Русский город
Архитектурно-краеведческая библиотека
Я. С. Лурье
Предисловие
к книге М.Д. Приселков. История русского летописания XI - XV вв. СПб., "Дмитрий Буланин", 1996
М.Д. Приселков. История русского летописания XI - XV вв. СПб., 1996 стр. 5 - 29.
Деление на страницы сохранено. Номера страниц проставлены вверху страницы. (Как и в книге.)
М. Д. Приселков
-5-
Михаил Дмитриевич Приселков родился 7 сентября 1881 г. в Петербурге в семье протоиерея (Пантелеймоновской, впоследствии Владимирской церкви).
Юность М. Д. Приселкова была нелегкой. «Имущественное положение семьи было таково, что я начал работать (давать „уроки") с пятого класса гимназии, т. е. с 14 лет», - отметил Михаил Дмитриевич в своей автобиографии, написанной в 1935-1936 гг. 1)
В 1899 г. М. Д. Приселков окончил 3-ю Петербургскую гимназию и в том же году поступил на историко-филологический факультет университета; в 1903 г. был «оставлен по кафедре русской истории» (т. е., как мы теперь говорим, принят в аспирантуру). Довольно рано он начал преподавать в среднем учебном заведении (I Кадетском корпусе), с 1907 г. стал читать лекции и вести практические занятия в качестве приват-доцента университета. Но путь его к магистерской степени оказался довольно сложным. Если бы он защитил диссертацию на кафедре русской истории, то рассчитывать на дальнейшую работу в университете было бы трудно. Заведовавший кафедрой С. Ф. Платонов предпочитал иметь на кафедре своих непосредственных учеников. Поэтому М. Д. Приселков в 1907 г. счел более разумным готовить свою магистерскую диссертацию при кафедре истории русской церкви, которую возглавлял профессор И. Д. Андреев. Одновременно он стал преподавателем в Психоневрологическом институте, основанном В. М. Бехтеревым, и на Высших женских курсах - в двух наиболее либеральных учебных заведениях Петербурга.
Этому выбору места работы соответствовали, по-видимому, и политические взгляды молодого историка. Уже в 1905 г. он сблизился с ученым, который официально не считался его научным руководителем, но фактически стал на всю жизнь учителем и наставником - Алексеем Александровичем Шахматовым. Переписка между ними во все предреволюционные годы была систематической, хотя и не очень обильной: ведь они жили в одном городе, и писал
_________
1) СПб. филиал Архива РАН, ф. 133,оп. 1, ед. хр. 554, л. 38-40 об.
-6-
Приселков Шахматову в тех случаях, когда не решался беспокоить его лично (ряд писем был как раз связан с договоренностью о визитах). Но из писем видно, что их обоих сближали не только научные интересы.
В 1906 г. М. Д. Приселков писал Шахматову: «Я только что узнал о том, что П. Н. Милюков не имеет ценза, чтобы пройти в Думу (речь идет о II Гос. Думе. - Я. Л.), и нахожусь весь день под живым впечатлением этого невеселого сообщения. Как это можно было просмотреть?! П. Н. вывез бы один на себе весь к.-д. список по Петербургу; теперь же этот вопрос, по-моему, значительно осложнен. Я не говорю о том, что для Думы это будет потеря, так как П. Н. все равно будет привлечен к ее работе, но список много проиграет. Если даже по последнему списку одним из кандидатов выставлен А. К. Бороздин, то это, конечно, не к успеху партии. А. К. я знаю, и, конечно, не с худой стороны, но разве это политическая фигура, способная дать голоса? Верите, я прямо опечален этой новостью и не хочется верить. Положение и общий учет наступающего ведь и так не весел». 2) «Партия» названа лишь сокращенно («к.-д.»), но ясно, что речь идет о партии конституционных демократов («кадетов», «Партии народной свободы»), которой сочувствовала либеральная академическая интеллигенция, членом ее Центрального комитета был А. А. Шахматов.
Политические позиции Шахматова в те годы еще яснее обнаруживаются из письма сверстнику и другу Л. В. Щербе 17 февраля 1907 г.: «Времена такие, что самым подлым образом падаешь духом и хочешь поддержки... Реакция - омерзительна, так как развращает и дух человека, и жизнь общества.
Кто подленько виляет хвостом, кому благо родины и народа - сладенькие слова, - тому только и жить у нас в России... Послезавтра собирается 2 Дума. Измученная родина не ждет скорого в ней исцеления. Думу разгонят - вот общий голос. И если еще есть вопрос, то только - когда? Что же будет дальше? Я стараюсь не думать. Худо все, что сейчас, что будет в ближайшем будущем.. .». 3)
В начале 1911 г. разразились студенческие волнения, связанные с отменой университетской автономии. По распоряжению управляющего Министерством народного просвещения Л. А. Кассо 5 февраля был исключен из числа студентов университета младший брат М. Д. Приселкова Николай (учившийся на естественном отделении); 22-23 ноября того же года он подвергся аресту и обыску. 4) В связи с этими событиями М. Д. Приселков обращался к А. А. Шахматову, в письмах к которому он, как прежде, обсуждал не только научные, но и общественные вопросы (например, деятельность «Лиги образования», созданной в предшествующие годы): «В ночь с 22 по 23 ноября с. г. по ордеру охранного отделения в моей квартире, в комнате моего брата Николая Приселкова, был произведен безрезультатный обыск, сопровождавшийся арестом брата и конфискацией не прочитанной при обы-
_________
2) Там же, ф. 134 (А. А. Шахматова), on. 3, ед. хр. 1237, л. 10 об.-11.
3) Там же, ф. 770 (Л. В. Щербы), оп. 2, ед. хр. 109.
4) ЦГИА СПб., ф. 14, оп. 3, ед. хр. 52487, л. 4 и 41.
-7-
ске переписки. С утра 23 ноября и до сих пор брат находится в Спасской части, числясь за охранным отделением. В охранном отделении нам сообщили, что обыск и арест вызван подозрением участия брата в подготовке сходки, имевшей место 23 ноября в стенах нашего Университета, что никаких прямых улик, однако, нет, кроме подозрения, что он знал о подготовляемой сходке, но не предпринял ничего против нее; что отягчающим обстоятельством во всех подозрениях является факт увольнения брата из числа студентов нашего Университета в январе текущего года. По всем "подозрениям" охраны могу с совершенной уверенностью говорить о полной картине какого-то досадного недоразумения. Последнее обстоятельство - увольнение из Университета, - как едва ли не самое главное в глазах охраны, - для Вас не требует каких-либо пояснений, так как случайность и несправедливость его по отношению к брату Вам известна, а мне памятно Ваше участие и содействие в деле возвращения брата в число студентов, до сих пор, к сожалению, бесплодное. По сведениям от самого брата знаю, что его за эту неделю допрашивали один раз, предъявив ему обвинение в подготовке сходки 23 ноября, в участии в с [оциал ]-д [емократической ] фракции Университета и в посещении Университета после удаления из числа студентов. Никаких оснований к этим пунктам, однако, не давали, кроме ссылки на "агентские сведения"...».
Из письма 11 ноября 1912г. видно, что Шахматов, хотя был главой одного из отделений Академии и директором ее Библиотеки (по тогдашней табели о рангах - штатский генерал), не смог помочь Приселкову восстановить брата в университете. М. Д. Приселков писал: «Дело моего брата в безнадежно плохом положении. Узнав от Вас о секретном полицейском veto на его обратный прием, я через Г. Ад. Фальборха узнал еще, что сделать что-либо для снятия этого veto можно не в градоначальстве, а в охранном отделении... Директор I корпуса (кадетского, где преподавал Приселков. - Я. Л.) (генерал-лейтенант Григорьев) предложил мне свое содействие. Конечно, его приняли там, он видел полковника Коттена и выяснил, что Охранное отделение ни в коем случае не может допустить обратного приема брата, так как у них имеются будто бы непреложные данные, что он размножал прокламации в январе 1911 г. по поводу академической забастовки. По моей просьбе генерал еще раз виделся с Коттеном, выяснял ему ошибочность их данных... То, что мне рассказал о нравах Охранного отделения возмущенный генерал, настолько потрясающе подействовало на меня, что думаю и тоскую, как мне быть: уходить ли из Университета самому или нет? (NB. Например. Коттен жаловался, что нет отбоя от желающих продаться Охранному отделению и есть немало служащих студентов за пять руб. в месяц). Все это так постыдно и противно вспоминать, когда входишь в аудиторию... Поведение наших "старших товарищей" таково, что стыдишься перед студентами, а студенты получают отказ в их порывах служить царю и родине за 5 р. в месяц!
Бывали хуже времена, но не было подлей!». 5)
_________
5) СПб. филиал Архива РАН, ф. 134, оп. 3, ед. хр. 1237, письмо 2 марта 19
-8-
Лишь год спустя, в ноябре 1913 г., Николай Приселков был воcстановлен в университете.
Письма Шахматову за последующие годы посвящены преимущественно академическим темам или договоренностям о визитах к Шахматову - обычно не в одиночку, а вместе с еще двумя из «трех мушкетеров», как они себя именовали, - В. Н. Бенешевичем и М. Р. Фасмером. 6)
Готовилась публикация книги, которая должна была стать магистерской диссертацией М. Д. Приселкова: «Очерки церковно-политической истории Киевской Руси X-XII вв.», но автор чувствовал себя далеко не спокойно. «История моей книги - моя история в Университете. Кто я? Русские историки считают меня историком русской церкви (как будто это что-то совсем особое!), историки церкви - русским историком. Я не хочу судить, кто прав, кто ошибается, но я хочу надеяться, что среди членов факультета я в Вашем лице найду поддержку своей смелости - заниматься наукой, против которой поставлены рогатки Университетского устава...», - писал он в начале 1913 г. А. А. Шахматову. 7)
19 января 1914 г. состоялась защита магистерской диссертации М. Д. Приселкова. Она оказалась чрезвычайно бурной. На диспуте выступали 7 человек - все они оспаривали многие тезисы исследования, что, впрочем, не помешало присуждению ученой степени и аплодисментам: в те времена спорность исследования считалась его достоинством. Основным предметом спора было предположение М. Д. Приселкова, что до назначения первого русского митрополита Феопемпта в 1037 г. русская церковь подчинялась болгарской Охридской епархии. Диссертант настаивал на том, что гипотетичность построений не является специфической особенностью его работы, «так как и прежде исследования в этой области должны были прибегать к помощи гипотез». 8) В сущности, основным предметом спора был вопрос о том, должен ли ученый при установлении исторических фактов основываться всецело на исследованиях источников или же ему следует в равной мере опираться на труды «весьма почтенных историков, которые писали по тем вопросам, которые он разбирает в своей книге». Выступивший на диспуте и опубликовавший рецензию на книгу Приселкова А. Королев объяснял интерес к этой книге «тем, что в наше время переоценки всяких ценностей многим нравится в науке сокрушение старых теорий и создание новых, как бы последние ни были парадоксальны». 9) Профессор Киевской Духовной академии В. Завитневич, резко воз-
_________
6) Плодом совместного труда «трех мушкетеров» была статья М. Д. Приселкова «Отрывки В. Н. Бенешевича по русской истории», посвященная В. Н. Бенешевичу и написанная совместно с М. Р. Фасмером (ИОРЯС. 1916. Т. 21, кн. 1).
7) СПб. филиал Архива РАН, ф. 134, оп. 3, ед. хр. 1237, письмо 5 января 1913 г.
8) Отчет о магистерском диспуте М. Д. Приселкова // Научный исторический журнал (СПб.). 1914. Т. 2, вып. 1 (№ 3). С. 133 - 137. Подробнее об этом диспуте см.: Лурье Я. С. Михаил Дмитриевич Приселков- источниковед // ТОДРЛ. М.; Л., 1962. Т. 18. С. 465-466. Ср, также: Вернадский Г. В. Из воспоминаний // Вопр. истории. 1995. № 1. С. 139-140.
9) ЖМНП. 1914. № 10. С. 387-400.
-9-
ражавший не только против работы Приселкова, но и против исследований Шахматова, объявил работу Приселкова образцом «научного футуризма». 10)
Бурные дебаты в ходе диспута не изменили основного направления работ М. Д. Приселкова. После зашиты диссертации он обратился к теме, заняться которой ему посоветовал Шахматов: ханские ярлыки русским митрополитам, включенные в русское летописание XVI в. Работу эту он посвятил «Алексею Александровичу Шахматову в знак глубокого уважения и живой благодарности». 11)
В 1915 г. Приселков, в течение ряда лет преподававший в средних учебных заведениях, выпустил учебную книгу по русской истории для VII-VIII классов мужских гимназий и VII классов реальных училищ, в 1917 г. она была переиздана. 12) Среди рукописей М. Д. Приселкова сохранилось и введение к этой истории, предназначавшееся, очевидно, для нового (третьего) издания, но неопубликованное. Введение это весьма характерно для определения позиции автора: «Что такое история? Наша родина - Россия - раскинулась по всей восточной Европе и всей северной Азии до берегов Тихого океана. Население России многочисленно и разноплеменно... Вся эта большая земля и все это большое население составляют единое свободное государство. Т. е. население нашей земли - и мужчины и женщины - подчиняются общим законам (или правилам). Законы эти составляют сами граждане через своих выборных. Выборные решают законы по большинству голосов, и эти решения считаются волей всего народа...». 13) Формула «свободное государство», указание на «выборных» представителей народа как на единственную форму власти, полное отсутствие упоминания о царе дают основание предполагать, что введение это было составлено, скорее всего, после Февральской революции и отражало настроения весны - лета 1917 г., характерные для той левой интеллигенции, к которой принадлежал М. Д. Приселков. Непосредственная реакция М. Д. Приселкова на Октябрьскую революцию нигде не засвидетельствована, но ее нетрудно себе представить. Осенью 1917 г. и в начале 1918 г. он участвовал в Соборе православной церкви - в качестве представителя кафедры истории церкви университета. 14)
Февральская революция привела к восстановлению университетской автономии, существовавшей в 1905-1911 гг., - Октябрь не сразу покончил с нею. С 1917 г. М. Д. Приселков - доцент, с 1919 г. - профессор университета, в последующие годы при существовавшей еще (до середины 20-х годов) выборности университетской администрации он стал секретарем, а потом деканом факультета общественных наук (ФОН), в состав которого вошли прежние
_________
10) Труды Киевской духовной академии. Киев, 1914. Кн. 4. С. 634 - 651.
11) Приселков М. Д. Ханские ярлыки русским митрополитам. Пг., 1916.
12) Приселков М. Д. Русская история: Учебная книга для VII - VIII классов мужских гимназий и VII классов реальных училищ. М., 1915; 2-е изд. М., 1917.
13) СПб. филиал Архива РАН, ф. 1060 (М. Д. Приселкова), оп. 1, ед. хр. 17.
14) ЦГИА СПб., ф. 14, оп. 1, ед. хр. 9788, № 39, л. 62 - 69. См.: Священный собор Православной Российской церкви. Деяния. М., 1918. Кн. 1. С. 84, 116, 469.
-10-
историко-филологический и юридический факультеты университета и Психоневрологического института. 15)
Но жизнь в Петрограде, где Приселков (в отличие от ряда профессоров Петербургского университета, переехавших в Самару) оставался все эти годы, отнюдь не была благополучной. Свирепствовал голод. В 1920 г. в возрасте 56 лет скоропостижно скончался А. А. Шахматов. На заседании, посвященном его памяти, М. Д. Приселков произнес вступительное слово как декан факультета общественных наук; он же сделал доклад о русском летописании в трудах Шахматова. В 1922 г., наряду со сборником «Известия отделения русского языка и словесности», посвященным Шахматову и вышедшим лишь через два года после его смерти, Приселков опубликовал и свою первую работу, специально посвященную летописанию, - «Летописание XIV в.». В 1923 г. вышла в свет научно-популярная книга Приселкова «Нестор-летописец», а в 1924 и 1927 гг. - его статьи о «Летописце 1305 г.» (оригинале Лаврентьевской летописи) и об отражении южнорусского летописания в суздальском летописании XII - XIII вв. (на украинском языке). Уже в статье 1922 г. Приселков говорил о поставленной им задаче - реконструировать текст сгоревшей в 1812 г. Троицкой летописи - и «ряде положительных результатов», полученных при решении этой задачи. 16) Об этой же работе как о подготовленной к печати в 1924 г. упоминалось и в списке работ, составленном М. Д. Приселковым в 1927 г. В этом же списке и в отзыве на неопубликованную статью М. Н. Тихомирова о летописце начала XVI в. из Уваровского собрания (изданном впоследствии как «Московский свод конца XV в.») Приселков писал и о подготовленном им труде «История русского летописания XI - XV вв.» (о котором он докладывал 23-30 апреля 1925 г. в Обществе древней письменности и искусства), а также о предполагавшейся публикации (совместно с А. Е. Пресняковым) неизданного труда Шахматова «Обзор русских летописных сводов XIV-XVI вв.» и Радзивиловской летописи. 17)
Однако все эти планы остались неосуществленными. Положение М. Д. Приселкова, как и других представителей университетской профессуры, было очень трудным. Еще в 1921 г., в связи с болезнью жены, М. Д. Приселков просил Комиссию по улучшению быта ученых (КУБУ) о вспомоществовании, предлагая в обеспечение этой помощи продать имеющуюся у него мебель; однако КУБУ отказала ему в этой просьбе. 18) Новое руководство университета Приселкову явно не доверяло. Ему могли ставить в вину и участие в Соборе православной церкви, избравшем патриарха Тихона, и кадетское прошлое. В 1922 г., по воспоминаниям Д. С. Лихачева, поступившего в университет год спустя, при выборах университетской админи-
_________
15) ЦГИА СПб., ф. 14, оп. 1, ед. хр. 97-98, № 39, л. 76, 105, 109, 111 - 111 об.
16) Приселков М. Д. Летописание XIV в. // Сборник статей по русской истории, посвященных С. Ф. Платонову. Пг., 1922. С. 25 - 26.
17) СПб. филиал Архива РАН, ф. 133, on. la, ед. хр. 54, л. 1-8 об.; ЦГИА СПб., ф. 14. оп. 1, ед. хр. 9788, № 39, л. 88-88 об., 112-117 об.
18) ЦГИА СПб., ф. 14, оп. 1, ед. хр. 9788, № 39, л. 79-81.
-11-
страции (едва ли не последних, проведенных тайным голосованием) Приселков был избран по «кадетскому списку». 19) Это не предвещало ничего хорошего. В 1927 г. Приселков был исключен из состава преподавателей факультета языка и материальной культуры (ямфака, как стал теперь называться ФОН). Он обратился с жалобой в Наркомпрос, но на запрос Главного ученого совета Наркомпроса (В. П. Волгин) руководство ямфака (Н. С. Державин, Я. Пальвадре) ответило, что учебный план выполняется «утвержденным штатным составом преподавателей, и профессор Приселков М. Д. остался без поручений со стороны Цикла и Деканата». 20) «Меня с 1-го ноября уволили из ямфака», - писал в начале следующего года Приселков академику Н. К. Никольскому. При вновь начавшейся в конце 20-х годов инфляции существовала система перевода части ученых на так называемое «золотое обеспечение», но Приселков не надеялся его получить, ибо «из историков дают охотно только марксистам». 21) Следовательно, по официальным взглядам того времени, представитель «академической профессуры» М. Д. Приселков к «марксистам» заведомо не причислялся. В 1929 г., в связи с двадцатипятилетием работы в университете (с 1903 г.), М. Д. Приселков получил небольшую «академическую пенсию» и совсем ушел из своей alma mater, перейдя на работу в историко-этнографический отдел Русского музея. 22)
Но впереди его ждали еще более тяжелые испытания. В конце 1929 - первой половине 1930 г. полномочным представительством ОГПУ в Ленинградском военном округе «по подозрению в проведении активной антисоветской деятельности и участии в контрреволюционной организации была арестована большая группа ведущих ученых историков различных научных и учебных заведений Ленинграда» (так называемое «дело Платонова - Тарле»), и в их числе М. Д. Приселков. Он был арестован по сфабрикованному ОГПУ делу «Всенародного союза борьбы за возрождение свободной России». Приселков был включен следователями во «вторую группу» обвиняемых (86 человек), дело которых разбиралось отдельно от первой, «руководящей группы» (С. Ф. Платонов, Е. В. Тарле, Н. П. Лихачев, Н. В. Измайлов, М. К. Любавский). Приселков вместе с А. И. Заозерским, А. Н. Шебуниным и другими обвинялся в том, что по поручению «Всенародного союза» он создавал «нелегальные кружки, в которых подготовлялись кадры антисоветских научных работников и будущих членов» этой организации.
Постановлением тройки ПП ОГПУ в ЛВО от 10 февраля 1931 г. М. Д. Приселков был «осужден к 10 годам лишения свободы в ИТЛ». Речь идет о наиболее известном тогда «исправительно-трудовом лагере» - «Соловецком лагере особого назначения» (СЛОН). О пребы-
_________
19) Лихачев Д. С. Беседы прежних лет // Наше наследие. 1993. № 26. С. 45.
20) ЦГИА СПб., ф. 14, оп. 1, ед. хр. 9788, № 39, л. 91 - 93.
21) СПб. филиал Архива РАН, ф. 247 (Н. К. Никольского), оп. 1, ед. хр. 329.
22) ЦГИА СПб., ф. 14, оп. 1, ед. хр. 9788, № 39, л. 106 - 107, 127. О работе в музее см.: л. 101, 109 - 110.
-12-
вании там вспоминал и сам М. Д. Приселков, и люди, встречавшиеся с ним в заключении. Более молодые ученые-ленинградцы советовали ему работать в существовавшем тогда на Соловках музее, но М. Д. Приселков предпочел работу счетовода. «Я попал за занятия историей и больше ею заниматься не буду», - вспоминает Д. С. Лихачев ответ Приселкова на предложение работать в музее. 23)
Постановлением тройки ПП ОГПУ в ЛВО от 15 декабря 1931 г. заключение в ИТЛ было заменено высылкой в Западно-Сибирский край сроком на пять лет с определением на жительство в Новосибирске.
Постановлением Коллегии ОГПУ от 21 августа 1932 г. на основании постановления Президиума ЦИК СССР от 14 августа 1932 г. (ходатайство прокурора РСФСР Н. В. Крыленко) эта мера была заменена лишением права проживания в 12 пунктах (крупных промышленных городах) на оставшийся срок. М. Д. Приселков выбрал город Галич. 24) Работал он там бухгалтером. 11 октября 1934 г. его старый друг, один из «трех мушкетеров» 10-х годов, В. Н. Бенешевич обратился к директору Литературного музея, старому большевику В. Д. Бонч-Бруевичу с таким ходатайством: «Обращаюсь к Вам с просьбой за давно и хорошо мне знакомого человека проф. Мих. Дмитр. Приселкова не потому только, что питаю к нему дружеские чувства, а потому, что в лице его погибает для науки человек в своем роде единственный. Значение его можно кратко и лучше всего выразить так: он продолжает работу А. А. Шахматова над летописями и он же единственный, кто мог бы подготовить к изданию оставшееся после Шахматова в рукописи грандиозное исследование о летописях. Не говорю уже о том, что М. Д. талантливейший и исследователь, и излагатель своих исследований, и человек, беззаветно преданный научной работе. Преступлений за ним столько же, сколько и за мной, и такие же, но он уже отбыл наказание и находится теперь на вольной ссылке в Галиче Костр [омской ] губ [ернии ].
Сердечно прошу Вас ради интересов возрождающейся историч[еской] науки не отказать в Вашем ходатайстве о разрешении М. Д. Приселкову вернуться в Л[енин]гр[ад]». 25) Возможно, что это ходатайство возымело действие. Постановлением ЦИК СССР от 17 декабря 1935 г. Приселков был освобожден от ссылки и вернулся в Ленинград. 26)
После возвращения в родной город Приселков оказался в еще более трудном положении, чем до ареста. Об этом он снова писал
_________
23) Лихачев Д. С. Беседы прежних лет. С. 58. Ср.: Лихачев Д. С. Беседы прежних лет // Наше наследие. 1993. № 27. С. 45.
24) Сведения о датах ареста и постановлений тройки ПП ОГПУ содержатся в справке, выданной Управлением КГБ СССР по Ленинградской области 4 октября 1989 г. (№ 10/28-Л-2924) в ответ на запрос Ленинградского отделения Археографической комиссии. Ср.: Академическое дело 1929 - 1931 гг. СПб., 1993. Вып. 1. С. VII - VIII.
25) ОР РГБ, ф. 369, карт. № 239, ед. хр. 9, л. 32. Благодарю И. П. Медведева, сообщившего мне об этом письме.
26) Ср.: СПб. филиал Архива РАН, ф. 133, оп. 1, ед. хр. 554, л. 40 - 40 об.
-13-
Н. К. Никольскому: «После долгих лет испытаний я вернулся в Ленинград, получил паспорт и Президиум ЦИК'а дал мне реабилитацию. Думал, что по приезде я смогу получить себе какую-нибудь работу для заработка и вернуться к своей исследовательской работе. Но не тут-то было!.. Сейчас я сижу на выборках слов и за написанием карточек для Словаря для И[нститута] я[зыка] и м[ышления ] (картотека, легшая в основу ныне публикуемого «Словаря русского языка XI-XVII вв.». - Я. Л.). Но заработок определяется такой ничтожной суммой, что не оправдывает даже личного моего существования. Суровая у меня вышла старость!..». 27)
Неожиданно ситуация изменилась. В 1934-1935 гг., в связи с восстановлением отмененного в начале 30-х годов преподавания истории в вузах, в университете открылся исторический факультет. Патентованные «марксисты», о которых в 1928 г. писал Приселков Никольскому и которые работали главным образом в таких учреждениях, как Ленинградское отделение Коммунистической академии (ЛОКА) и Гос. Академия истории материальной культуры (ГАИМК), потеряли теперь свое монопольное положение. Ограничить преподавательский состав кадрами конца 20-х-начала 30-х годов было невозможно. Наряду с профессорами, работавшими в предшествующие годы в ГАИМК и ЛОКА - С. И. Ковалевым, В. В. Струве, Б. Д. Грековым, и их учениками - И. И. Смирновым, В. В. Мавродиным, К. М. Колобовой и другими, к преподаванию были привлечены те, кто до того времени находился в опале. Это были Е. В. Тарле, вернувшийся из ссылки, И. М. Гревс, О. А. Добиаш-Рождественская, а также вынужденные еще недавно работать вне университета С. Н. Валк, С. Н. Чернов, С. Я. Лурье, Н. Ф. Лавров. М. Д. Приселков, естественно, оказался среди тех, кто был возвращен в историческую науку.
В какой-то мере положение этих возвращенных в университет опальных ученых оказалось более прочным, чем положение той профессуры, которая считалась до того времени сугубо «марксистской». Деятели ЛОКА и ГАИМК в ряде случаев оказывались «неблагонадежными» как старые партийцы, связанные с оппозицией или подозреваемые в таких связях. За короткое время были арестованы три сменявших друг друга декана исторического факультета - Зайдель, Дрезен и Дубровский, ряд профессоров - деятелей ГАИМК. Представителям старой профессуры еще недавно (сразу после убийства Кирова в 1934 г.) грозили высылки, которым подвергались дворяне и прочие «классово чуждые элементы», но в 1937 - 1938 гг. эта кампания отошла на второй план. Что касается Приселкова, то помощник декана исторического факультета Черницкий, игравший при бесконечно сменявшихся деканах едва ли не важнейшую роль на истфаке, попытался во время одного из политических занятий (посвященных главным образом разговорам о разоблаченных «врагах народа») его «прощупать». Он спросил его, за что тот был репрессирован. «Вы знаете, - сказал со своей обычной учтивостью Михаил
_________
27) СПб. филиал Архива РАН, ф. 247, оп. 3, ед. хр. 329, письмо 6 февраля 1936 г.
-14-
Дмитриевич, - я и сам этим интересовался, когда меня освобождали из ссылки. Но мне ответили: "А вам, профессор, этого и знать не нужно..."». Этот почти швейковский ответ совершенно ошеломил Черницкого, но заняться дальнейшим расследованием дела ему не пришлось: некоторое время спустя он сам был арестован, да еще весьма эффектно - пришедшие за ним чекисты провели его через вестибюль истфака под револьвером, направленным в спину.
М. Д. Приселков вел практические занятия по истории СССР у первокурсников, занятия по палеографии и специальный курс по истории русского летописания - курс, которого до него никто не читал. 28) Прирожденный преподаватель, он был весьма популярен среди студентов. 17 июня 1939 г. М. Д. Приселков представил в качестве докторской диссертации свою «Историю русского летописания XI - XV вв.», и защита ее прошла блестяще. «Был 17-го на диспуте Приселкова ("История русского летописания"). Прекрасный диспут!.., - писал С. А. Жебелев своему собрату по Академии наук Д. М. Петрушевскому. - Настоящее торжество науки, какого давно не был свидетелем. Вот кого - Приселкова - нужно продвигать в академики. Но, конечно, не продвинут...». 29)
Восторженной была реакция студентов, устроивших М. Д. Приселкову настоящую овацию. Издав год спустя «Историю русского летописания», М. Д. Приселков посвятил ее «Студенчеству Исторического Факультета Ленинградского Государственного Университета», проставив дату защиты диссертации - «17 июня 1939 г.». Однако бурное выражение чувств студентов далеко не всем понравилось. Почти в те же дни происходила защита докторской диссертации Н. А. Корнатовского, читавшего - очень скучно, в манере диктовки - последний раздел курса истории СССР (с 1917 г.), и лектор по марксизму-ленинизму обратился с заявлением в партком, отмечая нездоровые настроения в студенческой среде: восторженное отношение к бывшему репрессированному и прохладное - к несгибаемому большевику.
Вообще вполне благополучным считать свое положение М. Д. Приселков никак не мог. Вопреки формулировке, употребленной им в письме к Н. К. Никольскому, официально реабилитирован он не был. Никакого иммунитета от арестов представители старой профессуры не имели. Именно тогда был арестован, а в начале 1938 г. расстрелян В. Н. Бенешевич.
Как вел себя Приселков в эти годы? Конечно, он ни на минуту не мог чувствовать себя в безопасности и был очень осторожен; это подтверждают обязательные для того времени ссылки на «Краткий курс» и подобные тексты. Но сломлен он не был. С ним не случилось того,
_________
28) В 1929 г., уже после перехода в Русский музей из университета, М. Д. Приселков писал декану ямфака, что лишен возможности выполнять возложенное на него «поручение по чтению курса "Истории русского летописания" в текущем учебном году» (ЦГИА СПб., ф. 14, оп. 1, ед. хр. 9788, № 39, л. 120), но читал ли он этот курс в предшествующие годы или только предполагал его читать, неизвестно.
29) Архив РАН, ф. 493, оп. 3, д. 78, л. 67, письмо 20 июня 1939 г. Сведениями об этом письме я обязан любезности Б. С. Кагановича.
-15-
что произошло, по всей видимости, с его старшим учеником и ближайшим последователем - Арсением Николаевичем Насоновым. Насонов пережил Приселкова на целую четверть века (умер в 1965 г.) и больше кого бы то ни было сделал для продолжения основного дела Приселкова - изучения летописания. Но те, кто имел с ним дело, не могли не ощущать необычность его поведения. Было ли это следствием его ареста в 1930 г. и гибели в лагере его сестры в последующие годы или же особенностью его характера, но вне своей работы Арсений Николаевич постоянно обнаруживал желание замкнуться в себе. Приселков, напротив, был веселым, оживленным и охотно общался с коллегами и учениками. Энергия и работоспособность его были поразительными: казалось, что пружина, насильственно сжатая в 1930 г., теперь распрямилась, и он спешил продолжить все начатое и наверстать все упущенное за даром пропавшие годы. Мы не знаем, что представляла собой «История русского летописания», о которой Приселков писал в 1927 г., и в какой степени была завершена к 1930 г. реконструкция Троицкой летописи. Никаких следов этих работ не сохранилось - очевидно, они погибли при аресте. Во всяком случае те рукописи обеих работ, которые дошли до нас (многое пропало во время блокады Ленинграда), относятся к 1936 - 1940 гг. Издательская же деятельность Приселкова охватывает всего три года - с 1938 по 1940 г. За это время он издал, кроме своей «Истории летописания» 30) и ряда статей об отдельных летописях, важнейшие труды А. А. Шахматова - «Обозрение русских летописных сводов XIV-XVI вв.» (1938; издание этой книги, как мы знаем, предполагалось еще в 1927 г.) и второй том другого шахматовского труда - «Повесть временных лет», 31) завершил реконструкцию Троицкой и в основном научное издание Радзивиловской 32) летописей, напечатал более десяти статей. В 1940 г. он согласился, несмотря на огромную занятость наукой и преподаванием, взять на себя обязанности заведующего кафедрой истории СССР (Б. Д. Греков переехал в Москву) и декана исторического факультета.
Но внезапно все это оборвалось. В конце 1940 г. на шее у него образовалась огромная опухоль; она оказалась злокачественной; пришлось лечь в больницу. По странной иронии судьбы именно тогда, 18 января 1941 г., университет обратился в Комиссию по частным амнистиям ЦИК СССР с ходатайством о снятии судимости с профессора Приселкова. Но рассмотреть дело не успели - 19 января 1941 г. М. Д. Приселков умер. Реабилитирован он был посмертно - в 1953 г. 33)
* * *
Едва ли в рамках данного предисловия можно охарактеризовать основные научные труды М. Д. Приселкова. В молодости он считал главной темой своих занятий церковно-политическую историю древ-
_________
30) Приселков М. Д. История русского летописания XI - XV вв. Л., 1940 (далее ссылки на эту книгу даются по настоящему изданию).
31) ТОДРЛ. М.; Л., 1940. Т. 4.
32) ПСРЛ. Л., 1938. Т. 38.
33) См. справку Управления КГБ от 14 октября 1989 г. № 10/28-л-2924.
-16-
ней Руси, с самого начала основывая ее изучение на анализе летописных текстов. Истории церкви и связанным с нею русско-византийским отношениям был посвящен целый ряд его работ - особенно в 10-е годы. С этой же темой связана и его статья «Борьба двух мировоззрений», опубликованная в 1923 г. 34) и посвященная двум направлениям в религиозной идеологии древней Руси - радостно-оптимистическому и сурово-аскетическому. Своеобразным итогом изучения этой темы - но уже в ином, источниковедческом плане - была последняя прижизненная статья М. Д. Приселкова - «Киевское государство второй половины X в. по византийским источникам». 35) Интересовали М. Д. Приселкова и вопросы истории «Русской правды», взаимоотношений Киевской Руси со степными народами. В период работы в этнографическом отделе Русского музея он написал ряд статей, посвященных русскому быту XIII - XIX вв. 36)
Но темой, в значительной степени определяющей место М. Д. Приселкова в русской науке, стала после смерти А. А. Шахматова история русского летописания.
В сборнике, посвященном памяти А. А. Шахматова, М. Д. Приселков (как и писавший тогда же А. Е. Пресняков) подчеркивал, что фундаментом исследований Шахматова было сравнительное изучение «всех списков русских лет[описных ] сводов (их около 200)», которые Шахматов знал не по их изданиям (далеко не полным и неудовлетворительным) , а «через непосредственное знакомство с рукописями: знание, клавшее в основу мысль о том, что летописные своды есть сложная многовековая сеть сплетающихся и переплетающихся памятников, где каждое новое звено строилось не на одном, а чаще всего на комбинации предшествующих сводов...»; именно поэтому ученому «предстояла тесная дорога распутывания всех предшествующих узлов этой сети, медленного восхождения от позднейших к начальным моментам нашего летописания...». М. Д. Приселков упомянул в докладе все основные работы Шахматова по летописанию, включая разбор сочинения И. А. Тихомирова о северо-восточных летописных сводах (1898), капитальные труды «Разыскания о древнейших летописных сводах» (1908), первый том «Повести временных лет» (1916) и, наконец, изданный значительно позже (1938) труд, названный Приселковым «Обозрение русских летописных сводов XIV - XVI вв.». «Обозрение» составлялось Шахматовым в течение многих лет, но, очевидно, не предназначалось автором для скорого опубликования. Но именно эта работа давала представление о научном методе Шахматова: здесь содержался «анализ всех русских летописных сво-
_________
34) Россия и Запад: Исторический сборник / Под ред. А. И. Заозерского. Пг., 1922, 1923 Т. 1.
35) Учен. зап. ЛГУ. № 73. Сер. ист. наук. 1941. Вып. 8. С. 213 - 246.
36) См.: Казачкова Д. А. Хронологический список трудов М. Д. Приселкова // ТОДРЛ. Т. 18. С. 476 - 480. Неопубликованная работа М. Д. Приселкова «С. М. Соловьев и народное самопознание» (рукопись) имеется в архиве автора настоящего Предисловия; неизданные статьи «Русь и степь в IX - XIII вв.», «Народы южных степей: печенеги, тюрки и половцы», предисловие к «Истории русской церкви» находятся в Архиве РАН в С.-Петербурге (ф. 1060, оп. 1, ед. хр. 8, 9, 18).
-17-
дов, где за характеристикою каждого свода следует особая глава: Повесть вр [еменных ] лет в данном своде». 37)
М. Д. Приселков писал, что уже в трудах Шахматова конца 90-х годов XIX в. «пред изумленным читателем лежала... полная схема истории рус[ского ] летописания». 38) Однако схема эта не была приведена А. А. Шахматовым в определенную систему - создать последовательную историю летописания XI - XV вв. пришлось самому М. Д. Приселкову в «Истории русского летописания».
«История русского летописания» М. Д. Приселкова оказала большое влияние на последующие труды, посвященные летописям как литературным и историческим памятникам. Но в какой степени научный метод Шахматова, воспринятый и развитый Приселковым, был понят и учтен последующими исследователями?
Книга Приселкова была именно курсом истории, и естественно, что строилась она по хронологическому принципу - от начала русского летописания в XI в. и первых киевских сводов к южно-русскому, ростово-суздальскому и владимирскому летописанию XII - XIII вв. и далее к московскому и общерусскому летописанию XIV и XV вв. Отдельные параграфы книги были посвящены киевским сводам 1073, 1093, 1200 и последующих годов, далее владимирским сводам 1147, 1193, 1212 гг. и т. д. Своды, о которых шла речь, заняли место в общих литературоведческих и исторических курсах наряду с дошедшими до нас памятниками. Авторы, принимавшие или видоизменявшие датировку и определение сводов, данные Шахматовым и Приселковым, часто даже не задумывались над вопросом, на чем основывается само установление существования этих сводов, насколько доказанным является в тех или иных случаях их существование.
Гипотезы о существовании летописных сводов, составленных в определенное время в каком-либо княжестве, строились у Шахматова и Приселкова, в основном, на сравнении дошедших до нас летописей. Именно этим шахматовский метод исследования летописания отличался от метода его предшественников - П. М. Строева и К. Н. Бестужева-Рюмина и их последователя И. А. Тихомирова. Эти ученые также понимали, что летописи представляют собой своды - соединения разновременных памятников, но источники реальных летописей они вычленяли путем простой их «расшивки», выделения отдельных частей, предположительно связываемых с определенным временем, местом и княжением. Шахматов предложил иной метод: сравнивая между собой летописи на всем их протяжении, он выделял общие их части. Существование таких сходных текстов можно было объяснить либо тем, что одни из дошедших до нас летописей влияли на другие (что бывает редко и легко может быть установлено), либо тем, что у них были общие протографы - «основные своды», как именовал их Шахматов. Как отмечал Приселков, «от XI до конца XV в. ... ни
_________
37) Приселков М. Д. Русское летописание в трудах А. А. Шахматова // ИОРЯС. 1921 Т. 25. С. 128 - 135.
38) Там же. С. 130.
-18-
один летописный свод в своем подлинном виде не сохранился»; 39) все своды, о которых он писал в «Истории», - это протографы дошедших до нас летописей, восстанавливаемые путем сравнения этих летописей и выделения их сходных текстов. Путем сравнения реальных летописей были восстановлены такие гипотетические своды, как Новгородско-Софийский свод первой половины XV в., владимирские своды XII - XIII вв., Начальный свод XI в. и т. д. Но общность обнаруживается не только между дошедшими до нас памятниками. Их гипотетические протографы при сравнении с другими гипотетическими протографами тоже обнаруживают совпадения. Тем самым встает вопрос об источниках второй степени - протографах гипотетических протографов. «Вовлекая в изучение все сохранившиеся летописные тексты, определяя в них сплетение в большинстве случаев прямо до нас не сохранившихся летописных сводов, - писал Приселков, - А. А. Шахматову приходилось прибегать... к методу больших скобок, какими пользуются при решении сложного алгебраического выражения, чтобы потом, позднее, приступить к раскрытию этих скобок, т. е. к уточнению анализа текста. Этот прием вносил некоторую видимую неустойчивость в выводы, сменявшиеся на новые, более взвешенные, что вызывало неодобрение тех исследователей, которые привыкли и умели оперировать только над простым и легко читаемым текстом». 40)
Но проблема «больших скобок» - не единственная, с которой надо считаться ученому, пытающемуся продолжить работу над летописными памятниками после Шахматова и Приселкова. Обнаруживая существование сводов разных степеней, легших в основу исследуемых летописей, Шахматов и Приселков, естественно, стремились дать предположительное определение времени и места написания этих сводов, их характера и происхождения. Но если выводы о существовании общих протографов дошедших памятников и их объеме были достаточно обоснованы (и требовали в случае отказа от них альтернативного объяснения обнаруженных совпадений), то определения этих протографов были гораздо более предположительными. Свод мог быть составлен и несколько позднее той даты, до которой доходил сходный текст обеих летописей; место создания гипотетического свода, его характер могли быть определены лишь предположительно. Связывая гипотетические своды с теми или иными землями и князьями, Шахматов и Приселков делали то же, что и их предшественники, объяснявшие интерес сводчика к какому-либо княжеству и князю тем, что он, очевидно, сам принадлежит к этому княжеству и является летописцем его суверена. Однако отличие Шахматова и Приселкова от их предшественников заключалось в том, что такого рода догадки были для них лишь завершением и дополнением основной текстологической работы.
Приселков, как и Шахматов, очень хорошо осознавал разную степень доказательности своих построений по истории летописания.
_________
39) См. с. 47.
40) См. с. 45.
-19-
Заново пересматривая весь огромный материал, введенный в науку его предшественниками, он в ряде случаев отказывался от шахматовских гипотез, предлагая иное объяснение отношений между дошедшими до нас летописями.
Приселков излагал историю летописания в хронологическом порядке, но доказательство основных положений его книги основывалось на сохранившемся материале - он шел от более поздних, реально дошедших памятников к их более древним протографам. Так, глава о «Начале русского летописания» в его книге начиналась не со сводов XI в., а с «Повести временных лет» XII в., глава о южнорусском летописании - с Ипатьевской летописи, глава о ростовско-суздальском и владимирском летописании - с Лаврентьевской и Радзивиловской летописей и т. д.
Этот метод исследования был усвоен далеко не всеми авторами, изучавшими летописания после Приселкова. Лишь некоторые из них занимались сравнением летописных текстов, поисками и находками новых списков летописей. Среди них в первую очередь следует назвать А. Н. Насонова, введшего в науку целый ряд новых текстов, осуществившего подлинно научные издания новгородских и псковских летописей. Но последний труд Насонова, который должен был подвести итоги его многолетним исследованиям, - «История русского летописания XI - начала XVIII в.», остался незавершенным и был опубликован посмертно. Ряд летописей (Троицкая, Софийская I, Новгородская IV) оказался за пределами его работы.
Значительная часть исследователей, занимавшихся историей летописания, пересматривала не сравнительно-текстологические наблюдения Шахматова и Приселкова, а данные ими определения и датировки гипотетических сводов. Особое внимание уделялось древнейшему летописанию - до середины XI в., от которого фактически не дошло параллельных текстов и где все построения могут быть лишь сугубо предположительными. Предположения о сводах XII - XV вв. основываются часто не на сплошном сравнении текстов, а на догадках о том, кто и когда мог составить те или иные своды. 41) В результате возрождается та методика «расшивки» летописных текстов, которую еще в конце XIX в. подверг уничтожающей критике Шахматов. 42)
Предположительность выводов, основанных не на непосредственном сравнении двух источников, а на определении источников Целых групп сводов, подтверждается и теми модификациями, которые внес в труды А. А. Шахматова М. Д. Приселков. Одну весьма важную поправку Приселкова к построениям Шахматова необходимо отметить в первую очередь. Сравнивая между собой Лаврентьевскую, Новгородскую I и Ипатьевскую летописи, А. А. Шахматов пришел к заключению, что общим протографом их был общерусский митрополичий свод начала XIV в. - «Владимирский
_________
41) Ср., напр.: Кузьмин А. Г. Рязанское летописание. М., 1965; Муравьева Л. Л. Летописи Северо-Восточной Руси конца XIII - начала XV в. М., 1983.
42) Шахматов А. А. Разбор сочинений И. А. Тихомирова «Обозрение летописных сводов Северо-Восточной Руси». СПб., 1899 (отд. оттиск из кн.: Отчет о 40-м присуждении наград гр. Уварова. СПб., 1899 (Записки Имп. АН. Т. 4. № 2)).
-20-
полихрон». 43) Но Лаврентьевская совпадает с Ипатьевской целыми комплексами северных и южных известий, и совпадения эти уже А. А. Шахматов (а вслед за ним и другие исследователи) склонен был объяснять взаимным влиянием владимиро-суздальского и южного (южнопереяславского, черниговского и киевского) летописания XII - XIII вв. 44) К Полихрону начала XIV в., таким образом, фактически возводились только два известия 6700 - 6702 гг., которые читались в Ипатьевской и Лаврентьевской, но отсутствовали в Радзивиловской летописи, и два сходных известия Лаврентьевской и Новгородской I летописей. Вдобавок, конечная часть Лаврентьевской летописи (после начала XIV в.), которую Шахматов возводил к Полихрону, обнаруживала черты не митрополичьего, а владимиро-тверского летописания. Исходя из этого, М. Д. Приселков отказался от «больших скобок» Полихрона начала XIV в., с ним согласились и другие авторы. 45)
Осознавал М. Д. Приселков и условность, и недостаточную доказанность атрибуций летописных сводов. Яркий пример этого дает его отношение к собственной ранней работе, посвященной такой атрибуции. В 1911 г. в статье «Митрополит Иларион - в схиме Никон - как борец за независимую русскую церковь» М. Д. Приселков обратил внимание на то, что конец деятельности и жизни Илариона, первого митрополита, поставленного в 1051 г. на русскую митрополию не константинопольским патриархом, а самими русскими, остается загадочным и неизвестным: в 1054 г. он уже, вероятно, не был митрополитом; с другой стороны, мы ничего не знаем о начале деятельности Никона, виднейшего печерского монаха, а впоследствии и игумена, которого А. А. Шахматов считал составителем летописного свода 1079 г., предшествовавшего «Повести временных лет». Приселков высказал догадку, что Никон - это бывший игумен Иларион, постригшийся в монахи под именем Никона. 46) Догадка эта была включена им и в научно-популярную книгу «Нестор-летописец». 47) Однако в «Истории русского летописания» он об этой догадке даже не упомянул, хотя о летописной деятельности Никона там говорится достаточно подробно. Умолчание это, очевидно, объяснялось тем, что ученый в полной мере различал догадку, даже и вполне вероятную, и гипотезу, вытекающую из необходимости интерпретировать соотношения между эмпирическими данными.
Оставляя в стороне те предположения (А. А. Шахматова и свои собственные), которые представлялись недостаточно обоснованными,
_________
43) Шахматов А. А. Общерусские летописные своды XIV и XV вв. // ЖМНП. 1900. № 11. С. 149 - 151.
44) Шахматов А. А. Обозрение русских летописных сводов XIV - XVI вв. М.; Л., 1938. С. 16 - 18, 72 - 75.
45) См. с. 103 и примеч. 53, и с. 145 - 146. Ср.: Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.; Л., 1947. С. 432, примеч. 1; с. 470; Насонов А. Н. История русского летописания XI - начала XVIII в. М., 1969. С. 150, примеч. 56; с. 179, 260.
46) В сб.: Сергею Федоровичу Платонову ученики, друзья и почитатели. СПб., 1911. С. 188 - 201.
47) Приселков М. Д. Нестор-летописец: Опыт историко-литературной характеристики. Пг., 1923. С. 19-23.
-21-
М. Д. Приселков приходил к схеме истории летописания, во многом близкой к шахматовской. «Повести временных лет» в этой схеме предшествует Начальный свод 1093 г., восходящий в свою очередь к Древнейшему своду 1037 г., своду Никона 1073 г., Новгородскому своду 1079 г. и ряду других устных и письменных источников. Первоначальная редакция «Повести временных лет» 1113 г. отразилась в редакции Сильвестра 1116 г., сохраненной в Лаврентьевской и близких к ней летописях, ив редакции 1118 г., связанной с ладожскими преданиями. На основе редакции 1118 г., сверенной с редакцией 1116 г., возникло великокняжеское киевское летописание 1200 г., соединенное с галицко-волынским повествованием конца XIII в. и породившее Ипатьевскую летопись. Редакция 1116 г. легла в основу владимирских сводов 1117, 1193 и 1212 гг. Свод 1212 г., переработанный в Переяславле Суздальском, лег в основу Радзивиловской летописи; свод 1193 г. в соединении с ростовским летописанием породил великокняжеские своды 1239, 1263, 1281 и 1305 гг. - последний был великокняжеским сводом, созданным в Твери. Свод 1305 г. в соединении с рядом других источников лег в основу свода 1408 г. (Троицкой летописи), а через тверскую обработку 1412 г. - в основу Рогожского летописца, Симеоновской и отчасти Никоновской летописей. Источники свода 1408 г. были заново использованы в митрополичьем своде 1418 г. - Полихроне Фотия, отразившемся в Хронографе в редакциях 1453 и 1512 гг., западно-русском своде 1446 г. и ростовской обработке архиепископа Ефрема (Ермолинская, Московско-Академическая летописи). На основе свода 1446 г., Новгородского Софийского временника 1418 г. и ростовской обработки свода 1408 г. возник общерусский митрополичий свод 1448 г. - источник Новгородской IV и Софийской I летописей. Параллельно с митрополичьим летописанием (свод 1448 г.) существовало уже с конца XIV в. великокняжеское летописание - «Летописец великий русский», отражавшийся на Троицкой, Софийской I летописи младшего извода (1456 г.), Московском своде 1472 г. (Никаноровская и Вологодско-Пермская летописи) и с дополнениями из Новгородской IV летописи особой редакции и ростовской обработки Ефрема - на Московском своде 1479 г. Генеалогические схемы, помещенные в книге, отражают эти построения. 48)
Следует, однако, отметить, что обобщенного графического воплощения схемы в книге Приселкова читатель найти не сможет: в каждой из глав этой книги содержится лишь схема взаимоотношений (стемма) летописей данного периода, и шесть схем, помещенных в этой книге, не были объединены в одну общую. Здесь мы попытались предложить читателю такую схему, сведя воедино схемы из книги Приселкова. Эта обобщенная схема дает представление о концепции русского летописания XI - XV вв., сложившейся у автора. Для того чтобы читателю было ясно, какие именно соотношения и определения сводов, данные в схеме, вызвали обоснованные возражения и были отвергнуты А. Н. Насоновым и другими учеными за последние десятилетия, 49)
_________
48) См. с. 82, 98, 166, 203, 229, 256.
49) Ср. обновленную генеалогическую схему: Лурье Я. С. Генеалогическая схема летописей XI - XVI вв., включенных в состав «Словаря книжников и книжности Древней Руси» // ТОДРЛ. Л., 1985. Т. 40. С. 190 - 205.
-22-
Схема соотношения основных летописных сводов в книге М. Д. Приселкова
-23-
мы отмечаем такие спорные соотношения (т. е. соответствующие им линии стеммы) пунктиром, а спорные определения - прямыми скобками.
Больше всего возражений вызывали начальные звенья схемы. Именно здесь у дошедшего до нас текста «Повести временных лет» (как и у близкой к нему Новгородской I летописи) нет соответствия (или есть лишь частичное соответствие - во внелетописной «Памяти и похвале» мниха Иакова) с другими, параллельными текстами. Сомнение вызывала гипотеза о Древнейшем своде 1037 г. (предлагались другие определения древнейшего летописания - «Сказание о первоначальном распространении христианства на Руси» 40-х годов XI в., свод конца X в. 50)). Вызывало сомнение и существование свода Никона 1073г., 51) и соотношение первых киевских сводов и следующего за ними свода Ивана 1093 г. (Начального свода) с гипотетическим Новгородским сводом 1050 - 1079 гг. В книге М. Д. Приселкова вопрос о Новгородском своде остался до конца не рассмотренным: соответствующая глава о новгородском летописании, по-видимому, предполагалась, но была опущена. 52) Сомнения в существовании этого свода были высказаны в краткий форме М. Н. Тихомировым, а в развернутой - Д. С. Лихачевым. 53)
Спорными представляются и некоторые построения, относящиеся к самой «Повести временных лет». Первоначальный текст ее до нас, очевидно, не дошел, но определение версий, дошедших в Лаврентьевскои, Радзивиловской и сходных летописях, как 2-й редакции (1116 г.), а версии Ипатьевской как 3-й редакции (1118 г.) вызывало сомнения - высказывалось мнение, что первоначальный текст сохранился именно в Ипатьевской летописи, а его сокращение - в Лаврентьевской и сходных летописях. 54)
Вызывала сомнение датировка новгородского источника («Софийского временника»), сохранившего текст Начального свода 1093 г. и, в свою очередь, повлиявшего на Новгородскую I (младшего, а возможно и старшего изводов), Новгородскую IV и Софийскую I летописи. Если А. А. Шахматов и М. Д. Приселков склонны были датировать «Софийский временник», оказавший влияние на Новгородско-Софийский свод 1448 г., началом XV в. (1418 - 1421 гг.), то последующие авторы датируют «Софийский временник» XII или XIII в. 55)
_________
50) Лихачев Д. С. Русские летописи... С. 62 - 76; Черепнин Л. В. «Повесть временных лет», ее редакции и предшествующие ей летописные своды // Ист. зап. М., 1948. Т. 25 С. 332 - 333.
51) Алешковский М. X. Повесть временных лет: Судьба литературного произведения в Древней Руси. М., 1971. С. 121, примеч. 9. 52
52) См. с. 54, 214 и примеч. 18.
53) Тихомиров М. Н. Источниковедение истории СССР. М., 1940. Т. 1. С. 55; Лихачев Д. С. Русские летописи... С. 89, примеч. 1; с. 93, примеч. 1.
54) Алешковский М. X. «Повiсть временних лiт» та ii редакцii // Укр. iст. журн. 1967. № 3. С. 37 - 47; Müller L. Die «Dritte Redaktion» der sogenannten Nestorchronik // Festschrift für M. Woltner zum 70. Geburgstag. Heidelberg, 1967. S. 171 - 186.
55) Лихачев Д. С. 1) «Софийский временник» и новгородский политический переворот 1136 г. // Ист. зап. Т. 25. С. 240 - 265; 2) Русские летописи... С. 197-215; Клосс Б. М. Летопись Новгородская первая // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1987. Вып. 1. С. 286 - 287.
-24-
Спорны и конкретные определения и датировки владимирских сводов конца XII - начала XIII в., хотя основное соотношение между более ранним сводом, дошедшим в Лаврентьевской, и более поздним - в Радзивиловской летописи, представляется несомненным. 56)
Предположение о существовании у летописей XV в. - Софийской I и Новгородской IV - двух последовательно сменявших друг друга источников, Полихрона 1418 - 1422 гг. и свода 1448 г., едва ли необходимо: памятники, в которых А. А. Шахматов и М. Д. Приселков видели отражение Полихрона 1418 - 1422 гг., независимое от свода 1448 г. (Софийской I и Новгородской IV) и предшествующее ему - Ермолинская летопись и Хронограф, оказываются основанными на более позднем летописании (конца XV в.). Близость Ермолинской летописи до 1425 г. к Московскому своду 1479 г., доказанная А. Н. Насоновым, дает основание предполагать, что в основе Ермолинской лежит не Ростовский свод Ефрема, а летопись, составленная в Москве не ранее 60-х годов XV в. Можно спорить о том, что именно представлял собой общий источник Софийской I и Новгородской IV летописей, «Новгородско-Софийский свод», - памятник новгородского или общерусского митрополичьего летописания - и до какого года - 1418 - 1421 или более позднего - он доходил, но нет оснований предполагать у Софийской I и Новгородской IV летописей двух последовательно сменявших друг друга и связанных между собой источников (Полихрон 1418 г. и свод 30-40-х годов): отражений Полихрона, предшествующего Новгородско-Софийскому своду, мы в дошедших до нас летописях (после передатировки Хронографа и Ермолинской летописи) не обнаруживаем. 57)
Кем составлялись и для кого предназначались летописные своды? Как отметил уже А. А. Шахматов, летописцы отнюдь не были отшельниками, далекими от земной юдоли, - «рукой летописца управляли политические страсти и мирские интересы», но интересы эти могли быть весьма различными. Большинство дошедших до нас сводов были княжескими и епархиальными, но летописи составлялись и в иных местах - в частности, в монастырях. В таких относительно независимых сводах, как и в раннем печерском летописании, получала некоторое отражение «точка зрения управляемых, а не только управителей».
Мнение М. Д. Приселкова, согласно которому уже с XIV в. основой московского летописания был постоянно ведшийся великокняжеский свод, отразившийся и на летописании начала XV в. (Троицкая
_________
56) Ср.: Лурье Я. С. О происхождении Радзивиловской летописи // ВИД. Л., 1987. Т. 18 С. 64 - 83.
57) Насонов А. Н. История русского летописания... С. 268; Клосс Б. М. О времени создания русского Хронографа // ТОДРЛ. Л., 1971. Т. 26. С. 246-255; Творогов О. В. Древнерусские хронографы. Л., 1975. С. 200; Лурье Я. С. Общерусские летописи XIV - XV вв. Л., 1976. С. 68-71, 107. Любопытно, что А. Н. Насонов, не отказывавшийся от предположения, что «в Новгороде Великом, предположительно в 30-х гг. XV в., появился общерусский свод, соединявший текст "Владимирского полихрона" с новгородской владычной летописью», отмечал, однако, что «Владимирский полихрон» дошел до нас «в составе Новгородской IV и Софийской I летописи», не называя никаких других (Насонов А. Н. История русского летописания... С. 248, 278).
-25-
летопись), и на великокняжеских сводах 70-х годов XV в., не подкрепляется материалом источников: происхождение реально дошедших до нас летописных памятников может быть вполне удовлетворительно объяснено без предположения о «Летописце великом русском». 58)
Легко заметить, что все эти сомнения и возражения относятся прежде всего к «большим скобкам» схемы Шахматова-Приселкова - не столько к непосредственным протографам дошедших до нас летописей, сколько к источникам второй или более высоких степеней. Выводы обоих ученых, относящиеся к прямым источникам конкретных летописей - «основным сводам», остаются в общем не поколебленными. Можно сомневаться в существовании Древнейшего свода 1037 г., каким представлял его А. А. Шахматов, но для того, чтобы объяснить соотношения между «Повестью временных лет» и Новгородской I летописью младшего извода (текст старшего извода до 1016 г. не сохранился), необходимо предположить существование у них общего протографа, лучше отразившегося в Новгородской I летописи, чем в «Повести временных лет» - памятнике конца XI в., который А. А. Шахматов назвал Начальным сводом. Все иные объяснения этих соотношений (первичность Новгородской I летописи, независимость и параллельность обоих текстов) оказываются неубедительными. 59) Совпадение Лаврентьевской летописи, вплоть до ее окончания под 1305 г., с Троицкой летописью (текст которой, утраченный в 1812 г., сохранился в выписках Карамзина и почти полностью - в Симеоновской летописи начиная с 1177 г.) не может быть объяснено происхождением Троицкой летописи от Лаврентьевского списка 1377 г., ибо Троицкая на всем своем протяжении содержит независимые и лучшие чтения текста. Единственным объяснением этого совпадения может служить наличие у них общего протографа - «Свода 1305 г.». 60) Если наличие двух протографов у Софийской I и Новгородской IV летописей не представляется необходимым, то существование «основного свода», к которому восходят обе эти летописи, почти идентичные по крайней мере до 1418 г., очевидно. 61)
Общая схема истории летописания, предложенная А. А. Шахматовым и М. Д. Приселковым, в основном выдержала испытание временем. Но еще более важно другое обстоятельство: судьба этой схемы подтвердила правильность ее методических принципов. Сравнительно-текстологический метод, дающий возможность восстанавливать
_________
58) Лурье Я. С. 1) Общерусские летописи... С. 61-65; 124, примеч. 7; 2) О московском летописании конца XIV в. // ВИД. Л., 1979. Т. 11. С. 17-18.
59) См.: Лурье Я. С. О возможности и необходимости при исследовании летописей // ТОДРЛ. Л., 1981. Т. 36. С. 18-21.
60) См.: Лурье Я. С. 1) Общерусские летописи... С. 22-23, 30-32; 2) Летопись Лаврентьевская // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. I. С. 241 - 244. Г. М. Прохоров, высказавший предположение о зависимости Троицкой летописи от Лаврентьевской, не объяснил наличия множества явно первичных чтений в Троицкой летописи по сравнению с Лаврентьевской (Прохоров Г. М. Кодикологический анализ Лаврентьевской летописи // ВИД. Л., 1972. Т. 4. С. 103-104).
61) См.: Прохоров Г. М. Летописные подборки рукописи ГПБ, F. IV.603 и проблема сводного общерусского летописания // ТОДРЛ. Л., 1977. Т. 33. С. 193-194; Лурье Я. С. Еще раз о своде 1448 г. и Новгородской Карамзинской летописи // Там же. С. 199-200, 206-207.
-26-
«основные своды» - прямые протографы сохранившихся летописей, оказался несравненно плодотворнее «разложения текстов» и догадок о возможно существовавших, но не подтвержденных реальными данными сводах и столь же предположительных атрибуций.
В какой же степени задачи, намеченные Приселковым на основе принципов Шахматова, оказались реализованными? Мы не будем здесь разбирать работы по летописанию, появившиеся после 1940 г.; нас интересует лишь судьба методики Шахматова-Приселкова в науке. «Когда ствол потрясен ударом могучей руки, сотрясение его не может пройти бесследно и должно почувствоваться всеми ветвями и всею листвою», - писал М. Д. Приселков по поводу преждевременной кончины А. А. Шахматова. 62) Науке о русском летописании пришлось пережить не один, а целый ряд ударов. Ни Шахматов, ни Приселков не подвергались такому резкому осуждению, как биологи-генетики или в гуманитарных науках А. Н. Веселовский и филологи-компаративисты, литературоведы-«формалисты», противники (а потом сторонники) Н. Я. Марра и ряд других; но и в науке о летописании после краткого периода ее возрождения обнаруживается провал. Мы уже упоминали, что при аресте М. Д. Приселкова в 1930 г. пропали все его научные работы. Это совпало с резким перерывом в исследовании летописей, наступившим в конце 20-х и продолжавшимся до конца 30-х годов. Перерыв этот сказался не только на судьбе М. Д. Приселкова, но и А. Н. Насонова. В 1933 г. директор Историко-археографического института заявил, что институт «порвал с тематикой старой Археографической комиссии», издававшей летописи. 63) Издание «Полного собрания русских летописей» было прервано в 1928 г., и предложение М. Д. Приселкова в конце 30-х годов возобновить его на новых принципах (мнимо-хронологический порядок, положенный в основу ПСРЛ до начала XX в., был разрушен после открытий Шахматова) так и не было осуществлено (издание ПСРЛ возобновилось в 1949 г., но без какой-либо единой системы). 64)
После смерти М. Д. Приселкова ряд его работ был утрачен во время блокады Ленинграда. В 1950 - 1952 гг. в научных изданиях появились статьи о А. А. Шахматове и М. Д. Приселкове как «буржуазных источниковедах», создававших «антимарксистские схемы» и обеднявших «русскую культуру», сводя «на нет ее самостоятельность, оригинальность и прогрессивные черты». 65)
Правда, с середины 50-х годов научный метод А. А. Шахматова и М. Д. Приселкова можно было считать официально реабили-
_________
62) Приселков М. Д. Русское летописание в трудах А. А. Шахматова. С. 135.
63) Томсинский С. Г. Проблемы источниковедения // Проблемы источниковедения. М.; Л., 1933. Т. 1. С. 9, 211-212.
64) План нового издания ПСРЛ, предложенный М. Д. Приселковым, см. в кн.: Волк С. Н. Советская археография. М.; Л., 1948. С. 139-141. Ср.: Лурье Я. С. Изучение русского летописания // ВИД. 1968. Т. 1. С. 16-17.
65) См.: Будовниц И. У. Об исторических построениях М. Д. Приселкова // Ист. зап. М., 1950. Т. 35. С. 199-231; Пашуто В. Т. А. А. Шахматов - буржуазный источниковед // Вопр. истории. 1952. № 2. С. 47-73.
-27-
тированным в нашей науке. Основные принципы современной текстологии в значительной степени основываются на их трудах. 66)
Иначе обстоит дело с применением этого метода при исследовании конкретного летописного материала. Прямо против сравнительно-текстологического метода как основы изучения летописей высказывался лишь один автор - А. Г. Кузьмин, выступивший в начале 70-х годов с осуждением «формальной» методики Шахматова и Приселкова в «летописеведении». Ссылаясь на «гносеологию диалектического материализма», А. Г. Кузьмин предлагал вернуться к методике предшественников Шахматова: к разложению сводов на отдельные элементы, к изучению их как сочинений, составленных из разных источников. Как и гонители М. Д. Приселкова в 1927-1929 гг., Кузьмин инкриминировал ему не-«марксизм» (хотя понимание Кузьминым «марксизма», по-видимому, отходит от того понимания, которое было свойственно его предшественникам, едва ли не на 180°). 67)
Критика шахматовского метода, высказанная А. Г. Кузьминым, вызвала развернутые возражения ряда авторов. 68) Но на практике метод «расшивки», выделения «разных источников» на основе их содержания, оказался достаточно стойким. Вместо трудоемкой работы по сравнению между собой реально дошедших до нас летописей для установления лежащих в их основе «основных сводов», многие авторы предпочитают выделять из них отдельные «своды» и летописные «традиции», опираясь не на параллельные тексты (которые не обнаруживаются) , а на возможную связь тех или иных известий с определенным местом, князем и временем.
Недостаточное разграничение конкретных летописных памятников и гипотетических сводов сказывается в другой области - в археографии. Конечно, большинство дошедших до нас летописей представляет собой своды - соединения ряда предшествовавших памятников. Но со времени А. А. Шахматова понятие «свод» закрепилось за гипотетическими протографами сохранившихся летописей. Уже при разработке плана нового издания ПСРЛ (так и не осуществившегося) М. Д. Приселков настаивал на том, что дошедшие до нас памятники следует называть при их издании не сводами, а летописями, это «дало бы возможность в изучении делать различие между летописными сводами как учеными построениями и летописными сводами, сохранившимися в действительности». 69)
_________
66) См.: Лихачев Д. С. Текстология: На материале русской литературы X - XVII вв. М.; Л., 1962. С. 340-386; 2-е изд. Л., 1983. С. 356-403.
67) Кузьмин А. Г. 1) Спорные вопросы методологии изучения русских летописей // Вопр. истории. 1973. № 2. С. 34, 42, 46, 51; 2) Начальные этапы древнерусского летописания. М., 1977. С. 45-49.
68) Черепнин Л. В. Спорные вопросы изучения Начальной летописи в 50-70-х годах // История СССР. 1972. № 4. С. 46-64; Лихачев Д. С., Янин В. Л., Лурье Я. С. Подлинные и мнимые вопросы методологии изучения русских летописей // Вопр. истории. 1973. № 8. С. 194-203; Зимин А. А. О методике изучения древнерусского летописания // Изв. АН СССР. Сер. литературы и языка. 1974. Т. 33. № 5. С. 454-464; Лурье Я. С. О возможности и необходимости при исследовании летописей. С. 21-25.
69) Приселков М. Д. Пояснительные примечания к плану Полного собрания русских летописей (СПб. филиал Архива РАН, разр. IV, оп. 42, № 26, л. 17
-28-
Издание летописей под именем «сводов» приводит к множеству недоразумений. Мало кто различает, например, Московскую летопись, доведенную до 7000 (конца 1492) г. и изданную М. Н. Тихомировым под названием «Московский свод конца XV в.», и Московский свод 1479 (1480) г. -протограф Архивской (так называемой Ростовской) летописи, текст которого, обнаруженный А. А. Шахматовым в списке XVIII в. (РНБ ОР, Эрмитажное собр., № 4166), до сих пор не издан. Как различить свод 1518 г. -протограф Софийской II и Львовской летописей и «Летописный свод 1518 г.» -доведенную до 1518 г. редакцию совсем иной по своему составу летописи, изданную под таким названием в 28-м томе ПСРЛ?
Работа М. Д. Приселкова (как и работа А. Н. Насонова) была прервана его смертью; ряд трудов пришлось и приходится издавать посмертно. Среди них важное место занимает реконструкция Троицкой летописи, опубликованная в 1950 г. 70) Восприятие этого труда оказалось весьма непоследовательным и противоречивым: если одни авторы используют и цитируют текст реконструкции как подлинный летописный текст, то другие избегают ею пользоваться, предпочитая обращаться непосредственно к Симеоновской летописи и Рогожскому летописцу (двум источникам этой реконструкции) и игнорируя огромную работу Приселкова по выявлению неаннотированных (наряду с аннотированными) цитат из Троицкой летописи в примечаниях к «Истории» Карамзина. К сожалению, первоначальная работа М. Д. Приселкова о Троицкой летописи и источниках ее восстановления не дошла до нас (сохранились лишь черновые материалы к ней), 71) но работу эту необходимо продолжить, а не оставлять без внимания. Напомним, что задача реконструкции не дошедших до нас сводов-протографов сохранившихся летописей была поставлена А. А. Шахматовым, давшим образец такой реконструкции в своих «Разысканиях о древнейших русских сводах» и «Повести временных лет». Настоятельно необходима реконструкция таких памятников, как Новгородско-Софийский свод первой половины XV в. (протограф Софийской I и Новгородской IV летописей), севернорусский свод 70-х годов XV в. (протограф Ермолинской летописи и Сокращенных сводов), церковный свод 80-х годов XV в. (источник протографа Софийской II - Львовской летописей - свода 1518 г.) и другие.
И наряду с этим перед исследователями летописей стоит другая важнейшая задача, поставленная именно М. Д. Приселковым. «...Если историк, не углубляясь в изучение летописных текстов, произвольно выбирает из летописных сводов разных эпох нужные ему записи как бы из нарочно для него заготовленного фонда.., то этим он, с одной стороны, обессиливает запас возможных наблюдений над данным источником.., а, с другой стороны, при этом историк нередко может попасть в то неловкое положение, что воспримет факт неверно,
_________
70) Приселков М. Д. Троицкая летопись: Реконструкция текста. М.; Л., 1950.
71) СПб. филиал Архива РАН, ф. 1060, оп. 1, д. 22, л. 37-67. В две колонки дан текст Симеоновской летописи до 6898 (1390) г. (правая колонка) и отдельные известия из Новгородской IV и Воскресенской летописей (левая колонка).
-29-
т. е. в его московской политической трактовке, через которую прошло огромное количество дошедших до нас летописных текстов», - писал Приселков. 72) Такой подход к летописным (и не только летописным) источникам получил у историков петербургской исторической школы, к которой принадлежал М. Д. Приселков, наименование «потребительского отношения к источнику». В печати этот термин, употреблявшийся в повседневном научном общении 20-30-х годов, появился лишь раз. В 1934 г. при обсуждении доклада Б. Д. Грекова «Рабство и феодализм в древней Руси» С. Н. Чернов заметил: «Если подойти к тому, как Б. Д. Греков пользуется источниками, я бы сказал (пусть не обидится на меня Б. Д.), что его отношение к ним в известной мере потребительское. Б. Д. имеет перед собой источник и ограничивается тем, что просто потребляет его, совсем не интересуясь тем, как он приготовлен в своем целом и в своих частях». 73)
При изучении истории древней Руси нужно учитывать, что изложение этой истории в летописях искажено не только «московской политической трактовкой» великокняжеских и царских сводчиков - киевских и владимирских. «История церковных отношений Киевского периода до чрезвычайности бедна историческими данными. По самым основным вопросам - основания митрополии, епархий... и т. п. мы нигде не имеем сколько-нибудь близких по времени известий, и эти громадные пробелы только отчасти заполняются известиями или гаданиями позднейших писателей», - отмечал М. С. Грушевский в рецензии на книгу М. Д. Приселкова, указывая, что книга его «является крупной попыткой развить мысли, высказанные А. А. Шахматовым». 74) О том, что работа Приселкова «возникла из прямой потребности объяснить темноту известий о ранних русских церковных отношениях», писал и А. Е. Пресняков. 75) Еще более радикально пересматривал Приселков представления о Киевской Руси IX-X вв. (основанные на летописании, систематическая погодная запись которого началась не ранее середины XI в.) в своей последней работе «Киевское государство X в. по византийским источникам». При исследовании истории Северо-Восточной Руси, как отмечал Приселков, мы имеем дело с «владимирской» концепцией летописцев, породившей легенду о перенесении центра русских княжеств из Киева во Владимир. 76)
Сопоставление основной летописной традиции, на которую чаще всего опирались историки (традиции поздних официальных летописей XVI в. типа Никоновской), с иными видами летописания дает возможность пересмотреть политическую и идеологическую историю древней Руси. Осуществление этой возможности, вытекающей из сравнительно-исторического изучения летописания, - важнейшая часть научного завещания М. Д. Приселкова.
_________
72) См. с. 36.
73) Известия Гос. Академии истории материальной культуры. М.; Л., 1934. Вып. 86. С. 111-112.
74) Грушевский М. С. Рецензия на книгу М. Д. Приселкова // Голос минувшего. СПб., 1914. Т. 1. С. 307-311.
75) Пресняков А. Е. Лекции по русской истории. М., 1938. Т. 1: Киевская Русь. С. 112.
76) См. с. 118-119.
С Вашими замечаниями и предложениями можно зайти в Трактиръ или направить их по электронной почте.
Буду рад вашим откликам!
|
|
|
