рисунку, угловые членения были резко снижены и, очевидно, имели вид четвертей круга, как это показано, например, на реконструкции Ю. П. Спегальского.⁷¹⁾ Однако стремление связать формы Троицкого собора с более поздними памятниками псковского зодчества привело исследователя к мысли, что по бокам центральной закомары находились небольшие вертикальные стенки. Очень вероятно, что в XIV в. покрытие приобрело такую форму, но первоначальное завершение должно было быть трехлопастным.

Реконструируемый первоначальный облик Троицкого собора оказывается почти полностью совпадающим с характером памятников смоленской архитектурной школы. Более того, очевидно, что объяснить появление этих форм в Пскове можно только прямым участием смоленских зодчих. Храмы, имеющие высокий объем, с фасадами, завершающимися трехлопастным покрытием, со сложнопрофилированными пилястрами в конце XII в. можно было найти только в киевской и смоленской архитектурных школах. Предполагать, что в Пскове работали киевские мастера, нет оснований, смоленские же зодчие через несколько лет после возведения Псковского собора строили в Новгороде Пятницкую церковь, близкое сходство которой с псковским собором не вызывает сомнений. Основное отличие Троицкого собора от новгородской церкви в том, что его пониженная, завершающаяся тремя закомарами часть храма примыкает к высокому четырехстолпному объему с запада, в то время как в Новгороде — с востока. По плану Троицкий собор был, видимо, ближе всего к смоленской церкви на Воскресенской горе, построенной примерно в эти же годы.

Единственное, хотя и очень серьезное, возражение против интерпретации Троицкого собора как памятника смоленской школы может вызвать форма его апсид. Судя по плану XVII в., собор имел три полукруглые апсиды — прием, совершенно не применявшийся в эту пору в смоленском

⁷⁰⁾ Именно так выделил первоначальный объем храма Ю. П. Спегальский. Однако он относил все здание к XIV в. (Спегальский Ю. П. О взаимовлиянии деревянного и каменного зодчества в Древней Руси. — Архитектурное наследство, М., 1972, т. 19, с. 68, рис. 1, л).

⁷¹⁾ Спегальский Ю. П. О взаимовлиянии..., с. 68. — Так реконструирует форму завершения основного объема храма и А. А. Тиц (Тиц А. А. Указ. соч., с. 341). Гораздо менее убедительна реконструкция П. Н. Максимова, где фасады завершаются тремя закомарами, расположенными на разной высоте (Максимов П. Н. Зарубежные связи в архитектуре Новгорода и Пскова XI—начала XIV в.— Архитектурное наследство, М., 1960, т. 12, с. 43).

зодчестве. Объяснение здесь может быть двоякое. Возможно, что восточная стена храма более всего пострадала при обрушении верха и именно ее разломали в 1363 г. перед восстановлением здания. Таким образом, форма апсид может относится к строительству XIV в. Но возможно и другое объяснение: Троицкий собор мог быть построен в конце XII в. не заново, а лишь достроен или перестроен. Быть может, утверждения летописей, что собор строил князь Всеволод, не лишены оснований, и план храма в таком случае восходит к первой половине XII в.⁷²⁾

На рисунке XVII в. Троицкий собор изображен с главой, приподнятой на специальном пьедестале. Такое решение тоже характерно для памятников конца XII в., в частности для памятников смоленской школы. Однако очень трудно судить, насколько данное завершение храма соответствует его первоначальным формам. Ведь в летописях совершенно ясно указано, что в 1362 г. у церкви «упал верх», т. е., очевидно, прежде всего глава и поддерживавшие ее части. Насколько завершение, восстановленное в XIV в., повторяло более древние формы? Судя по рисунку XVII в., пьедестал барабана имел на углах профилированные пилястры и на такие же пилястры опирались кокошники, примыкавшие к барабану. Такой прием очень логичен для подобного памятника и, вероятно, в какой-то степени отражает древние формы, может быть воспроизведенные при реконструкции. Впрочем, в единственном памятнике смоленского зодчества этой поры, сохранившем свои верхние части, — в церкви архангела Михаила — пьедестал, по-видимому, не имел профилированных пилястр, хотя общая схема его очень близка тому, что изображено на рисунке псковского собора. Очень возможно, что при восстановлении верхней части храма его арки получили ступенчатую конструкцию, которая позднее стала неотъемлемой особенностью псковских памятников.

Возведение в Пскове в конце XII в. храма с помощью смоленских мастеров не должно вызывать особого удивления. В Пскове в XII в. еще не было своих зодчих и строительство обычно вели мастера, приезжавшие из Новгорода. Между тем в конце XII—начале XIII в. новгородскими и псковскими князьями являлись большей частью представители смоленской княжеской династии.⁷³⁾ Получить мастеров для строительства храма из Смоленска им было, вероятно, достаточно легко. Возможно, что приглашенные в Псков смоленские мастера, закончив постройку собора, перешли в Новгород, где начали строительство Пятницкой церкви.

⁷²⁾ В 1968 г. в Троицком соборе был заложен небольшой шурф, в котором найдены обломки плинф (Белецкий В. Работы псковской археологической экспедиции Эрмитажа в 1968 г. — Сообщ. Гос. Эрмитажа, Л., 1971, вып. 33, с. 114). Однако они настолько незначительны, что не могут служить основанием для достаточно твердых выводов о дате памятника. Кроме того, плинфы явно принадлежат двум различным сериям, отличающимся как по толщине, так и по тесту. Относятся ли эти плинфы к одному периоду строительства или к двум — пока неясно.

⁷³⁾ Так в 1184 г. новгородским князем стал Мстислав — сын смоленского князя Давида (НПЛ, 228). В 1197 г. смоленским князем стал Мстислав Романович, княживший ранее в Пскове; псковским же князем стал его сын Всеволод Мстиславич (Голубовский П. В. История Смоленской земли до начала XV столетия. Киев, 1895, с. 291).

С Вашими замечаниями и предложениями можно зайти в Трактиръ или направить их по электронной почте.
Буду рад вашим откликам!