Русский город
Архитектурно-краеведческая библиотека
 

П. П. Толочко

Массовая застройка Киева X—XIII вв.
 

OCR по П. П. Толочко Массовая застройка Киева X—XIII вв. // Древнерусские города. Отв. ред. В. В. Седов. — М:. Наука, 1981. Стр. 63—94
Деление на страницы сохранено. Номера страниц проставлены внизу страницы. (Как и в книге)
OCR и подготовку к html-публикации на сайте Русский город осуществил Дмитрий Камшилин.

Для привального отображения некоторых символов необходимо установить шрифт "Litopys New Roman"

Среди археологических памятников древнего Киева едва ли не последними обратившими на себя внимание археологов были рядовые жилища. Главной причиной этого, несомненно, являлась трудность их выявления и исследования. Только на исходе первого десятилетия XX в., когда история раскопок Киева насчитывала уже почти столетие, В. В. Хвойка обнаружил на Старокиевской горе остатки древних жилых построек. Судя по чрезвычайно краткой публикации, их было более 20. К сожалению, ни одна не была раскопана полностью. И тем не менее наблюдения В. В. Хвойки представляют значительный интерес. Все исследованные постройки сохранили следы деревянных конструкций. По углам находились обгоревшие или истлевшие столбы, в середине — рухнувшие потолочные перекрытия. В ряде случаев отмечено наличие деревянных стен, состоящих из толстых бревен. Некоторые постройки, по мнению исследователя, имели и вторые этажи ¹. К такому же выводу пришла и Г. Ф. Корзухина, изучавшая киевские жилища по выпискам А. А. Спицына, сделанным из дневников В. В. Хвойки ².

Важные материалы по древнерусским жилищам были получены в 30-х годах Киевской археологической экспедицией, а также в 30—50-х годах экспедициями М. К. Каргера и В. К. Гончарова. На это же время приходится и начало дискуссии об основном конструктивном типе жилищ древнего Киева.

Наблюдения В. В. Хвойки о наличии мощного деревянного каркаса в массовых жилищах древнего Киева, а также выводы Г. Ф. Корзухиной, основанные на материалах его раскопок, о двухэтажных постройках подвергались критике со стороны М. К. Каргера. По его мнению, Г. Ф. Корзухина, предложив беспрецедентный в истории мировой архитектуры тип двухэтажных киевских жилищ, внесла в этот вопрос лишь дополнительную путаницу. Многочисленные отлично сохранившиеся остатки жилищ, открытые в Киеве, как считал М. К. Каргер, неоспоримо свидетельствуют о том, что основным типом массового городского жилища вплоть до XII—XIII вв. продолжала оставаться полуземляночная постройка, нижняя часть которой представляла собой прямоугольное углубление, вырытое в грунте. Над этим углублением возвышались глинобитные стены, деревянный каркас которых состоял из нескольких вертикальных столбов, врытых в землю, соединенных между собой немногочисленными деревянными перевязями, переплетенными тонкими прутьями ³.

Изложенная выше характеристика массовых жилищ Киева и других городов Среднего Поднепровья не была принята рядом киевских археологов. Так, В. К. Гончаров, считая вывод о землянках как основном типе жилищ в Поднепровье ошибочным, утверждал, что древнерусские города строились из рубленых наземных деревянных жилищ ⁴. Уязвимость в основном вер-

 - 63 -

ного положения В. К. Гончарова заключалась в несовсем удачной аргументации. Срубная застройка городов утверждалась им лишь на основании деревянных клетей, раскопанных в земляном валу. Не отвечающую действительности мысль о том, что полуземляночный тип жилищ был доминирующим в Киевской Руси, В. И. Довженок объяснял тем, что наземные деревянные постройки трудно поддаются выявлению ⁵.

В 1948—1950 гг. в результате раскопок на Киселевке и Подоле, произведенных В. А. Богусевичем, появились более серьезные основания усомниться в правильности мысли о полуземляночной массовой архитектуре древнего Киева. Здесь были обнаружены три срубные постройки. На основании их изучения, а также на основании наблюдений над культурным слоем киевского Подола исследователь пришел к убеждению, что существование срубных сооружений в Киеве на может подвергаться больше сомнению ⁶.

И тем не менее сомнения были высказаны вновь. В двухтомном труде «Древний Киев» М. К. Каргер вновь вернулся к вопросу о характере его массовой застройки. Не согласившись ни с одним из доводов названных исследователей, он снова, но уже в более категоричной форме высказался в пользу широкого и повсеместного для Южной Руси распространения типа полуземляночных жилищ с глинобитными стенами на деревянном каркасе ⁷. М. К. Каргер полагал, что аргумент В. А. Богусевича о наличии срубных построек на Подоле необходимо со всей решительностью отвести вплоть до организации серьезных научных раскопок на Подоле ⁸.

Работая над темой исторической топографии древнего Киева, автору этих строк пришлось специально заниматься и проблемой его массовой застройки. На основании проработки археологических источников удалось прийти к выводу о сосуществовании в Киеве двух основных типов жилищ — наземных срубных и построек столбовой конструкции с углубленной нижней частью. Последние благодаря своему углублению обнаруживаются археологически значительно легче, их выявлено больше. Это обстоятельство создало несколько искаженную картину характера городской застройки и дало некоторым исследователям возможность утверждать, что основным типом жилищ Киева были полуземлянки легких глинобитных конструкций. Основная масса жилищ была, видимо, двухэтажной. Такой характер застройки отражен и в приложенной к книге карте реконструкции центральной части древнего Киева ⁹.

В 1972 г. со специальной статьей, посвященной реконструкции рядового городского дома Киева XI—XIII вв., выступил М. Ю. Брайчевский. Использовав в качестве основного источника миниатюры Кенигсбергской летописи, а также аналогии западноевропейских средневековых городов, он пришел к выводу, что массовая застройка древнего Киева была высотной — двух-, трех- и даже четырехэтажной. Дома имели исключительно фахверковую (каркасно-столбовую) конструкцию. Как видим, по вопросу основного конструктивного типа киевских жилищ М. Ю. Брайчевский полностью солидаризуется с М. К. Каргером. Вслед за ним и с такой же убежденностью он отрицает какую бы то ни было возможность существования в Киеве XI—XIII вв. срубных построек. В этом, по мнению автора, Киев коренным образом отличался от Новгорода и других северорусских городов. Застройка же Киева XI — XIII вв. была до чрезвычайности плотной. Никаких усадеб, огражденных заборами, никаких хозяйственных построек, погребов здесь не было. Вдоль улиц сплошной шпалерой, впритык друг к другу стояли жилые дома.

 - 64 -

Предложенная реконструкция дома рядового киевлянина XI—XIII вв., так же далека от действительности, как и полуземлянка. И дело здесь не только в фахверковой конструкции, которая объявляется единственно возможной для Киева. Принципиально неверным оказался сам подход к решению градостроительной проблемы. Убеждение М. Ю. Брайчевского в том, что Киев XI—XIII вв. не был похож ни на Киев позднейших времен, ни на древнерусские города Новгород, Псков, Брест и другие, заставило его искать аналогии в западноевропейской истории, где, как известно, ограниченные каменными стенами города имели плотную высотную застройку. Киев не испытывал недостатка в свободной площади, а следовательно, и не был подвластен западноевропейским градостроительным закономерностям. Привлеченные исследователем аналогии убеждают нас как раз в том, что проблему градостроительной схемы древнего Киева следует решать на основании конкретных археологических данных, а не исходя из теоретических предположений.

Мысль о коренном отличии строительных приемов и конструктивных типов жилищ полесских и лесостепных районов Руси подчеркнута и в работах Ю. П. Спегальского ¹⁰. Обосновывая правомерность использования в качестве источника известного летописного рассказа середины X в. о городских постройках Искоростеня, расположенного на юго-западе Руси, Ю. П. Спегальский отмечал, что в данном случае это не имеет значения, так как Искоростень лежит все же в полосе, где были распространены наземные деревянные постройки ¹¹.

П. А. Раппопорт, внесший значительный вклад в изучение массовой жилой архитектуры русского средневековья, в своем фундаментальном исследовании об эволюции древнерусского жилища, хотя и отмечает наличие в Киеве отдельных наземных построек (в том числе и срубных), в целом также приходит к выводу о повсеместном распространении в Киевской, Черниговской и Переяславской землях полуземляночного рядового жилища ¹².

За время археологического изучения Киева обнаружено около 200 построек. Половина из них исследована в последние годы, что дало в руки археологов новый важный источник для решения вопроса о конструктивном типе древнекиевского жилища. В целом он утвердил в правильности высказанного ранее вывода о сосуществовании каркасно-столбовых и срубных жилищ в древнем Киеве.

Прежде чем перейти к характеристике типов древнекиевских жилищ, необходимо остановиться на некоторых терминологических понятиях, употребляемых по отношению к ним. Речь идет о «землянках», «полуземлянках» и «наземных жилищах». Эти термины прочно вошли в нашу археологическую лексику, но пользуемся мы ими далеко не всегда правильно. Происходит это из-за отсутствия четких оценочных критериев для распределения жилищ на землянки, полуземлянки или наземные. Нередко одна и та же глубина залегания построек для разных исследователей служит одинаковым основанием для отнесения этих построек к полуземлянкам и к землянкам. В Киеве все жилища, пол которых понижен по отношению к уровню земли на 0,4—0,5 м, объявлены исследователями полуземлянками.

Между тем следует иметь в виду, что степень углубленности построек в землю вовсе не находится в прямой зависимости от общей их высоты. Наличие углубления еще не свидетельствует, что перед нами остатки приземистого сооружения, равно как и отсутствие углубления отнюдь не является признаком высотности здания. В одном слу-

 - 65 -

 чае жилище было с подклетом, в другом — без него.

Распределение построек на земляночные, полуземляночные и наземные ничего не дает и для определения их конструктивного типа. Мы не можем утверждать, что углубленные в землю жилища имели обязательно каркасно-столбовую конструкцию, а неуглубленные — срубную.

Таким образом, столь распространенная и привычная для определения типа жилищ терминология в действительности очень неточна и неудобна в пользовании. Главный ее недостаток — в расплывчатости понятий. В их основе лежит второстепенный конструктивный признак, не позволяющий выделять на его основании различные типы жилищ. Речь может идти только о различном способе устройства оснований построек. Полагаем, что ведущим элементом в определении типов древнекиевских жилищ должна быть их конструкция.

Каркасно-столбовые, или фахверковые, постройки. Раскопками последних лет обнаружены остатки более 40 сооружений этого типа: из них 30 — в «городе» Владимира, 9 — в «городе» Ярослава, 3 — в Копыревом конце.

Особый интерес представляют раскопки 1965—1969 гг. на склонах Старокиевской горы, выявившие целый квартал, включавший 15 жилых построек, большинство из которых имели каркасно-столбовую конструкцию. Они располагались вдоль естественных террас горы, образуя уступчатый характер планирования ¹³. Все жилища прямоугольные в плане (рис. 1). По углам в них находятся ямки от столбов диаметром 0,2—0,3 м. В некоторых жилищах между угловыми столбами прослежены в материке неглубокие канавки, в которых, вероятно, лежали бревна-лаги. В одном из углов (чаще в правом, дальнем от входа) находились глинобитные печи. Размеры углубленных частей жилищ невелики (2,2 × 3; 2,8 × 5,2; 3,6 × 4; 4 × 4,4; 3,1 × 3,2м). В связи с тем что постройки как бы прислонены одной из своих стен к горе, углубленность их в материк не везде одинаковая. Со стороны горы она достигает иногда 1—1,2 м, со стороны склона не превышает 0,45 м.

Одной из массовых и характерных находок в жилищах на склонах являются железные кованые гвозди, скобы. Датируются эти жилища концом X—началом XI в.

Ряд жилищ XI—XIII вв. выявлен по ул. Десятинной, № 2 (бывшая усадьба Трехсвятительской церкви). Все они имели столбовую конструкцию, на что указывают ямки, располагавшиеся по углам прямоугольных углублений. Глинобитные печи круглой формы занимали западный или восточный угол. В заполнении некоторых жилищ прослежен горелый слой, представляющий собой завал угля, пепла и кусков обгоревшего дерева. Основания построек опущены в материк на глубину от 0,2 — до 0,7м ¹⁴. Значительный интерес представляет жилище, погибшее в дни монголо-татарского разгрома Киева. Его размеры 3 × 4 м. Вдоль стен и по всей площади находились куски обгоревших бревен, досок, Столь мощный завал горелого дерева и угля позволил С. Р. Килиевич, исследовавшей это жилище, высказать предположение о его двухэтажности ¹⁵. В пользу этого, видимо, свидетельствует и обнаруженный здесь инвентарь, в первую очередь изделия из железа. Это трубчатые замки, ключи, скобы, костыли, кольца, крючки, гвозди. Для рядового жилища этих вещей непривычно много. Одних замков найдено четыре. Один из них лежал на развале печи; вероятно, он упал сюда вместе с рухнувшими верхними частями постройки.

Несколько жилищ столбовой конструкции исследовано в «городе» Яросла-

 - 66 -

 Рис. 1 План жилищ каркасно-столбовой конструкции X — начала XI в. Склоны Старокиевской горы. 1969 г.

- 67 -

 ва. Раскопанное в 1967 г. по ул. Б. Житомирской, № 14 жилище было двухкамерным. Большая камера имела размеры 3,7 × 4,7 м, меньшая — 1,4 × 1,7 м. Между ямками от столбов, находившимися не только по углам, но и посередине каждой из стен жилища, прослежены канавки со следами истлевших бревен. Печь находилась в юго-восточном углу, левом, ближнем от входа в большую камеру. На основании керамических находок жилище можно датировать XI в. ¹⁶.

В 1973 г. в усадьбе № 10 по ул. Чкалова раскопано жилище XII—XIII вв. (рис. 2). В плане оно имело форму прямоугольника размерами 2,8 × 4,2 м, с углублением в материк на 0,2—0,3 м. По углам углубления обнаружены ямки от столбов. В южном углу жилища находилась больших размеров (1,4 × 1,5 м) печь, сложенная из глины и кусков камня, уложенных с топочной стороны ¹⁷.

Следы еще четырех жилищ каркасно-столбовой конструкции выявлены в усадьбе № 36—38 по ул. Рейтарской в 1978 г. Они прямоугольны в плане, углублены в материк на 0,4—0,6 м. По углам сохранились нижние части глинобитных печей. Датируются XI—XII вв.

Изучение жилищ столбовой конструкции, исследованных в Верхнем городе, убеждает в том, что их архитектурное решение было несколько иным, чем представлялось М. К. Каргеру, М. Ю. Брайчевскому и другим ис-

Рис. 2. План и разрез жилища каркасно-столбовой конструкции XII—XIII вв. Ул. Чкалова. № 10

- 68 -

следователям. Они не являлись легкими глинобитными постройками, каркас которых состоял из нескольких столбов и жердей, переплетенных тонкими прутьями. После пожара от такого сооружения должен остаться мощный завал обожженной глины, между тем археологи его практически не находят. Но зато почти всегда удается проследить слои горелого дерева. Достаточно посмотреть на чертежи жилищ XII—XIII вв., раскопанных М. К. Каргером на территории Михайловского монастыря в 1938 г., а также во дворе дома № 4 по ул. Б. Житомирской ¹⁸, чтобы убедиться в значительной роли, которую играло дерево в киевских постройках. Отметив, и совершенно справедливо, что эти жилища не могут быть отнесены к типу срубных, М. К. Каргер, кажется, все же неверно определил их конструкцию. По его мнению, в отдельных случаях вместо глиняной обмазки стенки углубленной части жилищ были обложены досками, которые укреплялись в пазах угловых столбов; наземные их части имели глинобитные стены ¹⁹.

Такой комбинированный конструктивный тип, объединявший в себе два принципиально различных инженерных решения, едва ли существовал в действительности. Лишь острый дефицит строительного дерева мог быть причиной появления и бытования столь сложной и нецелесообразной конструкции. Киев, как известно, такого недостатка не испытывал. Более вероятным представляется предположение о том, что прослеженная М. К. Каргером и отмеченная другими исследователями конструктивная деталь нижних частей жилищ характеризует и тип в целом. Способ сооружения домов «взаклад» (в Среднем Поднепровье он называется «взакидку») дожил до наших дней. Применялся он преимущественно в районах с сухими почвами. Легкий же деревянный каркас, состоящий из нескольких перевязей, переплетенных прутьями, имел место, очевидно, в хозяйственных постройках. В жилищах, возведенных таким способом, в широтах Киева, в зимнее время проживать было бы весьма затруднительно. Подобные «времянки» полуземляночного облика могли появляться только после значительных пожаров; люди в них жили в продолжение времени, требовавшегося для постройки новых домов.

Фахверковая, или каркасно-столбовая, конструкция жилых построек древнего Киева XI—XIII вв. представляется в следующем виде. В углах, а иногда и посередине стен четырехугольного углубления, выкопанного в лёссе, как правило, на 0,4—0,6 м вкапывались столбы диаметром 0,25—0,35 м. В верхней части, а при наличии второго этажа и посередине столбы перевязывались горизонтальными балками, способными нести чердачное или междуэтажное перекрытие и кровлю. Стены возводились из досок, горбылей или тонких бревен, закрепленных в пазах вертикальных опор конструкции ²⁰. После окончания строительства такой дом оштукатуривали с внешней и внутренней сторон тонким слоем желтой глины, а также, вероятно, и белили. Наблюдения над заполнением одного . из жилищ раскопанного в усадьбе № 14 по ул. Б. Житомирской как будто подтверждают такое предположение ²¹.

В последнее время исследователей заинтересовал вопрос размеров киевских фахверковых построек XI—XIII вв. Раньше он не возникал, поскольку считалось, что выявленные в различных частях Киева четырехугольные углубления отражают весь план жилого дома, а следовательно, и его фактическую площадь. В отдельных случаях исследователям удавалось проследить какие-то пристройки типа «сеней», но их размеры в связи с незначительностью следов почти никогда не определялись. Несколько раз (раскопки В. В. Хвойки на Старокиевской горе, М. К. Кар-

 - 69 -

гера вблизи западной стены бывшей Трапезной церкви Михайловского монастыря, автора по ул. Б. Житомирской, № 14) были раскопаны жилища, состоявшие из двух камер, но они, как полагал М. К. Каргер, для Киева не были характерны ²².

Убеждение о соответствии плана всего жилого дома плану углубленной части лишь в последнее время подвергалось обоснованному сомнению. На основании анализа археологических данных удалось прийти к выводу, что так называемая полуземлянка занимала лишь часть площади фахверкового жилища. Действительные размеры жилищ были значительно большими, чем площадь углубления. Думается, что большинство жилых построек Киева фахверкового типа были двухкамерными. Следы вторых камер — сеней, которые сооружались, вероятно, из более легких конструкций, не связанных с основными объемами зданий, обнаружены как в самом Киеве, так и в других центрах Среднего Поднепровья ²³.

Срубные постройки. Кроме фахверкового типа, в древнем Киеве имел довольно широкое распространение и тип срубных построек. Еще до археологического выявления последних об этом можно было говорить на основании целого ряда косвенных данных, прежде всего срубных гробниц IX—X вв. ²⁴, которые, несомненно, конструктивно повторяли жилой дом, а также деревянных городен, применявшихся для насыпки оборонительных валов. Указания на срубный тип построек Киева имеются и в летописи. В 1016 г. киевляне, выступавшие со Святополком против Ярослава, кричали новгородцам: «Что приидосте с хромьцемь симь, а вы плотници суще? а приставимъ вы хоромъ рубить нашихъ» ²⁵.

К сожалению, ни М. К. Каргер, ни другие археологи, занимавшиеся изучением киевских жилищ, не сочли возможным привлечь эти данные в качестве источника для решения вопроса о конструктивном типе массовой застройки древнего Киева. Они прошли и мимо целого ряда более надежных доказательств. Так, М. Ю. Брайчевский, например, писал, что неоднократные попытки обнаружить в Киеве срубные жилища оканчивались разочарованиями, а М. К. Каргер допускал существование деревянных срубных построек в Киеве как исключение. Ими, по его мнению, были хоромы знати и богатых людей ²⁶.

Между тем первые срубные постройки в Киеве были обнаружены одновременно с фахверковыми. Случилось это в 1907—1908 гг., когда В. В. Хвойка производил значительные раскопки в самом центре древнего Киева, в пределах современной усадьбы Государственного Исторического музея. Опубликованные Г. Ф. Корзухиной выписки A. А. Спицына, сделанные из дневников B. В. Хвойки, свидетельствуют о том, что исследователю удалось обнаружить целый ряд жилых построек с мощным деревянным каркасом ²⁷. Большинство из них имели фахверковую конструкцию, однако некоторые, видимо, были срубными. К такому выводу в последнее время пришел и П. А. Раппопорт ²⁸.

В 1908 г. раскопками Д. В. Милеева, исследовавшего Десятинную церковь, было открыто еще одно срубное сооружение, назначение которого получило в археологической литературе различные объяснения. Д. В. Милеев, С. П. Вельмин, а позднее Л. А. Голубева считали его остатками жилой постройки ²⁹; М. К. Каргер рассматривал сруб как погребальное сооружение (погребение № 109) ³⁰.

Исследованная деревянная постройка представляла собой сруб из сосновых бревен, рубленных в обло. Судя по чертежу Д. В. Милеева, в плане он напоминает типичный жилой пятистенок. Большая его камера имела размеры 5,5 × 5,5 м, меньшая — 5,5 ×

 - 70 -

 Х 2 м. М. К. Каргер объясняет причину отсутствия в срубе костяка или костяков разграблением этого погребения строителями Десятинной церкви, которые не только забрали оружие и богатые украшения, но и выбросили из могилы костяки ³¹. На чем основано такое объяснение, неизвестно. В отчете Д. В. Милеева (который почти дословно повторен и в книге М. К. Каргера) ясно сказано, что нижние венцы сруба находились на глубине 3,1 м от современной поверхности, а глубина заложений фундамента равнялась 2,6 м. Слой земли между нижними венцами сруба и фундаментом достигал 0,5 м и не был срыт строителями Десятинной церкви. Следовательно, версия о грабителях не имеет никакого основания.

Изучение отчетных данных о раскопках сооружения под южной апсидой Десятинной церки не оставляет сомнения в том, что перед нами действительно нижняя часть (подклеть) жилого дома X в. С уровня древнего горизонта она опущена в землю на 1,4 — 1,5 м.

Срубные постройки обнаружены также в 1909 г. в усадьбе митрополичьего дома (угол ул. Стрелецкой и Георгиевского пер.) раскопками Д. В. Милеева. Периодическая пресса относила их к древнерусскому времени ³². Однако автор раскопок склонялся к определению значительно более поздней их даты — XVIII в. Отсутствие какой бы то ни было документации не позволяет сейчас внести большую ясность в вопрос датировки этих срубов. М. К. Каргеру казалась бесспорной поздняя дата ³³, нам представляется не лишенным основания отнесение их к древнерусскому времени.

В 1940 г. между стеной Михайловской церкви и северной стеной Трапезной раскопками Г. Ф. Корзухиной открыто срубное жилище XII в. Как видно из чертежа, бревна сруба удалось проследить вдоль северной и западной стен, а также в северо-западном и северо-восточном углах. Сруб имел небольшие размеры (7,5 × 3,5 м) и, по-видимому, не принадлежал к хоромам древнекиевской знати. Как чисто срубную интерпретировал эту постройку и М. К. Каргер ³⁴.

Еще два сруба XII—XIII вв. раскопаны В. А. Богусевичем в 1948 г. на горе Киселевка ³⁵. Судя по находкам, обнаруженным в их заполнении (керамика, стеклянные браслеты, ножи, наконечники стрел, одно лезвийный меч), можно считать, что едва ли срубы были жилищами представителей социальной верхушки Киева.

В 1950 г. срубная трехкамерная постройка обнаружена на Подоле (угол улиц Героев Триполья и Волошской). Знакомство с отчетными данными и публикацией материалов раскопок не дает основания сомневаться в правильности интерпретации конструктивного типа жилища, предложенной автором раскопок В. А. Богусевичем ³⁶.

Во время раскопок 1967 г. на территории усадьбы № 14 по ул. Б. Житомирской удалось выявить и проследить срубную конструкцию еще двух жилищ, которые датируются XII— XIII вв. Венцы срубов, к сожалению, не сохранились, но совершенно отчетливо видны их отпечатки в желтой материковой глине, что не вызывает сомнений в конструктивном типе построек. Размеры их углубленных частей 5,4 × 4,6 и 5 × 5,2 м. В одном из жилищ прослежен развал печи, сложенной из кирпича-сырца. Конфигурация этого развала указывает, видимо, на наличие в конструкции печи дымохода ³⁷.

Последние сомнения в существовании в древнем Киеве срубных построек развеялись после раскопок Киевской археологической экспедиции Института археологии АН УССР, осуществленных в 1972 г. на Подоле.

 - 71 -

Здесь, на участке Красная площадь — ул. Хоревая, на глубине от 8 до 12 м раскопано более 15 срубов (рис. 3). Оказавшись перекрытыми мощными овражными выносами и речными намывами, нижние части срубов прекрасно сохранились до наших дней. Отдельные имеют до пяти-шести и даже до девяти венцов. Размеры срубов различные. Жилые достигают 40—60 кв. м, хозяйственные — 16—18 кв. м. Все срубы сложены в обло из сосновых бревен. Толщина их различна. В жилых постройках диаметр бревен достигает 20—25 см, в хозяйственных — 10—16 см. Обращают на себя внимание мощные фундаменты, подведенные под углы зданий. Это толстые (диаметр 0,5—0,6 м) обрубки бревен, системы деревянных подкладок, укладывавшихся в несколько рядов, небольшие столбики.

Оригинальная система устройства фундаментов прослежена в срубе XI в. на Красной площади. Сохранился он на высоту четырех венцов. Имел размеры 4 × 4 м. Нижний венец северо-восточной стены покоился на трех толстых обрубках бревен длиной бо-

Рис. 3. Нижние части жилых срубов 4 и 4А X в. Подол. Красная площадь. 1972 г.

- 72 -

лее 2 м. Они лежали поперек стены. По концам этих подкладок находились сквозные отверстия, в которые вбивались деревянные бруски-фиксаторы. Еще одна аналогичная подкладка обнаружена на расстоянии 2,1 м к югу от юго-восточной стены сруба. Располагалась она параллельно трем предыдущим и, возможно, находилась с ними в определенной связи ³⁸. Не исключено, что подкладки эти являются основанием навеса, проходившего с двух сторон сруба.

Во время расчистки построек на Красной площади, а также на участке между улицами Героев Триполья и Хоревой встречены в большом количестве береста и мох. Они служили своеобразными утеплительными прокладками между венцами срубов.

В одном из четырех срубов XI— XII вв., исследованных на Красной площади (сруб 8) в 1973 г., удалось обнаружить прекрасно сохранившийся деревянный пол. Он сложен из широких (до 40 см) колотых досок, которые находят одна на другую. Основанием пола служили четыре переводины, врубленные между первым и вторым венцом юго-западной и северо-восточной стен сруба. Переводины, в свою очередь, положены на обрубки бревен, подтесанных в верхней части ³⁹. Важные материалы по срубным постройкам древнего Киева получены в результате раскопок 1973 г. на древней рыночной площади Подола, расположенной у подножия Замковой горы. Здесь обнаружен целый городской квартал из пяти-шести усадеб. Несмотря на то что эта часть Подола более высокая, она также подвергалась периодическим наводнениям. Культурные слои здесь, как и на других участках Подола, перекрыты слоями чистого песка. В усадьбах (существование четырех из них прослежено в пределах XI в., а двух — IX—XI вв.) выявлено около 30 деревянных построек ⁴⁰.

Жилые дома здесь однотипны. Э двухкамерные сооружения (1, 3, 4, 8, 12) площадью 28—38 кв.м, срубленные в обло из толстых сосновых бревен. Вход в них находился с «теплой», юго-западной стороны, на уровне четвертого-пятого венца и вел в меньшую камеру — сени. Со стороны входа к сеням пристраивалось высокое крыльцо на столбах, на которое вели деревянные ступени.

Эту конструктивную деталь удалось проследить во время расчистки сруба 3 ⁴¹ — типичного для данного района Подола жилого пятистенка. Общая площадь его составляла 37,5 кв.м, большая камера имела 25 кв.м, меньшая — 12,5 кв.м. Диаметр бревен 24—25 см. Вдоль юго-западной стены сруба, рядом с меньшей его камерой, находилась лестница (рис. 4). Она представляла собой дощатый пандус, основой конструкции которого являлись два параллельных бревна с выбранными по всей их длине пазами. В них вставлены доски шириной 30—35 см и длиной 80 см. На стыках досок набиты бруски толщиной до 8 см, образующие лестничные ступени. Сохранились четыре такие ступени, пятая уничтожена огнем. Низ лестничного пандуса поставлен на землю, верх опирался на два вертикальных столба, вкопанных на расстоянии 1 м друг от друга по линии простенка сруба. Вторая пара таких столбов находилась по линии угла постройки. Вместе они составляли основу крыльца, на которое вели ступени.

Из сеней вход вел в основную камеру пятистенка. Как правило, в ее правом или левом (ближнем от входа) углу располагалась глинобитная печь. Размеры печей достигали 1,3 × 1,4 м, внутренний диаметр равнялся 0,8— 0,9 м. Основанием для них служили земляные подсыпки, фиксировавшиеся деревянными столбиками и досками.

 - 73 -

 В некоторых из домов (срубы 1, 8) сохранились остатки деревянных полов, настеленных из толстых колотых досок. Лаги здесь не врубали между венцами, а клали на земляную подсыпку.

Фундаменты жилых срубов представляли собой подкладки из обрубков бревен, уложенных под углами. В некоторых случаях (срубы 1 и 8) удалось проследить необычное конструктивное решение сеней. Их рубка начата не с первого венца, а с третьего; поэтому внешние углы опираются на два столбика. Консольный характер сеней имел ряд преимуществ. Поднятость над землей позволяла использовать их в качестве камор для хранения зерна; пространство же между полом и землей, как свидетельствуют этнографические параллели, служило своеобразной подсобкой, где складывались орудия труда ⁴².

Кроме жилых, в состав усадеб входили также и хозяйственные сооружения — хлева или каморы. Они располагались в 6—8 м от домов и были срублены из сосновых бревен. Иногда это были достаточно монументальные постройки, толщина стен которых не уступала толщине стен жилых пятистенков (рис. 5).

Показателен в этом плане сруб 7. Его размеры 4,3 × 4,3 м. Сложен из сосновных бревен диаметром 20—22 см. Сохранились четыре венца. В северо-западной стене находился вход в виде неширокого проема. Перед входом с двух сторон вкопаны столбы. На уровне второго венца в них имелись сквозные отверстия, в которые пропущен деревянный брус толщиной 8 см. Внутри сруба на земле лежали лаги для настилки пола. Две из них положены накрест между противоположными стенами, остальные — вдоль нижних венцов сруба. Половицы, судя по сохранившимся доскам, имели ширину 40—45 см ⁴³.

Раскопки 1974—1975 гг., осуществлённые на различных участках Подольской линии метрополитена (улицы Нижний и Верхний вал, Жданова, Почтовая площадь и др.), также выявили срубные постройки древнерусского времени.

В раскопе на ул. Нижний вал, № 29 исследованы три сруба постройки X — начала XI в. Два из них — однокамерные, площадью 27,5 кв. м, один — двухкамерный, площадью около 30 кв. м ⁴⁴. Ориентация срубов — углами по сторонам света. Сруб 3 сохранился на пять венцов и был сложен из толстых (20 см в диаметре) сосновых бревен. Вдоль западной стены прослежены части деревянного пола, настеленного из досок шириной 40 см на земляной подсыпке. В юго-восточном углу сруба находились остатки глинобитной печи — под, имевший подпрямоугольную форму, 2,1 × 0,78 м. По углам пода расчищены опорные столбики диаметром 10 см, которые, возможно, поддерживали дымоотводную трубу.

Небольшой хозяйственный сруб, сохранившийся на высоту 14 венцов, раскопан у дома № 6 по ул. Жданова. Ориентирован углами по сторонам света. В одной из его стен (северо-западной) на уровне четвертого венца находился вход.

Особый интерес представляют результаты работ в усадьбе № 17 по ул. Волошской. Здесь впервые за последние годы удалось проследить верхние слои Подола, где залегают материалы XII в. К сожалению, сохранность дерева в них исключительно плохая: от толстого бревна в земле прослеживается лишь узкая коричневая полоска. Это, пожалуй, единственная особенность верхних слоев. В остальном они очень напоминают нижележащие. В них прослеживаются те же срубы, заборы, усадьбы; причем вся планировочная структура усадьбы XII в. близка к структуре усадеб более раннего времени.

- 74 -

Рис. 4. Лестничный марш у сруба 3 XI — начала XII в. Подол. Житный рынок. 1973 г.

Все это неоспоримо свидетельствует о том, что и в XII—XIII вв. конструктивный тип построек Подола был срубным. Он сохранился в этом районе Киева и в позднесредневековое время.

Раскопки последних лет вновь выявили срубные постройки и на территории нагорных частей древнего Киева. В 1974 г. небольшой сруб (3 × 3 м) XIII в. удалось проследить вблизи фундаментов храма Кловского монастыря. Сохранились два обгоревших венца.

Остатки еще двух срубных построек выявлены в 1978 г. в пределах «города» Ярослава (ул. Рейтарская, № 36—38). Они имели прямоугольную форму и были углублены в материк на 0,3—

Рис. 5. Хозяйственный сруб XI в. Подол. Житный рынок. 1973 г.

 - 75 -

0,4 м. В одном из углов их находились глинобитные печи (рис. 6).

Таким образом, новые археологические исследования окончательно убеждают в том, что срубный тип построек имел значительное распространение в древнем Киеве; причем удельный вес его в общей застройке города не только не меньше удельного веса каркасно-столбового типа построек, но, вероятно, значительно больше. Целиком срубной была застройка одного из крупнейших районов Киева — Подола; не были редкостью, как показали раскопки, срубы и в верхних его районах. Следовательно, выводы ряда исследователей о коренном отличии историко-архитектурного развития древнего Киева от Новгорода и других городов полесских районов Киевской Руси не соответствуют действительности. В результате раскопок киевского Подола в 1972—1975 гг. получены материалы, аналогичные материалам раскопок в Новгороде, Старой Ладоге, Полоцке, Бресте и других городах северо-западных и северо-восточных районов Руси.

Аналогии наблюдаются не только в общем характере срубных построек или в планировочной структуре отдельных участков городской застройки, но и в целом ряде строительных приемов. Рубка киевских (как и новгородских, минских, смоленских и др.) срубов выполнена в обло, с выпуском остатков длиной 20—30 см, реже 40 см. Все они сложены из сосновых бревен диаметром от 16 до 25 см. Чашки замков и паз всегда выбраны в нижнем бревне. Между венцами имеются прокладки мха для утепления.

П. А. Раппопорт, говоря об устройстве фундаментов и полов срубных построек, пришел к выводу, что укладка лаг для пола на землю, отсутствие фундаментных оснований

Рис. 6. Угол срубного жилища XII—XIII вв. Ул. Рейтарская, № 36—38

- 76 -

или же наличие оснований в виде деревянных стульев являются отличительной чертой строительства в юго-восточной части лесной зоны (Старая Рязань). Врубка лаг для пола в венцы сруба, а также устройство под ним основания из бревенчатых подкладок чаще всего встречаются в западной и северной частях лесной зоны (Новгород, Минск, Псков и др.) ⁴⁵.

Исследование киевских срубных построек показало, что они имеют практически все варианты строительной техники, отмеченные исследователями для северо-западных и северо-восточных районов Руси. Лаги для настилки полов в них бывают врублены в венцы и положены на землю; основания срубов устроены чаще всего из системы бревенчатых подкладок, но встречаются и деревянные стулья. Не редки в киевских срубах и наружные венцы, или обноски, характерные для построек Минска, Полоцка, Гродно, Рязани и других городов.

Типологически киевские срубные постройки практически также не отличаются от новгородских, староладожских, брестских и др. Здесь представлены те же три типа жилищ, которые имели повсеместное распространение и в лесной зоне: однокамерные срубы, двухкамерные избы-пятистенки и многокамерные постройки, состоявшие из нескольких срубов. Избы-пятистенки появились в Киеве уже в X в., однако, как и в других древнерусских центрах, массовое их строительство относится к XI — началу XIII в. Плановая структура киевских пятистенков аналогична общепринятой на Руси схеме двухкамерных жилых построек. Вход в такой дом находился в меньшей камере (или сенях), а печь всегда стояла в одном из углов большого квадратного помещения, чаще всего в правом или левом, ближнем от входа. Печи исключительно глинобитные.

Сказанным, естественно, не исчерпываются элементы сходства древне-киевских срубных жилищ с жилищами других центров Руси, но и приведенных данных достаточно, чтобы прийти к выводу о преобладании среди массовой застройки Киева X—XIII вв. общерусских архитектурных типов построек.

Вывод этот имеет принципиально важное историческое значение. Он не только подводит итог научной дискуссии об основном конструктивном типе древнекиевского жилища, но и кладет конец всевозможным измышлениям буржуазно-националистических исследователей об исключительном архитектурном своеобразии древнего Киева и противопоставлении его северо-западным и северо-восточным древнерусским городам. В свете новых данных совершенно очевидной стала и несостоятельность поиска аналогий древнему Киеву в западноевропейской средневековой истории.

Архитектурный облик массовой застройки древнего Киева

Для воссоздания архитектурного облика города недостаточно определить, какие конструктивные типы использовались в его застройке. Необходимо знать их архитектуру, характер планировочной схемы городских кварталов, направление улиц. Полностью решить эти вопросы при современном состоянии исследованности Киева мы не можем, но ставить их необходимо.

Начнем с этажности древнекиевских построек. Уже В. В. Хвойка на основании раскопок жилищ на Старокиевской горе высказал предположение о наличии в некоторых из них вторых этажей. Впоследствии мысль эта была

 - 77 -

поддержана и развита Г. Ф. Корзухиной, изучавшей материалы В. В. Хвойки по дневниковым записям. М. К. Каргер подверг критике выводы названных исследователей и по существу снял вопрос об этажности киевских жилищ с повестки дня. Долгое время жилой дом Киева XI—XIII вв. в представлении исследователей продолжал оставаться приземистой полуземляночной постройкой. Лишь в последние годы на основании археологических, письменных и графических источников традиционное представление пересматривается в пользу относительно высотной (преимущественно двухэтажной) застройки древней столицы Руси ⁴⁶.

Убедительным доказательством этому служат срубные постройки, открытые на Красной площади в 1972 г. Одна из них (сруб 2) сохранилась на девять венцов, но нигде не имела в нижней части дверного проема (рис. 7). Небольшие размеры (немногим более 16 кв.м), а также мощные фундаментные подкладки под углами и стенами указывали на башнеобразную (многоярусную) архитектуру сруба. Вход в него находился, вероятно, на уровне второго этажа, куда вел лестничный марш; в подклеть (или нижний этаж) спускались с помощью приставной лестницы. Часть этой лестницы (дубовая стойка с гнездами для ступеней) обнаружена во время расчистки заполнения сруба. Подобные хозяйственные сооружения известны из раскопок Новгорода, упоминания о них имеются и в летописи.

Двухъярусным здесь был и большой жилой сруб 4, находившийся неподалеку от только что описанного. Он имел размеры 5,5 × 5,6 м. Сложен из сосновых бревен диаметром до 25 см. При разборке внутреннего заполнения сруба удалось проследить некоторые детали его интерьера. В северо-западной половине сохранился пол, настеленный из широких (25—30 см) и толстых (4—5 см) досок. В северном углу сруба, судя по завалу обожженной печины, находилась печь. Всю юго-западную часть постройки заполнял мощный завал деревянной конструкции, залегавшей на уровне третьего венца. Он оказался двухслойным. Верхний слой представлял собой настил, состоящий из двух рядов досок, плотно подогнанных одна к другой. Доски имели различную ширину — от 15 до 40 см. Нижний настил конструктивно повторял верхний. Оба они лежали на каркасе из деревянных брусков. Ближе к северо-восточной стене сруба в этом же завале удалось проследить характерный прямоугольник (80 × 90 см), образованный поставленными на ребро досками. В широкой плахе, являвшейся основанием одной стороны этого прямоугольника, имелся большой полукруглый вырез. Аналогичная широкая плаха с полукруглым вырезом, видимо, находилась и под второй стороной прямоугольника. Полностью разобраться в конструкции деревянного завала не удалось; этому помешала плохая сохранность, а также то обстоятельство, что часть его, уходившая в стену котлована, осталась неисследованной. И все же можно предположить, что здесь мы имеем дело с междуэтажным перекрытием ⁴⁷.

Такие постройки, несомненно, были и в Верхнем городе, причем не только срубные, но и каркасно-столбовые. Раскопки многих из них показали, что угловые столбы-опоры были в состоянии нести как чердачное, так и междуэтажное перекрытие. В жилищах XII— XIII вв., погибших в декабрьские дни 1240 г., такие перекрытия прослеживаются. Представляют они собой мощный завал обгоревших балок и досок, занимавших всю площадь постройки. В качестве характерных примеров можно привести жилища по улицам Б. Житомирской, № 4, Владимирской, № 7—9, Десятинной, № 2, исследо-

 - 78 -

ванные М. К. Каргером, В. К. Гончаровым, С. Р. Килиевич. Как уже отмечено, наблюдения над стратиграфией заполнения жилища, выявленного вблизи фундаментов Трехсвятительской церкви, позволяют говорить о его двухэтажной архитектуре. Видимо, таким же был и деревянный дом, раскопанный по ул. Владимирской, № 7—9, в подполье которого найден клад ювелирных изделий.

Многие постройки XI—XIII вв., углубленные в материк на 0,6—1 м, не имеют ярко выраженных следов печей. Между тем весь комплекс находок свидетельствует в пользу их жилого характера. К числу таких построек относится, в частности, сруб в усадьбе № 14 по ул. Б. Житомирской, исследованный в 1967 г. Он опущен в материк на значительную глубину. Печь не сохранилась, и лишь отдельные куски печины, встречавшиеся в заполнении, указывали на то, что она в доме была. Думается, здесь

Рис. 7. Хозяйственный сруб X в. Подол. Красная площадь. 1972 г.

- 79 -

перед нами характерный пример двухъярусного жилого дома XII—XIII вв., нижний этаж (подклет) которого служил для хранения хозяйственных запасов ⁴⁸.

Дома с подклетом, как можно судить по некоторым археологическим данным, были двухкамерными. К жилому помещению примыкали сени. Как правило, они возвышались над уровнем земли. Основанием им служили консольно выпущенные бревна, перекрывавшие подклет и опиравшиеся одной своей стороной на вертикальные столбы. Вход в такой дом был решен в виде крыльца, поднятого над землей, с лестницей. В подклет вел отдельный вход, находившийся под сенями. Если последние возвышались над землей незначительно, то вход в нижнее помещение располагался с одной из оставшихся сторон. Соединялись ли этажи между собой при помощи внутренних лестниц, сказать трудно. Конструктивно такое решение не представляло сложности, но вряд ли оно было целесообразным в доме, где нижний этаж имел хозяйственное назначение.

На основании изучения материалов раскопок большого числа киевских жилищ каркасно-столбовой конструкции, нижняя часть которых углублена в землю, автором предложена объемная реконструкция одного из возможных вариантов жилого дома XI—XIII вв. этого типа (рис. 8).

Археологические исследования Киева обнаруживают постройки каркасно-столбовой конструкции, углубленные в материк на 0,4—0,6 м, с прекрасно сохранившимися глинобитными печами в одном из углов. В большинстве своем это остатки мастерских (например, «художника») или же жилища городской бедноты. Однако и в этом случае их нельзя трактовать как полуземляночные постройки. Это были наземные, преимущественно двухкамерные дома, жилые помещения которых лишь незначительно опускались в землю. Делалось это для утепления и вовсе не свидетельствовало о примитивности конструкции. В подольских домах аналогичную роль выполняли земляные подсыпки, окружавшие жилое помещение и закреплявшиеся с внешней стороны досками или бревнами. Позднее этот прием имел повсеместное распространение в строительстве жилых домов на Украине. Цокольная подсыпка, получившая название «прысьба», делалась из глины. По высоте она достигала 0,3—0,4 м при ширине 0,2—0,3 м.

Не исключено также, что дома с углубленными жилыми помещениями могли иметь и вторые этажи, где располагались летние комнаты. Конструктивно они не отличались от домов с хозяйственными (складскими) подклетами. Нижний и верхний этажи в них могли соединяться внутренними лестницами и иметь раздельные входы, ведшие из сеней.

Многие жилые постройки древнего Киева имели крытые галереи и переходы. Их следы обнаружены во время раскопок 1972—1973 гг. на Красной площади, между улицами Героев Триполья и Хоревой, а также на территории бывшего Житного рынка. Расчищая срубы 2 и 4 в раскопе на Красной площади, мы обратили внимание на большое количество деревянных столбов, находящихся между ними. Особым порядком отличалось их расположение у жилого сруба 4. Здесь достаточно четко удалось зафиксировать два ряда столбов, вкопанных вдоль северо-восточной и северо-западной стен. Один ряд шел под самим срубом, другой — на расстоянии 2 м от него. В первой публикации было высказано предположение, что деревянные столбы имеют непосредственное отношение к срубу ⁴⁹. Дополнительное изучение этих материалов не оставляет сомнения в том, что здесь перед нами столбовая основа крытой галереи. Система столбов между

 - 80 -

северо-восточной стеной сруба 4 и юго-западной сруба 2, возможно, указывает на наличие между ними крытого перехода типа навеса.

Более отчетливые следы галереи встретились в раскопе между улицами Героев Триполья и Хоревой. Вдоль юго-восточной и юго-западной стен сруба 4, относящегося к нижнему (из исследованных) строительному горизонту, на расстоянии 1,1 м проходила деревянная стена. Она состояла из толстых колонн (23 см в диаметре), вкопанных на расстоянии 4 м одна от другой, и досок, вставленных в вертикальные пазы этих колонн. Толщина досок равнялась 5,5 см. Нижняя из них покоилась на желобовидной деревянной балке, которая составляла основу стены и также была запазована в столбы. Последние у основания имели дополнительные крепления в виде пропущенных в сквозное отверстие колонн брусков, которые, в свою очередь, были укреплены вертикальными дубовыми колышками.

Вдоль юго-восточной стены сруба стена галереи прослежена на 7 м, вдоль юго-западной — на 7,4 м ⁵⁰.

Рис. 8. Реконструкция жилого дома XI— XIII вв. каркасно-столбовой конструкции

 - 81 -

 На Житном рынке деревянные столбы, являющиеся основой крытых галерей, выявлены возле срубов 1, 3 и 13. Особенно четко фиксируется галерея вдоль северо-западной и северо-восточной стен сруба 13.

В жилищах Верхнего города в связи с плохой сохранностью дерева галереи не обнаружены, однако вряд ли может быть сомнение в их присутствии. Они пристраивались как к срубным, так и к домам столбовой конструкции.

Одним из важнейших функциональных элементов жилых домов являются печи. Археологически они хорошо известны (рис. 9). Возводились печи преимущественно из глины, но встречаются и кирпичные. Иногда при сооружении глинобитных печей употреблялись куски камня, которые образовывали с внутренней стороны панцирь. Включения плинфы и камня в конструкцию печей были вызваны, вероятно, стремлением повысить коэффициент их тепловой отдачи. С этой же целью глинобитный под печей очень часто подбивался керамическим боем или мелкими кусочками камня.

Ведущая форма киевских печей XI—XIII вв.— округлая (подковообразная) в плане, немного вытянутая в сторону устья. Диаметр пода колеблется от 0,8 до 1,4 м. Свод печи возвышается над подом на 0,5—0,7 м, средняя высота печи от уровня пола 0,8 м. В верхней части полусферических сводов некоторых печей X—XI вв. встречаются круглые отверстия ⁵¹. В нескольких жилищах удалось выявить

Рис. 9. Печь в жилище XII—XIII вв. Ул. Чкалова, № 10, 1973 г.

 - 82 -

и так называемые жаровни. Судя по одной из них, хорошо сохранившейся, это была верхняя часть печи, вылепленная в виде большой подпрямоугольной сковороды, сужающейся в сторону устья. Ширина ее 0,5 м, длина около 0,6 м. Высота бортиков достигала 8—10 см. Такие жаровни служили, вероятно, для просушивания зерна перед помолом.

Встречаются, хотя и реже, печи подпрямоугольной формы. Одна из них, сохранившаяся практически полностью, открыта в жилище конца X — начала XI в. на склонах Старокиевской горы в 1966 г. ⁵² Печь глинобитная. Высота ее от уровня пола 0,75 см, размеры пода 1 × 1,15 м, верхнего отверстия — 0,43 × 0,25 м. Высота внутреннего свода печи 0,42 м, ширина устья 0,43 м (рис. 10).

Способ сооружения глинобитных печей по археологическим данным известен хорошо. Наиболее полно его удалось зафиксировать во время раскопок жилища конца X — начала XI в. на склонах Старокиевской горы в 1968 г. ⁵³ От печи здесь сохранилась лишь нижняя часть, имевшая подковообразную форму. По периметру пода находилось 12 ямок (диаметр до 10 см) от столбиков деревянного каркаса, при помощи которого выводились стенки и свод печи. В результате обжига деревянный каркас выгорал, и на внутренней поверхности печи оставались его отпечатки.

Обязательным конструктивным элементом печей являлись опечки, благодаря которым устья несколько (от 0,2 до 0,4 м) возвышались над уровнем пола. В Верхнем городе опечками служили материковые (лёсовые) останцы, на Подоле — специальные земляные подсыпки. Сколько-нибудь отчетливых следов столбовых или срубных опечков в Киеве не обнаружено, но они, несомненно, были. В пользу этого говорит наличие большого числа пепелищ (особенно на Подоле), в которых зафиксированы лишь незначительные остатки обожженной глины.

О том, как топились древнекиевские печи, в литературе высказывались различные мнения. М. К. Каргер был убежден, что они топились по-черному. Не случайно эпиграфом к главе о жилищах горожан XI—XIII вв. он избрал известный отрывок из Стословца Геннадия, в котором говорится следующее. «Сидяшту ти зиму в тепле храмине и без боязни изнажившуся: въздъхни помыслив о убогых, како клянять над малым огньцемь съкърчивъшеся большу же беду очима от дыма имоуште, руце же тъкмо, съгревеюще, плешти же и всьсе тело морозъмь измьръже» ⁵⁴. М. Ю. Брайчевский, исходя из представления о

Рис. 10. Печь в жилище конца X — начала XI в. Склоны Старокиевской горы. 1966 г.

 - 83 -

многоярусных киевских домах, считает, что все они обязательно имели дымоходы ⁵⁵.

Ни одно из этих однозначных решений не может быть принято в качестве единственно верного. В большом городе Киеве, где богатство соседствовало с бедностью, были и курные избы, и дома с дымоходами. Следы дымохода, сложенного из кирпича-сырца, удалось зафиксировать в срубном жилище XII в. по ул. Б. Житомирской (дом № 14) в 1967 г. ⁵⁶ В большинстве же дымоходы делались из дерева и обмазывались глиной. Конструкция их была простой. Это длинная «труба», крепившаяся к ближней от печи стене дома и выводившаяся через потолок и кровлю наружу. Над устьем печи «труба» расширялась, образуя своеобразный дымоулавливатель. Из печи дым выходил только через устье. Верхнее отверстие, встречающееся в некоторых печах, служило в качестве конфорки и всегда закрывалось горшком или чем-то другим. В нем нельзя видеть отверстие для дыма. Если бы это было так, то, как справедливо считает П. А. Раппопорт, такая печь значительно теряла бы обогревающую способность ⁵⁷. Добавим также, что она была бы еще и пожароопасной, поскольку через верхнее отверстие вырывалось бы пламя и вылетали искры.

Судя по этнографическим данным, Дымоход мог крепиться и с наружной стороны, в сенях. Его раструб находился над вытяжным окном, к которому подходил нижний (внутренний) отрезок дымохода. Дома с подобными дымоходами встречались в украинском селе вплоть до начала XX в.

Сведения о дверных и оконных проемах построек чрезвычайно скудны. Во время раскопок Подола лишь в редких случаях удавалось обнаруживать срубы с дверными проемами. Один такой сруб встретился на Житном рынке в 1973 г. Дверной проем находился в его северо-западной стене на уровне третьего венца. Ширина проема 0,75 м. В торцах бревен проема имеются пазы, в которые вставлены соединительные бруски. Их концы врубывались в верхнее и нижнее бревна (рис. 11).

Еще один сруб с дверным проемом обнаружен возле дома № 6 по ул. Жданова. Дверной проем находился на уровне четвертого венца. Ширина проема 0,7 м.

При расчистке сруба 4 на Красной площади удалось обнаружить подоконное бревно, принадлежавшее другой постройке. Кроме обычных чашек, замков по краям, оно имело в средней части выбранное гнездо шириной около 0,4 м.

К сожалению, ни дверей, ни каких бы то ни было конструктивных деталей оконниц до сих пор найти не удалось.

Раскопки на месте бывшего Житного рынка выявили целый ряд конструктивных элементов верхних частей срубных построек (рис. 12). Так, в срубе 8 в качестве переводины для настилки пола использовано бревно франтона от более ранней постройки. Возле хозяйственного сруба 7 найден крюк (курица), являвшийся конструктивным элементом кровли. Он служил для удержания нижних досок кровли, а также, возможно, и водоотводного желоба. Целиком кровлю удалось проследить в хозяйственной постройке (возможно, погреб) возле сруба 12 на Житном рынке. Она была двухскатной и состояла из колотых досок шириной 25—30 см. Доски плотно подогнаны одна к другой, а швы между ними перекрыты сверху узкими и тонкими планками ⁵⁸.

Кровля в два теса, несомненно, широко применялась в древнекиевском строительстве. Вероятно, были и кровли из лемеха. Что касается соломы или камыша, то в таком городе, как Киев, они вряд ли имели применение. При плотной городской застройке они служили бы источником постоянных пожа-

 - 84 -

ров. Приведенный аргумент, по мнению ряда исследователей, не может быть признан убедительным, поскольку соломенные и камышовые кровли перекрывались якобы земляными подсыпками. В Киеве такие подсыпки не были обнаружены и, думается, не будут. При высотном (наземном, а не земляночном) характере древнекиевских построек с их стремительными кровлями такой дополнительный элемент, как земляная подсыпка, был технически невозможен.

Форма крыши была как двухскатной, так и четырехскатной, что можно заключить на основании данных археологических исследовании и изображений на миниатюрах Радзивилловской летописи.

Теперь, когда мы определили основные конструктивные типы массовой жилой застройки древнего Киева, можно перейти к выяснению характера его планировочной структуры. Очень важное значение имеет вопрос о том, что было основой планировочной схемы отдельных городских кварталов — дом или усадьба. Отвечая на него, М. Ю. Брайчевский пришел к неожиданному выводу об отсутствии в Киеве в XI—XIII вв. огражденных заборами дворов. Дома (многоэтажные) стояли впритык один к другому, как и в любом другом европейском городе тех времен ⁵⁹. Трудно сказать, чем мотивировано подобное высказывание. Письменные и археологические источники не дают для него ни малейшего основания.

Рассказывая о различных событиях в жизни древнего Киева, летопись неизменно упоминает о дворах князей, бояр и воевод, духовенства. Удельный вес их в застройке города был очень значителен. Они располагались во всех частях Киева и, несомненно, оказывали существенное влияние на характер его планировки. О том, что замкнутые дворы-усадьбы характерны были и для низших слоев древнекиевского населения, свидетельствует летописная статья 1140 г.: «Поиде Всеволодь Ольгович из Вышгорода кь Кыеву, изрядивь полк и

 - 85 -

и пришедь ста у города в Копыревѣ конци, и нача зажигати дворы, иже суть передь городом в Копыревѣ конци» ⁶⁰. В этом летописном отрывке содержится четкое указание на дворовой характер застройки Копыревого конца, населенного преимущественно торгово-ремесленным сословием.

Более конкретные данные, свидетельствующие об усадебной застройке древнего Киева, дает археология. Впервые следы частокола, ограждавшего жилые и хозяйственные постройки от улиц, были прослежены В. К. Гончаровым во дворах домов № 7—9 по ул. Владимирской ⁶¹. Они представляли собой два параллельных ровика глубиной до 0,6 м, пересекающих исследуемый участок с северо-запада на юго-восток. Расстояние между ровиками 5,2 м. По отношению к современной улице Владимирской, которая в основном повторяет направление главной магистрали «города» Владимира, они находились под углом 45°. Не исключено, что здесь перед нами следы переулка, ведшего к Федоровскому монастырю. Контуры усадьбы (или усадеб) выявить не удалось в связи с тем, что основание заборов не везде достигало материка.

Важные материалы по древнекиевской усадьбе были получены при раскопках Подола 1972—1974 гг. Усадьба X в., исследованная на Красной площади, состояла из одного жилого дома площадью 57 кв. м (по первому строительному периоду) и трех хозяйственных площадью 16—20 кв. м каждый (рис. 13). Полностью раскопать усадьбу не удалось, поскольку она выходила за пределы котлована метростроя (при ширине 18 м), но большая ее часть все же прослежена. С юга, а частично с востока и юго-запада усадьбу ограждал деревянный забор, состоявший из широких дубовых досок. Он прослежен по длине на 25 м. Северные, западные и юго-западные границы определены (приблизительно) линией внешних стен срубов, которые располагались по периметру усадьбы в 1,5—2 м от забора. Общая площадь ее, по-видимому, значительно превышала 500 кв. м.

Еще одну усадьбу X в. раскапывали в 1972 г. на участке между улицами Героев Триполья и Хоревой. Она занимала угол, образуемый пересечением двух улиц. Ширина одной из них, проходившей параллельно береговой линии, 6 м, ширина другой, ведшей в сторону Днепра, около 3 м. На уровне второго строительного горизонта были раскопаны остатки трех одновременных срубных построек. Жилой дом имел значительные размеры (около 80 кв. м) и располагался в самом углу усадьбы. Хозяйственные срубы находились в глубине подворья; их площадь 16— 27 кв. м. На расстоянии 27 м от угла двух улиц прослежен еще один забор, проходивший в сторону Днепра и являвшийся, по-видимому, северо-западной границей усадьбы. Как и на Красной площади, здесь также не удавалось проследить линию забора по всему периметру. Общая площадь исследуемой части усадьбы составляла 570 кв. м. В 1973 г. на бывшей рыночной площади Подола зафиксировано еще пять-шесть усадеб, из которых три раскопаны более или менее полно (рис. 14, 15). Кроме срубных жилых построек, в них хорошо сохранились заборы, поставленные из широких досок или частокола, хозяйственные сооружения, деревянные дворовые вымостки. По сравнению с Красной площадью или участком между улицами Героев Триполья и Хоревой эти усадьбы были небольшими. Их площадь 250—350 кв. м.

Раскопки, осуществленные на широкой площади и на большую глубину, выявили четкую планировочную структуру участка, обладавшего определенными стабильными чертами. Его градостроительной осью был небольшой ручей (возможно, Киянка), протекавший мимо Замковой горы в сторону

 - 86 -

 Рис. 13. План усадьбы X в. Подол. Красная площадь. 1972 г.

- 87 -

Рис. 14. План усадеб А и Б на уровне строительного горизонта XI в. Подол. Житный рынок. 1973 г.

- 88 -

Рис. 15. План усадеб В и С на уровне строительного горизонта X в. Подол. Житный рынок. 1973 г.

 - 89 -

Днепра. Усадьбы спланированы вдоль береговой линии. Одной стороной они выходили к ручью, другой — примыкали к таким же усадьбам второго ряда. В нем удалось раскрыть лишь отдельные постройки, но достичь противоположной стороны, где, вероятно, проходила и улица, не было возможности. Изучение усадеб на Житном рынке начато с уровня XII в. и доведено до уровня IX в. Это дало возможность проследить характер планировки участка на протяжении значительного отрезка времени. Оказалось, что в зафиксированном для рубежа XI—XII вв. виде усадьбы эти сформировались уже в X в. Их размеры, определившиеся в момент застройки участка, оставались неизменными, и после наводнений или пожаров заборы усадеб проходили там же, где и прежде.

Обращает на себя внимание значительная плотность застройки участка. Каждая из усадеб имела один жилой дом и две-три постройки хозяйственного или производственного назначения. Небольшие размеры усадеб, а также относительная однотипность указывают, видимо, на то, что складывались они в ту пору, когда застройка Киева уже регулировалась городскими властями.

Материалы раскопок на Житном рынке, среди которых встретились многие конструктивные и архитектурные детали построек, легли в основу предпринятых в последнее время попыток объемных реконструкций как отдельных домов, так и целых усадеб древнего Подола. Одна из них принадлежит автору этих строк (рис. 16). В основу реконструкции положены материалы раскопок усадьбы В на первом (из исследованных) строительном горизонте. Кроме того, использованы конструктивные элементы, обнаруженные на этом уровне в пределах соседних усадеб, а также в нижних горизонтах этой же усадьбы.

В 1974—1975 гг. в районе пересечения котлованом метростроя улиц Верхний вал и Нижний вал удалось выявить части еще трех городских усадеб X — начала XI в. Две из них исследованы под проезжей частью ул. Верхний вал, одна — по линии домов ул. Нижний вал. Все три усадьбы выходят на узенькие (около 3 м) улочки и отгорожены от них линиями деревянных заборов. Древние улочки спланированы диагонально по отношению к современной сетке Подола. В двух случаях отмечены места их пересечения. На первом участке улочки сходились под прямым углом, на втором — под острым.

Границы усадеб в связи с фрагментарностью исследований определить не удалось, а следовательно, и судить об их размерах затруднительно. Наиболее полно изучена усадьба, занимавшая угол, образуемый пересечением улочек. Здесь зафиксированы четыре постройки — три срубные и одна дощатая. По линии улочек усадьба прослежена на 15 м. Не меньшим, видимо, было и расстояние от линии заборов в глубь усадьбы.

Важные материалы по древнекиевской усадьбе получены раскопками в усадьбе № 17 по ул. Волошской. В слое XII в. удалось проследить остатки трех построек — двух срубных и одной каркасно-столбовой. Все они имели единую ориентацию — углами по сторонам света. С северо-западной стороны усадьбы проходил забор, ограждавший ее от ручья. Прослежен он был более чем на 12 м. Общая исследованная площадь усадьбы около 80 кв. м, но совершенно очевидно, что в пределы раскопа попала только часть ее. Например, жилой сруб с печью выступал из стенки раскопа всего на 2,5 м.

Таким образом, на Подоле выявлены два типа усадеб: небольшие (площадь 250—350 кв. м), принадлежавшие нижним слоям древнекиевского населения, и средние (площадь 600—

 - 90 -

 700 кв. м), в которых, судя по раскопкам на Красной площади, проживали представители купеческого сословия. Усадеб больших, площадью 1000 кв. м и больше, хорошо известных по раскопкам Новгорода, на Подоле не найдено. Это не значит, что их здесь и не было. Дворы Радьславль и Лихачев, упоминаемые в летописи, конечно же, были большими феодальными усадьбами, где, кроме их владельцев, проживали мелкие ремесленники, челядь.

В большей мере крупные феодальные дворы были характерны для Верхнего города, являвшегося средоточием земельной знати и богатого купечества. К сожалению, проследить их размеры ни разу не удалось, да вряд ли и удастся. С одной стороны, это связано с невозможностью проводить здесь раскопки широкими площадями, с другой — с плохой сохранностью археологических объектов. В связи с этим значительную ценность приобретает известный летописный рассказ 945 г. о детинце Киева времен Ольги. Пытаясь дать четкое представление о том, где же располагался Ольжин град, летописец XI в. указывает: «...градъ же бе Киевъ идеже есть ныне дворъ Гордятинъ и Никифоровъ, а дворъ княжь бяше в городе идеже есть ныне дворъ Воротиславль и Чюдин...» ⁶². Следовательно, на территории древнейшего детинца, занимавшего площадь около 2 га, во второй половине XI в. находились четыре боярские усадьбы. Если предположить, что примерно половина этой

Рис. 16. Реконструкция киевской усадьбы XI в. По материалам раскопок. Подол. Житный рынок. 1973 г.

 - 91 -

площади отошла к расположившимся здесь усадьбам Десятинной церкви, «Деместника» и Мстислава, то и тогда можно считать, что на одну боярскую усадьбу придется более чем 2000 кв. м. Конечно же, здесь проживали не только семьи названных бояр, но и многочисленная челядь, а также ремесленники. В этом и следует искать ответ на вопрос, почему в самом центре Киева, рядом с дворцами и храмами располагались жилища городской бедноты, ремесленные мастерские.

Подводя итог сказанному об усадьбах, необходимо признать, что в Киеве, как и в других древнерусских городах, они были не только основным звеном планировочной структуры, но и главной социальной ячейкой.

Планировочная схема древнего Киева

В настоящее время можно высказать некоторые суждения о градостроительной и планировочной схеме древнего Киева. Собственно, единой схемы, характерной для разных районов города, в нем не было. Слишком различными были их топографические условия.

В Верхнем городе, как и в большинстве средневековых центров, планировка приближалась к радиально-кольцевой ⁶³. Обусловливалась она рядом факторов: наличием нескольких концентров укреплений с воротами, а также городских площадей у этих ворот и в центре города, вокруг соборов и монастырей. От Подольских Софийских и Михайловских ворот «города» Владимира, Золотых, Лядских и Жидовских ворот «города» Ярослава пучки улиц выходили на площадь «Бабин Торжок», площадь у Софийского собора. Под валом каждой из частей Верхнего города также проходили городские улицы. По мнению Ю. С. Асеева, основная планировка старого города, отраженная на планах Киева XVIII — начала XIX в. сохранилась до наших дней ⁶⁴.

В какой-то мере вывод этот может быть подтвержден и данными археологических исследований. Так, планировочная ось «города» Владимира, судя по направлению мостовой, отходившей от Софийских ворот в сторону площади «Бабин торжок», почти совпадала с трассой современной ул. Владимирской. Характерной особенностью жилищ, выявленных в усадьбе № 14 по ул. Б. Житомирской, являлось то, что все они ориентированы по одной линии, совпадающей с направлением современной улицы ⁶⁵. Аналогичная картина наблюдалась и во время раскопок 1978 г. в усадьбах № 36—38 по ул. Рейтарской. Все шесть выявленных здесь жилищ спланированы практически по оси улицы.

Раскопки на склонах Старокиевской горы открыли террасную систему планировки. Для Киева, значительную площадь которого составляли склоны, полученные результаты имеют важное значение. Они дают возможность полнее представить его архитектурно-планировочный облик.

Иная система застройки характеризует Подол. Его современная планировка появилась после пожара 1811 г. и, естественно, не отражает древней. Более близким по структуре к древнерусскому был Подол позднесредневековый. Исследователи неоднократно отмечали, что зафиксированная в XVII— XVIII вв. планировка Подола несет в себе древние черты. Видимо, так оно и есть. Однако пытаться представить, как выглядел Подол XI—XIII вв. в более раннее время, только на основании проекции поздних планов, как делается в работах некоторых архитекторов, вряд ли возможно. Здесь, безусловно, главная роль принадлежит археологии. К сожалению, несмотря

 - 92 -

на большие достижения в деле изучения Подола, накопленных данных еще явно недостаточно для реконструкции его древнерусской планировочной сетки. На основании раскопок 1969 г. по ул. Ярославской (дом № 41), 1972—1973 гг. на Красной площади, между улицами Героев Триполья и Хоревой, на Житнем рынке, 1974 г. по ул. Волошской (дом № 17) можно высказать лишь некоторые общие соображения.

Планировка древнего Подола носила ветвистый характер, зависела от естественных условий района. Важными градообразующими факторами для него служили с одной стороны Днепр, с другой — горная гряда. Последняя рассекалась оврагами, из которых вытекали ручьи (Киянка, Глубочица), а также выходили некоторые городские улицы, ведшие из Верхнего города на Подол. У подножия гор они разветвлялись и расходились в разные стороны. В центре Подола была большая площадь, знаменитое летописное «торговище», вокруг которой располагались каменные храмы Богородицы Пирогоши, Михаила (Новгородская божница), Бориса и Глеба (Туровая божница). Расходившиеся от этой центральной площади улицы собирались в пучки у городских ворот, находившихся в системе подольских укреплений. Как показали раскопки участка между улицами Героев Триполья и Хоревой, основные улицы Подола имели ширину 6 м, переулки — 3 м. Трудно сказать, являются ли эти цифры показательными для всех районов Киева. Успехи в изучении массовой (как и монументальной) архитектуры древнего Киева легли в основу его реконструкций — графических, макетных и диорамных. Какими бы ни были несовершенными эти попытки, без них, без моделирования архитектурного облика столицы Руси многие вопросы ее культурного и исторического развития останутся за пределами нашего познания. Историко-архитектурное моделирование, основанное на согласованном показании всех категорий источников, позволяет не только приблизиться к ответу на вопрос, каким был Киев, но и полнее представить внутреннюю жизнь города. Летописные рассказы о прибытии в Киев посольств, о княжеских пирах, бурлящих вечевых и торговых площадях, восстаниях киевлян, неприятельских осадах на фоне реконструкции приобретают конкретное содержание, полнее и образнее раскрывают смысл и значение происходивших событий.

¹ Хвойка В. В. Древние обитатели Среднего Поднепровья. Киев, 1913, с. 69—74.

² Корзухина Г. Ф. Новые данные о раскопках В. В. Хвойка на усадьбе Петровского в Киеве.— СА, 1956, № XXV, с. 318—336.

³ Каргер М. Я. Древний Киев. М.; Л., 1958, т. .1, с. 350.

⁴ Гончаров В. К. Райковецьке феодальне городище XI—XIII ст.— Вісник АН УРСР, 1948, № 7, с. 50.

⁵ Довженок В. И. Огляд археологічного вивчения древнього Вишгорода за 1934—1937 роки.— Археологія, 1950, т. III, с. 71, 72.

⁶ Богусевич В. А. Розкопки на горі Киселівці.— Археологічні пам’ятки УРСР, 1952, т. III, с. 68—72; Он же. Археологічні розкопки в Киеві на Подолі в 1950 р.— Археологія, 1954, т. IX, с. 42—53.

⁷ Каргер М. К. Древний Киев, т. 1, с. 354— 368.

⁸ Там же, с. 363.

⁹ Толочко П. П. Історична топографія стародавнього Киэва. Київ, 1970, с. 111—118, 128—129.

¹⁰ Спегальский Ю. П. Жилище Северо-Западной Руси IX—XIII вв. Л., 1972.

¹¹ Там же, с. 133.

¹² Раппопорт П. А. Древнерусское жилище.— САИ, 1975, Е1-32, с. 127, 160.

¹³ Толочко П. П., Кілієвич С. Археологічні дослідження Старокиївськоі гори 1965— 1968 pp. — В кн.: Киівська старовина. Ки-їв, 1972, с. 7—25.

¹⁴ Кілієвич С. Р. Розкопки Великого Ярославового двору в Киэві (1972—1973 pp.).— Археологія, 1977, т. 21, с. 92—95.

¹⁵ Там же, с. 95, 97.

¹⁶ Толочко П. П., Килиевич С. Р., Дяден-

 - 92 -

ко В. Д. Из работ Киевской археологической экспедиции.— В кн.: Археологические исследования на Украине в 1967 году. Киев, 1968, вып. 2, с. 193.

¹⁷ Боровський Я. Археологічні дослідження в «городі» Ярослава. — В кн.: Археологічні дослідження стародавнього Киева. Київ, 1976 с. 104, 105.

¹⁸ Каргер М. К. Древний Киев, т. 1, с. 305—311, 328.

¹⁹ Там же, с. 351.

²⁰ Так сооружались фахверковые дома во всех городских и сельских центрах Среднего Поднепровья. Во время раскопок городищ Шучинка и Иван-Гора подобные конструктивные детали прослеживались со всей отчетливостью. См.: Довженок В. И. Раскопки Чучина.— В кн.: Археологические исследования на Украине 1965—1966 гг. Киев, 1967, с. 23.

²¹ Толочко П. П., Килиевич С. Р., Дяденко В. Д. Из работ Киевской археологической экспедиции, с. 191.

²² Каргер М. К. Древний Киев, т. 1, с. 322—323.

²³ Толочко П. П., Килиевич С. Р., Дяденко В. Д. Из работ Киевской археологической экспедиции, с. 193; Довженок В. И. Раскопки Чучина, с. 23.

²⁴ Мысль о том, что погребения в срубах на Старокиевской горе и на Кирилловских высотах отражают тип построек богатых киевлян, была высказана Л. А. Голубевой еще в 1946 г. См.: Голубева Л. А. Топография домонгольского Киева: Дис. ... канд. ист. наук. М., Научный архив ИА АН СССР, с. 22—54.

²⁵ ПСРЛ т. II стб. 129.

²⁶ Каргер М. К. Древний Киев, т. 1, с. 336.

²⁷ Корзухина Г. Ф. Новые данные о раскопках В. В. Хвойка..., с. 318—341.

²⁸ Раппопорт П. А. Древнерусское жилище, с. 85.

²⁹ OAK за 1908 г., 1912, с. 153; Вельмин С. П. Археологические изыскания Археологической комиссии в 1908 и 1909 гг. на территории древнего Киева.— Военно-исторический вестник. Киев, 1910, кн. 7/8, с. 144; Голубева Л. А. Топография домонгольского Киева, с. 44.

³⁰ Каргер М. К. Древний Киев,т. 1,с. 173, 174.

³¹ Там же, с. 173.

³² ИАК, Прибавл. к вып. 34. СПб, 1910, с. 171—173.

³³ Каргер М. К. Древний Киев, т. 1, с. 293.

³⁴ Там же, с. 317, 318.

³⁵ Богусевич В.А. Розкопки на горі Киселівці. — Археологічны пам’ятки УРСР, 1952, т. III, с. 66—72.

³⁶ Богусевич В. А. Археологічні розкопки в Києві на Подолі, 1950 р.—Археологія, 1954, т. IX, с. 42—53.

³⁷ Толочко П. П., Килиевич С. Р., Дяденко В. Д. Из работ Киевской археологической экспедиции, с. 191—193.

³⁸ Гупало К. М., Толочко П. П. Давньокиївський Поділ у світлі нових археологічних досліджень.— В кн.: Стародавній Київ. Київ, 1975, с. 162—163.

³⁹ Толочко П. П., Гупало К. М., Харламов В. О. Розкопки Києвоподолу 1973 р. — В кн.: Археологічні дослідження стародавнього Києва. Киів, 1976, с. 20.

⁴⁰ Там же, с. 23—46.

⁴¹ Там же, с. 24, 25.

⁴² Там же, с. 32.

⁴³ Там же, с. 30, 31.

⁴⁴ Гупало К. Н., Ивакин Г. Ю., Сагайдак М. А. Отчет о раскопках на Подоле Киевской археологической экспедиции за 1974 г. — Научный архив ИА АН УССР.

⁴⁵ Раппопорт П. А. Древнерусское жилище, с. 130.

⁴⁶ Толочко П. П. Історична топографія..., с. 118, 128.

⁴⁷ Гупало К. М., Толочко П. П. Давньокиївський Поділ..., с. 58, 59.

⁴⁸ Нельзя согласиться с М. Ю. Брайчевским, считающим, что в киевских домах складские помещения располагались над жилыми комнатами. См.: Рядовий міщанський будинок у Києі XI—XIII ст. — В кн.: Київська старовина. Київ, 1972, с. 46.

⁴⁹ Гупало К. М., Толочко П. П. Давньокиівський Поділ..., с. 59.

⁵⁰ Там же, с. 70.

⁵¹ Толочко П. П., Кілієвич С. Археологічні досліження Старокиївської гори...,с. 10, 11.

⁵² Там же, с. 11.

⁵³ Там же, с. 18

⁵⁴ Каргер М. К. Древний Киев, т. 1, с. 285.

⁵⁵ Рядовий міщанський будинок у Києві..., с. 53.

⁵⁶ Толочко П. П., Килиевич С. Р., Дяденко В. Д. Из работ Киевской археологической экспедиции, с. 193.

⁵⁷ Раппопорт П. А. Древнерусское жилище, с. 148.

⁵⁸ Толочко П. П., Гупало К. Н., Харламов В. А. Розкопки Києвоподолу..., с. 37.

⁵⁹ Рядовий міщанський будинок у Києві...., с. 26, 27.

⁶⁰ ПСРЛ, т. II, стб. 302.

⁶¹ Гончаров В. К. Археологічні розкопки в Києві у 1955 р.— Археологія, 1957, т. Х, с. 132, 133.

⁶² ПСРЛ, т. I, стб. 55.

⁶³ Бунин А. В. История градостроительного искусства. М., 1953, т. I, с. 142.

⁶⁴ Асеєв Ю. С. Архітектура Київськоі Русі. Київ, 1969, с. 54.

⁶⁵ Толочко П. П., Килиевич С. Р., Дяденко В. Д. Из работ Киевской археологической экспедиции, с. 191.

 - 92 -

Список сокращений

С Вашими замечаниями и предложениями можно зайти в Трактиръ или направить их по электронной почте.
Буду рад вашим откликам!