Русский город
Архитектурно-краеведческая библиотека

Н. Н. ВОРОНИН

СОЦИАЛЬНАЯ ТОПОГРАФИЯ ВЛАДИМИРА XII—XIII вв. И «ЧЕРТЕЖ» 1715 г.

По книге Советская археология. Вып. VIII. Москва, Ленинград, Издательство АН СССР, 1946, стр. 145—174.
Деление на страницы сохранено. Номера страниц проставлены вверху страницы. (Как и в книге.)
OCR и подготовку к html-публикации на сайте Русский город осуществил Dvk.

- 145 -

1. ДАТА И ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА «ЧЕРТЕЖА»

До последнего времени изучение исторической топографии города Владимира исходило в основном из данных писцовых и переписных книг, а также периодически составлявшихся правительством описей городского строения и наряда; использовались и случайные данные, разбросанные в частных и публичных актах, летописные сведения, топонимика и, наконец, археологические данные о городе, его памятниках. Таковы исследования и материалы А. И. Бунина, Е. Н. Тихонравова, В. В. Касаткина, А. В. Смирнова, Н. А. Артлебена и др.¹

Что касается планов города, от которых исходили авторы названных работ, то наиболее ранним из них был план генерального межевания дачи г. Владимира 1769 г. (рис. 1).² Второй план, составленный в связи с предполагавшейся в 80-х годах XVIII в. (1781) перепланировкой города и зафиксировавший современное ему расположение улиц, урочищ и застройки города (рис. 2), был издан в атласе чертежей, приложенном к «Полному собранию законов»;³ этот план не преследовал задач детального воспроиз-

¹ А. И. Бунин. К исторической топографии г. Владимира на Клязьме. ТВУАК, т. II. — Он же, О времени основания г. Владимира на Клязьме, АИЗ, 1898, № 5—6 и отдельно, М., 1898. — В. В. Касаткин. Часть г. Владимира от Кремля до Золотых ворот. ТВУАК, т. VII. — К. Н. Тихонравов. Город Владимир в начале XVIII столетия. «Владимирск. сборн.», М.‚ 1857. — Он же. Земляные валы и городовые стены во Владимире в начале XVIII века. Там же. — Опись всему сгоревшему во время пожара во Владимире 30 сентября 1719 года. Там же. — Допросные речи Володимерцов посадских людей о повреждении земляных валов во Владимире, 1729 г. Там же. — Топографическое описание Владимирской губернии, составленное в 1784 г. Владимир, 1906. — К. Н. Тихонравов. О пожаре, бывшем во Владимире в 1719 г. ВГВ, 1847, № 40. — Н. А. Артлебен. Владимирский кремль-город по описной книге 1626 г. ЕВГСК, II, 1878. — «Описная книга» издана там же, т. I, вып. 2, 1876 г. — Важнейшие акты: Грамота 1635 г. о запрещении копать городскую осыпь, ТВУАК, II, стр. 59; Память 1647 г. о постройке тюрьмы во Владимире. ВГВ, 1874, № 38; Грамота 1649 г. об отписке на государя слобод на Владимирском посаде, АИ, IV, № 29; Порядная 1670 г. по строению городских укреплений, ДАИ, VI, № 10; Поручная 1670 г. во Владимирцах, порядившихся к городовому делу. АЮБ, II. ст. 794—797; Указ об обыске о пожаре 1719 года. ВГВ, 1864, № 3. Описи и писцовые книги: Опись укреплений г. Владимира 1754 г. Сборник Хилкова, № 79; Выпись с писцовых книг 1646 г. (соборные земли и дворы). ВГВ, 1878 г., № 7; Опись г. Владимира 1678 г. ДАИ, IX‚ стр. 220; Переписная книга Рождественского монастыря 1701 г. ВГВ, 1879, № 27; Извлечение из переписных книг г. Владимира 1715 г. ВГВ, 1843, № 32.

² План издается нами по фотокопии с черновика плана 1769 г. Межевого архива: подлинник крайне ветхий, стертый, имеет много неясностей, особенно в отношении юго-западной части городской территории.

³ План издается с упразднением проектировки Екатерининской застройки города, т. е. дает лишь доекатерининскую планировку [ПСЗ (собрание первое). Книга чертежей и рисунков: планы городов. СПб., 1839, лист. 32].

- 146 -

ведения отдельных элементов города, его слобод, пригородных поселков, отдельных крупных зданий и пр.; план передает лишь основные магистрали города и планировку его кварталов. Оба плана были настоящими геодезическими чертежами в современном смысле слова. Эти планы приходилось брать за основу при попытках графической реконструкции древнейшей топографии города. В частности, А. И. Бунин, автор очень основательной работы «К исторической топографии города Владимира», основывался на плане 1769 г.; от плана 1781 г. исходил В. В. Касаткин в статье, посвященной территории «Нового города» от Кремля до Золотых ворот.

Естественно, что соединение письменных данных, далеко отстоящих во времени от екатерининского плана, с данными последнего не могло не повести к ряду неточностей и предположительных построений и часто создавало невозможность точно определить планировку важнейших участков города.

В связи с этим большое значение приобретает издаваемый нами план,¹ дающий богатейший материал для истории города (рис. 3 и 4).

Изобразительные приемы автора «чертежа» выдают в нем запоздалого представителя школы «чертежников», вышедших из рядов иконописцев, но, в то же время, обнаруживают его несомненное стремление дать план города «с птичьего полета» — в манере, хорошо известной западным граверам позднего средневековья, но эта тенденция безуспешно борется у него с традиционными приемами иконописного схематического ландшафта. Особенно это сказывается в центральной части плана — в изображении собственно «града Владимира» — кремля, где северная стена его дана в плоскости плана, тогда как остальные переданы с одной точки зрения; несколько точек зрения являются правилом для автора; он как бы ходит по улицам города, оборачиваясь лицом то на одну, то на другую сторону, или обходя кругом кварталы, рисуя условными группами домиков жилые полосы зданий, ставя их на самостоятельные полоски «земли»; к некоторым из них он подходит с угла и дает изображение здания даже с небольшой долей перспективы (кружечная изба, церковь Сретения, группа построек Рождественского монастыря и др.). Изображение каждого городского или монастырского комплекса разрешается, таким образом, как самостоятельная графическая задача; свои отдельные зарисовки чертежник вносит в общий план, не объединяя их ни единством точки зрения, ни перспективой, ни масштабом. Ниже мы остановимся подробно на реальности деталей плана и изображаемых зданий, указывающих, что автор работал по натуре. Однако более, чем натура, его рукой водит иконописный шаблон, который трансформируется, в условиях чертежа, в своего рода условные знаки. Таковы жилища «слобод посадских», таков весьма стандартный в отношении реальных подробностей военно-инженерного порядка «кремль», таковы мосты и некоторые схемы Церквей. Живописный, а отнюдь не чертежный подход автора к плану очень убедительно показывает и раскраска последнего, выполненная наложенными крайне небрежно жидковатыми мучнистыми водяными красками; при этом раскраска так же условна, как и графические приемы изображения: здания, вне зависимости от дерева и камня, все (за исключением стен кремля, мостов, тюрьмы, изб Рождественского монастыря и постройки за Всехсвятской церковью) белые, крыши их зеленые, так же как «государев сад» и валы, или грязноваторозовые; река передается грязноватосиней краской, дороги коричневые. Под каждым изображаемым зданием растушевкой показана зеленовато-желтая земля.

Второй чрезвычайно характерной чертой, выдающей большую привя-

¹ Хранится в картографическом собрании рукописного отдела Библиотеки Академии Наук СССР № 3092. Подлинник размером 128 × 77 см на 8 склейных листах.

- 147 -

Рис. 1 План города 1769 г.

- 148 -

Рис. 2. План города, 1781 г.

Рис. 3. План города, 1715 г. (отд. таблица фотокопия)

- 149 -

занность чертежника к старым изобразительным приемам, господствовавшим почти до появления петровских «архитектурных гезелей», является отсутствие масштаба. План снят «на-глаз» с очень большими погрешностями в пропорциях отдельных частей города; очевидно, не было промеров даже шагами. Такие «чертежи», представлявшие, по сути дела, лишь, очень приблизительную схему расположения объектов в пространстве, обычно сопровождались обширным цифровым текстом — «росписью», где расстояния и размеры обозначались в зависимости от задач, которые преследовал данный «чертеж» и «роспись». Такую «роспись» мы должны с несомненностью предполагать и при данном «чертеже». Поэтому масштабные погрешности, притом очень крупные, мало смущали автора плана. Достаточно сказать, что по оси большой дороги (вдоль всего плана) изображение кремлевской и золотоворотской части города, переданное относительно верно, совершенно не пропорционально отрезкам дороги за этими пределами: чертежник сжимает западную и восточную части города, сокращает их размеры, фиксируя основное внимание на укрепленной феодальной сердцевине города, изображенной в преувеличенном масштабе и с исчерпывающей полнотой.

В отношении пропорций особенно интересно изображение юго-восточного угла кремлевской части; здесь мы видим как чертежник, стремясь показать все детали этой части, попадает в очень трудное положение. Дело в том, что кремлевская южная стена между Димитриевским собором и Рождественским монастырем делает глубокий изгиб, и реальное изображение этой стены закрыло бы значительную часть зданий монастыря. Для художественной логики иконописца, привыкшего показывать даже внутренности зданий путем срезки части фасада, такое положение было неприемлемо. Как же он выходит из этого положения? Южную стену города он выпрямляет, но самый изгиб условно на ней все же показывает; город становится прямоугольным, увеличивается пустота внутри города; чтобы заполнить, «порожнее место», постройкам Рождественского монастыря придаются фантастически крупные размеры; достаточно указать, что соборная колокольня (№ 65) ¹ в натуре гораздо больше колокольни монастыря, тогда как на чертеже, наоборот, последняя превосходит первую в несколько раз. При этом особенно любопытно, что «земля», на которую поставлены постройки монастыря, совершенно точно повторяет плановые очертания монастырской территории, по которой и шли стены «города».

Наконец, в связи с этими же особенностями графического подхода автора стоит и нечеткая ориентация направлений по странам света. Чертежник совершенно не ориентировался по компасу, достаточно известному техникам XVI—XVII вв., принимая за руководящую линию «Большую дорогу», относительно правильно прорезывающую город посредине.

Анализ художественно-технических приемов чертежа и изобразительной логики его автора показывает, таким образом, что последний обеими ногами еще стоит на почве архаической чертежной техники, что это — иконник, выполняющий задание необычного порядка — «написать чертеж». Короче говоря, это человек, несомненно, XVII в., человек той поры, когда развертывавшееся строительство вступало в противоречие с рутинной организацией строительного ремесла, работавшего без проектного чертежа, лишь на основе накопленного навыка, и когда исполнение необходимых чертежей было передано, минуя строителей, в руки иконников.²

Обращаясь к внешним формальным признакам, позволяющим датировать наш план, в первую очередь необходимо остановиться на его легенде; все надписи сделаны весьма бойкой и четкой скорописью‚ Ее характер

¹ Номера в скобках соответствуют номерам рис. 4.

² См. главу о чертеже в моих «Очерках истории русского зодчества XVI—XVII вв.» ( ИГАИМК, вып. 92).

- 150 -

Рис. 4. Прорись к плану города 1715 г. (Подлинные надписи даны с раскрытыми титлами, по новой орфографии, но с сохранением особенностей языка. «Ѣ» сохранен лишь в случаях необычного употребления. №№ отвечают прориси «чертежа».)

- 151 -

- 152 -

таков, что позволяет с одинаковым правом говорить и о последней четверти XVII в. и первой четверти XVIII в. Это письмо, уже изживающее витиеватые формы букв, типичные для XVII в.‚ стандартизирующее ряд написаний, устойчиво существующих в XVIII в.‚ уменьшающее количество титловых аббревиаций и сокращений. Если эти надписи принадлежат самому чертежнику, то они дополняют и его характеристику; он несомненно не монастырский иконник из монахов, это — посадский ремесленник; названия церквей он пишет обычно без прилагательного «святого», «святых», что явно невозможно для иконника духовного, о том же говорит не церковно-книжное написание ряда имен и слов «церковь Сергея чудотворца» (№ 16) и др.

Таким образом анализ графических приемов автора плана и палеографические данные чертежа хотя еще и не позволяют нам уточнить датировку плана, но с совершенной несомненностью указывают на период последней четверти XVII и первой XVIII вв.

Обратимся к некоторым моментам содержания плана, которые дают возможность совершенно точно определить его дату. Из многочисленных фактов, которые могут быть привлечены, укажем лишь на наиболее убедительные и решающие.

Раннюю дату плана определяет изображение Успенского собора в кремле (№ 70); он показан уже с контрфорсами, которые были начаты постройкой на средства стольника Григория Андреевича Племянникова в 1708 г. и закончены двумя-тремя годами позже уже другим лицом — ямщиком Павлыгиным.¹

В отношении поздней даты имеются также совершенно четкие данные: во-первых, деревянные укрепления средней части города изображены на чертеже еще полностью: Рождественский монастырь (№№ 53, 54, 55) стоит еще без ограды, он ограничен с юго-востока непосредственно примыкающими к нему городовыми укреплениями. Из опубликованных документов, фиксирующих разрушения города пожаром 1791 г., известно, что юго-восточный угол городских стен сгорел, и монастырь, потеряв свою естественную защиту, поставил по валу ограду.² На нашем чертеже изображены также и некоторые другие здания, которые сгорели в 1719 г.: земская изба (№ 83), таможня (№ 73), квасницы (№ 101), гостиный двор (№ 84, « торговые лавки») и др.³ Таким образом план сделан между 1708 и 1719 гг., т. е. до пожара 1719 г. и после пристроек контрфорсов к Успенскому собору, начатых в 1708 г. В середине этого девятилетия, в 1715 г., в городе была произведена большая перепись ландратом князем Артемием Степановичем Ухтомским; его переписная книга позволяет утверждать, что план города составлялся в связи с переписью, т. е. в 1715 г. Здесь мы ограничимся пока одним предварительным замечанием, что чертежник действительно работал по натуре; так, напр., количество осадных дворов в северо-западном углу кремля по переписной книге равно 62, на нашем же чертеже их 65, т. е. налицо крайне незначительное расхождение с действительностью; это указывает на определенную связь чертежа и переписной книги Ухтомского; изображение отдельного двора, превращаясь в чертеже в условный знак, тем не менее каждый раз фиксирует отдельный двор.⁴ Косвенным и дополнительным доказательством составления плана не ранее 1715 г. является изображение на нем слева за собором Рождественского монастыря маленькой часовни, показанной темной краской, — это часовня, построен-

1 В. Доброхотов. Памятники древности во Владимире-Кляземском. М.. (1849, стр. 19—20. — А. Виноградов. История кафедрального Успенского собора, изд. 3, стр. 54, прим. 1.

2 Владимирский сборник, М.‚ 1857, стр. 68.

3 Там же, стр. 189—190.

4 Там же, стр. 63—64.

- 153 -

ная в 1715 г. из листового железа окольничим Никитой Ивановичем Акинфиевым.¹

В связи с этой датой чертежа, совершенно точно фиксируемой его содержанием, следует внести поправку по линии датировки бумажных знаков чертежа. На каждом из склейных листов имеется филигрань типа, представленного в издании Лихачева на табл. 84,1 в и 2 в; даты приводимых автором документов, написанных на бумаге с указанным знаком, 1767 и 1770 год.² Наш чертеж, таким образом, значительно отодвигает дату этой, филиграни назад.

Покончив с вопросом о датировке плана и его общей характеристикой, мы можем обратиться к его содержанию. План впервые дает нам более или менее точные графические данные по ряду вопросов истории города и его планировке: по вопросу о городских укреплениях, размещению основных групп городского населения, промышленных, торговых, правительственных зданиях и, наконец, дает некоторые чрезвычайно интересные материалы по истории памятников зодчества Владимира. Но, что особенно важно, наш чертеж позволяет совершенно по-новому поставить вопрос о топографии города в XII в. и последовательности возникновения его трех ячеек: кремля, «земляного» города и «ветчаного» города.

II. ЧЕРТЕЖ 1715 г. И ПРОБЛЕМА ДРЕВНЕЙШЕЙ ТОПОГРАФИИ г. ВЛАДИМИРА

Первое, что бросается в глаза при взгляде на наш «чертеж», это отсутствие уже в 1715 г. отчетливого деления территории города на три последовательно возникшие части: средний город, ветшаной (или «ветчаной») город, новый город, казалось бы достаточно твердо установленные в работах А. И. Бунина. Центр «чертежа» занят деревянными укреплениями кремля, ниже, к западу, отчетливо показаны сохранившиеся земляные укрепления андреевского «нового» города с Золотыми воротами; остальных ворот «нового» города — Орининых, Медных и Волжских — уже нет. На месте Орининых мы видим разрыв валов и стоящую справа «Никицкую трапезу» (№ 87), на месте остальных ворот разрывы валов: естественный рельеф местности, очевидно, позволял здесь ограничиться лишь деревянными стенами без возведения дополнительных земляных сооружений. Но наиболее интересно отсутствие в чертеже изображения укреплений восточной части города — валов так наз. ветчаного города. Здесь чертежник совершенно не показывает ни одним штрихом каких-либо остатков древнего «города» и валов; план не содержит даже воспоминаний о бывших укреплениях в наименованиях «улиц» и зданий. Это обстоятельство наводит на ряд сомнений в отношении общепринятой схемы исторического развития города и последовательности возникновения его ячеек.

Последним словом в этом вопросе является упоминавшаяся выше работа А. И. Бунина, вышедшая во втором томе «Трудов Владимирской ученой архивной комиссии», и его же статья 1898 г. «О времени основания г. Владимира на Клязьме», помещенная в «Археологических известиях и заметках». Что касается последней работы, то в ней, как нам представляется, А. И. Бунин совершенно правильно разрешил вопрос о времени возведения древнейших укреплений города (между 1098 и 1108 гг.) Владимиром Мономахом, а также окончательно показал несостоятельность версии об

¹ Топографическое описание Владимирской губернии, составленное в 1784 г. Владимир, 1906, стр. 14, 112. Церковь погорела в пожар 1719 г.

² Н. П. Л и х а ч е в. Бумага и древнейшие бумажные мельницы в Московском государстве. ЗРАО, т. V, стр. 339 и ук. табл.

- 154 -

«основании» города князем Владимиром Святым.¹ Последующие попытки опровергнуть положения А. И. Бунина и восстановить связь «богоспасаемого» Владимира с именем «святого» основателя, исходившие главным образом со стороны церковников, не дали нового освещения известных фактов, повторяя зады исторической литературы начала XIX в.² Вторая статья А. И. Бунина «К исторической топографии города Владимира на Клязьме», где автор устанавливает последовательность роста частей города, требует критического разбора.

Обращаясь к документу, близко отстоящему от времени составления нашего чертежа, — «Реестру, что явилось в Володимире на земляных валах повреждения и рытвин и садов и огородов», составленному в 1729 г.,³ мы находим несомненные свидетельства о наличии земляных валов в восточной части города, называемой «ветчаным земляным городом». Ряд заметок указывает, что этот вал простирался с южной стороны вниз по течению р. Клязьмы мимо церкви Жен-мироносиц (№ 22), Богородицкого монастыря (№ 19) и далее вниз по течению Клязьмы; вал был во многих местах разрушен огородами, постройками и водомоинами; не привлекая к себе внимания, как бесполезная для военных целей часть города,⁴ восточный участок Владимира ветшал, его укрепления не поддерживались и город стал именоваться «ветчаным» — ветхим, развалившимся. Неудивительно, что в начале XVIII в. эта часть города и вовсе городом не считается, «опись» всему сгоревшему в пожар 1719 г. указывает Богородицкий и Сергиевский монастыри (б. Семинарская и «Красная» церкви) «за городом».⁵ Сохранившимся теперь остатком укреплений восточной части города является зачатьевский полуразрушенный вал по берегу Лыбеди.⁶

Таким образом, несмотря на отсутствие в нашем чертеже изображений остатков земляных укреплений восточной части города, их существование не подлежит сомнению. Восточная ячейка Владимира ограничивалась валами по течению рек Клязьмы и Лыбеди. Спрашивается, когда же возникли ее укрепления?

С этим мы обращаемся к рассмотрению статьи Бунина. Ее основным материалом являются: 1) план генерального межевания дачи г. Владимира 1769 г., по которому и сделан опыт реконструкции древней топографии города, 2) опись укреплений г. Владимира 1729 г., изданная К. Н. Тихонравовым (Владимирский сборник), 3) дополнительные сведения актов и летописей.

Обрисовав конфигурацию городского плана и его трехчастность, Бунин на основании названия восточной части «ветчаным» городом или «старым», встречающегося в источниках с XVII в., заключает, что «это должен быть

¹ См., напр: В. В. Касаткин. Очерк истории г. Владимира на Клязьме, Владимир, 1881, стр. 5. Впрочем, мнение об основании города Мономахом получило признание большинства писавших после Карамзина авторов. Специально с критикой версии о Владимире святом выступил А. Федотов (Известия о начале Владимира-Залесского. Вестн. Евр., 1827, № 1—3), возражавший И. Дмитриевскому, защищавшему версию об основании города Владимиром Святославичем (О начале Владимира, что на Клязьме... СПб., 1802). Дмитриевскому следовал Иосаф (Суздальские достопамятности. ВГВ, 1849, № № 3 и 10) и Доброхотов (Общий взгляд на г. Владимир. ВГВ, 1849, № 20).

² См., напр, статью свящ. П. Ильинского, «Об основании г. Владимира на Клязьме великим князем Владимиром Святым» (Влад. епарх. вед, 1916, № 32—35).

³ Владимирский сборник, стр. 67.

⁴ В распоряжении об охране валов 1729 г. упоминались только кремль и Андреевский западный участок: «земляной вал, на котором поставлена городовая деревянная стена, и другой вал же, что словет земляной город, хранить и смотреть того накрепко дабы... никакого повреждения земляным валам не чинили» (там же, стр. 66).

⁵ Там же, стр. 189.

⁶ Со стороны Клязьмы в прошлом веке сохранялись значительные остатки «Богословского» вала (Субботин. Город Владимир. ЕВГСК, III, стр. 104).

- 155 -

город, сооруженный Мономахом»; то обстоятельство, что средняя ячейка города примыкает к восточной своим рвом, указывает, по мнению Бунина, что эта поперечная линия укреплений не могла быть западной стеной Мономахова города, и заставляет признать этот вал и ров позднейшим, прорезавшим посредине древний Мономахов город, который, таким образом, охватывал территорию «среднего» и «ветчаного» городов. Западная часть города совершенно не вызывает сомнений, — это Андреевская часть, укрепленная в первые годы княжения Андрея. Появление поперечного восточного вала, выделившего «средний» город от «ветчаного», Бунин связывает с сообщениями летописей под 1194 г. о закладке Всеволодом Большое гнездо «детинца» во Владимире. Эта очень остроумно построенная гипотеза отчетливо увязывалась и с конкретно-исторической обстановкой, в которой протекала жизнь княжого города.¹ Далее Бунин суммирует археологические находки, сделанные на территории города и в частности в «ветчаном» городе (клады, монеты), дополнительно аргументируя этим древность восточного участка Владимира. Эти положения Бунин иллюстрировал планом древнего Владимира,² в котором отразил и защищаемые им исторические взгляды; в эту схему, сделанную на основе плана дачи г. Владимира, генерального межевания 1769 г., Бунин внес и очертания кварталов и улиц XVIII в., показанные на плане.

Летописное указание о постройке города Мономахом упоминает еще о постройке им церкви Спаса; церковь Спаса (перестроенная в конце XVIII в.) находится теперь в Андреевской западной трети, около Золотых ворот; Бунин не считает поэтому возможным связывать мономаховскую постройку с указанным участком города, так как она при этом оказалась бы вне города начала XII в.³ Он при этом прибегает к очень натянутому соображению, что церковь Спаса была выстроена в «ветчаном городе», затем обветшала, и взамен ее был устроен придел Спаса при церкви Успения в Богородицком монастыре (в «ветчаном» же городе, № 19), основанной вероятно (?) Андреем Боголюбским, куда последний ставит в 1155 г. вывезенную из Вышгорода икону богородицы.⁴ Мы нарочно подробно остановились на этом сюжете, так как это одно из узких мест гипотезы Бунина. Прежде всего автор заранее отказался от возможности постройки мономаховой церкви вне города; затем версия о приносе Андреем иконы, если проверить ее по всем летописным текстам, относится в действительности не к церкви Спаса, а к владимирскому Успенскому собору, а самый факт датируется, по принятой Буниным версии, 1155 г. ошибочно;⁵ если бы эта церковь, хотя бы и деревянная, была выстроена Андреем в «ветчаном» городе, как это допускает Бунин, то мы несомненно прочли бы о ней под 1213 г. когда все соседние церкви и дворы вокруг места, где должна была быть Успенская церковь, сгорели во время страшного пожара. Воскресенская летопись, описывая этот пожар, детально перечисляет эти постройки, не оста-

¹ А. И. Бунин, ук. соч.‚ стр. 39—46. Не углубляясь специально в эту тему, я принял гипотезу Бунина в своей работе «Владимиро-Суздальская земля в X—XII вв.» (Проблемы, 1935, № 5—6).

² Бунин, ТВУАК, II; также в названной моей статье.

³ Именно в этой связи некоторые местные историки считали, что древнейшим «городом» была западная треть Владимира. К ней иногда прибавляли и среднюю часть (Владимир, столица великих князей русских. ВГВ, 1839, № 49 и сл., стр. 208). В. Г. Добронравов считал, что к Мономаховой западной трети, где были церкви Спаса и Георгия, Андрей присыпал валы к востоку и затем выделял валом и рвом средний город (ИСОВЕ, I, стр. 8—9).

⁴ Бунин, ук. соч., стр. 49—51.

⁵ Дата 1155 г. приводится Лаврентьевской летописью (ПСРЛ, I, стр. 148 и 151: «к святой Богородицы в Золотоверсей») и Львовской (ПСРЛ, XX, 118); Никоновская (сообщает об этом под 1160 г. (ПСРЛ, IX, стр. 230), а Тверская под 1164 г. (ПСРЛ, XV, 236).

- 156 -

вляя сомнений, что Успенской церкви или церкви Спаса здесь не было;¹ существующая церковь Успения богородицы (б. Семинарская) построена в 1644—1649 гг., а первые сведения о ее предшественнице, деревянной церкви, встречаются в 1629 г. (патриаршие окладные книги).² Таким образом очевидно, что церковь Спаса была выстроена Мономахом не в «ветчаном» городе.

В решении вопроса, где же была поставлена церковь Мономаха, помогают две летописные версии о ее постройке. Летопись Авраамки говорит о Мономахе следующее: «Сии поставил град Володимер Залешьскыи в Суздальской земли, и осыпа его спом и съезда первую церков Святаго Спаса за 50 лет до Богородицына ставленья. Потомь прииде ис Кыева в Володимерь сын Мономашь Юрьи Долгая-рука, и постави другую церков камену

Рис. 5. Миниатюра Кенигсбергской летописи: закладка ц. Спаса во Владимире.

Святого Георгия, за 30 лет до Богородична ставления».³ Также именно об этих памятниках, а не о других, и также в соединении их в контексте рядом, в связи с указанием на дела Мономаха и Юрия, говорит Супрасльская летопись, называя Мономахову церковь каменной и добавляя, что она построена у Золотых ворот; ⁴ каменной же названа мономахова постройка и во второй версии летописи Авраамки и в хронографе редакции 1512 г.⁵ Раскопки 1935 г. показали бесспорность нахождения древней церкви Георгия к западу от Мономахова города; на ее фундаментах действительно выстроена существующая Георгиевская церковь 1783—1784 гг. Рядом с ней находится также перестроенная после того же пожара церковь Спаса близ Золотых ворот, но о ней есть бесспорные данные летописей, что она была выстроена князем Андреем. Однако Супрасльский текст заставляет думать, что каменная церковь Мономаха обветшала и разрушилась ко

¹ ПСРЛ, VII, стр. 119.

² ИСОВЕ, I. стр. 96.

³ ПСРЛ, XVI, стр. 309.

⁴ Там же, XVII, стр. 1.

⁵ Там же, XXII, стр. 386 и XVI, стр. 45.

- 157 -

времени Андрея и была им перестроена вновь. Миниатюра Кенигсбергской летописи, изображающая, согласно соответствующему тексту: «в том же лете заложена бысть церкви святого Спаса в Володимери» (лист 204 об., рис. 5), постройку Спаса во Владимире, на самом деле изображает не закладку, а разрушение каменного здания: слева сидит князь, справа три фигуры с топорами или кирками «секут» каменные (в перевязь) стены. Что здесь изображается церковь Спаса, а не другая постройка, ясно из помещения на заднем плане зубчатой четырехгранной башни — Золотых ворот. Перед нами, видимо, одна из миниатюр, воспроизводивших ранние (XIII в.) иллюстрации, которые делались по живой памяти, внося в изображения детали событий, в летописи не сохраненные.¹ Миниатюра эта является лишним косвенным доказательством в пользу того, что андреевская церковь Спаса поставлена на месте старого мономахова здания.² Следовательно, вопреки Бунину, Мономахова церковь Спаса была не в «ветчаном» городе, а на территории будущего «нового» города князя Андрея.

Второе сомнение, которое неизбежно возникает, заключается в том, что единственные ворота «ветчаного» города — Серебряные ворота — построены кн. Андреем. Ипатьевская летопись, упоминая о расширении городских укреплений Андреем, говорит, что «князь же Андрей бе город Володимерь силну устроил к нему же ворота златая доспе, а другая серебром учини».³ Разница в глаголах может навести на подозрение что термином «доспе» обозначается новая постройка (Золотые ворота), а «учини» — лишь украшение (серебрение) главы или кровли постройки уже существующей (Мономаховых ворот). Однако другой источник, более поздний и также неправильно истолкованный Буниным, снимает наши сомнения. В Царственной книге и Никоновской летописи мы находим следующее описание пожара Владимира 13 апреля 1536 г.: «Того же месяца апреля в 13, в четверток седмыя недели святого Поста, на 9-мь часу дню, загореся град Владимирь, градская стена промежъ Рожественаго монастыря и Андреевскых ворот, на порожнем месте, и згорело стены от реки от Клязмы и разметали 170 городен да четыре стрельницы. . .» Во время пожара погорел Рождественский монастырь, кровли Успенского и Дмитриевского соборов, но от «города», т. е. средней части Владимира, осталось еще 265 городен и 7 стрельниц; присланный из Москвы горододелец Истома Курчев чинил только «город», т. е. укрепления средней части Владимира, и быстро закончил эту работу (за 4 месяца).⁴ Бунин считает, что в данном отрывке Андреевскими воротами названы Волжские, находящиеся у р. Клязьмы, под юго-западным углом среднего города.⁵ На первый взгляд это так и есть, так

¹ Что кенигсбергские миниатюры копировали древний оригинал — иллюстрированную летопись XIII в., доказано А. А. Шахматовым: «рисунки летописи, так же как и текст ее, вопроизводят иллюстрированный памятник XIII века и при том всего вероятнее первой четверти этого века» (Исследование о Радзивилловской или Кенигсбергской летописи. Изд. ОЛДП, CXVIII. вып. II, 1902, стр. 103). Число миниатюр, сохранивших древние черты и отмеченных А. В. Арциховским (Миниатюры Кенигсбергской летописи, Изв. ГАИМК, т. XIV, вып. 2, 1932), можно дополнить многими другими, так, напр., сценой убийства Андрея Боголюбсного на текст «Петр же оття ему руку десную»: миниатюра изображает отсечение левой руки, как и было в действительности (Д. Г. Рохлин и В. С. Майкова-Строганова. Рентгено-антропологическое исследование скелета Андрея Боголюбского. Проблемы, 1935, № 9—10, стр. 160). Отсеченную руку держит жена князя, Улита, также отсутствующая в летописном описании этой сцены и участвующая в ней по версиям легенд (Сказание о начале Москвы).

² Разведки фундаментов церкви Спаса в 1935 и 1938 гг. не принесли новых данных, так как существующая церковь построена на новом месте рядом с несохранившейся древней.

³ ПСРЛ, II (нов. изд), стр. 582.

⁴ ПСРЛ, т. XIII, 2, стр. 431. То же в Никоновской летописи ПСРЛ, т. XIII; 1, стр. 110—111).

⁵ Бунин, ук. соч., стр. 46.

- 158 -

как горела стена среднего города. По точному же смыслу текста пожар возник промеж Рождественского монастыря и Андреевских ворот «на порожнем месте»; участок же около южной стены среднего города наиболее застроен, как это видно и на нашем чертеже:¹ здесь находятся Успенский и Дмитриевский соборы и Рождественский монастырь; поэтому этот участок не мог быть назван «порожним местом». Кроме того, здесь по прямой от р. Клязьмы «разметали 170 городень и да 4 стрельницы»; пространство, занимаемое 170 городнями, при средней длине городни в 7.5—10 м,² равно почти километру и значительно превышает длину южной стены среднего города; кроме того, что сгорело, в среднем городе осталось еще 265 городень, и починка этой средней части заняла очень короткий срок — 4 месяца. Отсюда можно заключить, что загорелось «на порожнем месте» именно в «ветчаном» городе, а там застройка была действительно редкая, и что, следовательно, горела и южная стена «ветчаного» города. При этой трактовке сведений Царственного летописца, а именно, что загорелось между Андреевскими воротами и Рождественским монастырем, мы можем сделать вывод, что Андреевскими воротами назывались Серебряные ворота «ветчаного» города, может быть еще существовавшие в развалинах в XVI в.³ Однако состояние укреплений «ветчаного» города было настолько ветхим, что уже в конце XV в. (пожар 1491 г.) он называется просто «посадом», т. е. частью городского поселения, расположенного под Кремлем.

Для аргументации принадлежности Мономаху укреплений «среднего» и «ветчаного» городов Бунин незаметно распространяет название «ветчаного» или «старого» города и на «средний» город, тогда как ни один источник этого сделать не позволяет. Средний город в ранних известиях называется лишь «печерним», а позднее «городом» (в отличие от посада — «ветчаного» города) и, наконец, «кремлем» или «острогом» (в отличие от восточного «ветчаного» и западного «земляного» Андреевского «городов»).

Наконец, последнее и решающее соображение по вопросу о поперечном восточном вале и рве. Бунин, как указано выше, связал возведение этой линии с князем Всеволодом, который в 1194 г. строит детинец во Владимире. Текст Лаврентьевской летописи говорит: «Того же лета (6702) заложи благоверный Всеволод Юргевичь детинец, в граде Володимери, месяца июня в 4 день на память святаго Митрофана патриарха Костянтина града».⁴ Двумя годами позже, в 1196 г., епископ Иоанн закладывает церковь Иокима и Анны «у детинца на воротех».⁵ Другая летописная версия поясняет, что эти ворота детинца были в то же время «вратами святыя Богородица»,⁶ т. е. воротами у Успенского собора. Ворота эти с надстроенной над ними в XVII в. шатровой колокольней видны на нашем чертеже

¹ Нужно при этом учитывать особенности изображения юго-восточного угла среднего города, т. е. что чрезвычайная «просторность» этой части плана вызвана беспомощностью автора в передаче сложных раккурсов стен участка между Дмитриевским собором и Рождественским монастырем, о чем говорилось выше.

² И. М. Красовский. Курс истории русской архитектуры, ч. 1. Деревянное зодчество. Пгр.‚ 1916, рис. 101.

³ На какие-то развалины в восточной части города указывает П. Свиньин: «старожилы говорят, что лет за 30 (т. е. в конце XVIII в. н. э.), против Золотых ворот, в соответственность им, на другой стороне Кремлевского вала, были видны развалины ворот, подобных златым, и то были Серебряные» (Отеч. зап., 1824, № 51, июль, стр. 13). См. также: Энциклопедический лексикон Плюшара, т. XI, СПб., 1838, стр. 75; Тихонравов в ТВГСК, IX, стр. 17, прим. 11, и другие авторы. Место развалин указано неверно, так как «на другой стороне Кремлевского вала» с XVI в. стояли уже деревянные башенные ворота, показанные на нашем чертеже. Кроме того, у самих местных жителей не было уже точных представлений о месте ворот; так, Я. Протопопов писал, что они были в восточной стороне города, но в какой линии валов — неизвестно (ВГВ, 1842, стр. 87, прим.).

⁴ ПСРЛ, I, стр. 173.

⁵ ПСРЛ, X, стр. 23, 29—30; ХХ, стр. 140; XXIII, стр. 56.

⁶ ПСРЛ, I, стр. 174; VII, стр. 106 и др.

- 159 -

№ 65), они были целы еще и в конце XVIII в. и были изображены на панораме города 1801 г.¹ (рис. 6). Раскопки ворот детинца в 1936—1937 гг.² показали, что, действительно, его каменная стена шла около Успенского собора. Несколько позже ворот детинца, рядом с Успенским собором, строится Дмитриевский собор при дворе князя Всеволода.^З Далее находился дворцовый же Рождественский монастырь, построенный также Всеволодом.

Отсюда следует ряд выводов. Во-первых, Всеволод возводит свои сооружения и строит свой двор в южной возвышенной части среднего города, затем данные о церкви Иоакима и Анны и раскопки показывают, что каменная стена детища шла поперек среднего города, ограждая княжеско-епископскую «гору». Далее, Всеволод, по словам летописи, строит детинец «в граде», т. е., очевидно, внутри города; это позволяет предполагать, что средний «Печерний» город уже до постройки детинца имеет замкнутую фигуру, и что, следовательно, уже существовал восточный поперечный вал, иначе говоря средний город и естъ город Мономаха. При этом становится понятным, почему в сторону «ветчаного города» был ров, аналогичный рву и оврагам западной линии «среднего» города.⁴

Последний вопрос, связанный с детинцем Всеволода, выводит нас из плоскости историко-топографической в сферу истории классовой борьбы этого времени. Это вопрос о торговище.

В своей работе «Владимиро-Суздальская земля в X—XIII вв.»⁵ я ставил вопрос о причинах относительного общественного спокойствия в княжение Всеволода и указывал на ряд мер, которые предприняла княжеская власть в целях ликвидации последствий восстаний 1175 и 1177 гг. во Владимире, а также и для их предупреждения. В ряду этих мероприятий указаны были и усиление княжих городов Суздаля, Переяславля, и постройка детинца во Владимире. Восстание 1177 г., с которым Всеволоду пришлось столкнуться непосредственно, было поднято боярами и купцами — «бысть мятеж велик в граде Володимири: всташа бояре и купцы».⁶ Поводом к восстанию послужила нерешительность и двурушничество Всеволода в расправе с пленными рязанскими князьями и боярами. Характерно при этом заявление восставших: «Княже, мы тобе добра хочем и за тя головы свое складываем, а ты держишь ворогы свое просты; а се ворози твои и наши». Эта формулировка чрезвычайно симптоматична, она говорит, что князь своей нерешительной тактикой нарушал интересы бояр и купцов.

Не подлежит сомнению, что владимирские «бояре» — бояре совершенно иной социальной породы по сравнению с их антагонистами — родовитой местной аристократией, старым боярством ростово-рязанского блока.

¹ Центр. военно-истор. архив. Фонд ВУА, д. № 18632, т. 4. Панорама была изготовлена в числе других для «губернского атласа». Копия находится во Владимирском музее.

² Раскопки детинца являются материалом специального исследования, подготовленного мною к печати.

³ Об остатках «палат» у Дмитриевского собора см. статью Доброхотова (ВГВ, 1852, № 39, стр. 254). См. также изображения собора в издании Строганова и работе Н. В. Малицкого (Поздние рельефы Дмитриевского собора во Владимире. Тр. Влад. научи. общ., вып. 5, Владимир, 1923).

⁴ По поводу местоположения детинца в литературе было полное разногласие, так, напр., «устроен был детинец в городе, т. е. восстановлены, и, вероятно, лучше устроены, чем было прежде, крепостные стены и башни вокруг города» (!?) (ВГВ, 1901, № 26). Бунин следовал в своей гипотезе Я. Протопопову, который писал, что Всеволод построил «детинец, называвшийся печерним городом и впоследствии разрушенный Батыем» (ВГВ, 1843, стр. 40). Так же предполагал Тихонравов (ВГВ, 1869, № 24, стр. 4).

⁵ Проблемы, 1935,  №№ 5—6.

⁶ ПСРЛ, I, стр. 166.

- 160 -

Владимирские бояре — это тесно привязанный к князю узами вассальной зависимости слой, составившийся частью из старых наемных дружинников разноплеменных городских гарнизонов, организованных еще при Долго-

Рис. 6. Панорама Владимира 1801 г.

руном, частью из нижних слоев той же местной знати, коммендировавшихся князю. Эта военно-феодальная сила диктовала политику владимирских князей; ее интересы расходились с интересами старого боярства, боровшегося за свою гегемонию и независимость своих владений от княжеской власти.

- 161 -

Характерна также поддержка княжеской политики «купцами» владимирскими («всташа бояре и купцы»). Интересы представителей владимирского «торга» чувствуются и в политике Андрея и в борьбе Всеволода с Новгородом и в разгроме владимирской ратью Торжка. Мы неоднократно видим решительные действия Владимирского посада, купцов. «Мятеж велик» 1177 г.‚ продолжавшийся три дня, был явно связан и с торгом. Возможно, с торгом же связано и городское движение во Владимире в 1185 г.‚ вызванное страшным пожаром в городе. «И се пристраннее и страшнее, — пишет летописец, — яко на крестьянском роде страх колебание и беда упространися».¹ Оценка летописцем этих движений как грозного явления показывает, что Всеволоду пришлось, очевидно, и второй раз столкнуться с выступлениями горожан. Если владимирские купцы восстают вместе с владимирским боярством, то это значит, что князь нарушает также и их интересы: об этом ясно говорит приведенная выше их речь к князю. Таким образом князь и новое вассальное боярство в своей борьбе с сепаратистскими стремлениями старой аристократии встречали поддержку в городском бюргерстве. Эта политическая роль верхов городского посада и городских элементов вообще, которых старая аристократия расценивала как «мизинних людей», создавала почву для абсолютистских притязаний Боголюбского и преждевременных попыток его объединительной политики; это не может не напомнить указания Ф. Энгельса на «союз королевской власти и буржуазии», имевший место в Западной Европе в Х в.² Несомненные элементы такого союза намечались и здесь; как и на западе, «он нарушается в результате конфликтов».³ Всеволод, при котором княжеская власть достигла огромной силы, все меньше и меньше считался с этим союзом.

Где же находился владимирский торг? Летопись говорит о закладке в 1218 г. наследником Всеволода князем Константином церкви Воздвижения на торговпще.⁴ Местные предания и урочища связывают местоположение церкви и торга с клязьменским берегом за стенами города, в районе Пригородной деревни Быковки, указывается и часовня на месте бывшей здесь церкви Воздвижения.⁵ Название южных ворот андреевского города «Волжскими» показывает, что они действительно вели на торг: Клязьма — это путь к Волге, в булгарское царство, на восток. Наименование находящейся к юго-западу от Андреева «города» церкви Николы «в Галее» также указывает на нахождение судового пристанища в этом районе.⁶ Любопытной параллелью из киевской топографии, подтверждающей сведения о нахождении владимирского торга к юго-западу от города на берегу Клязьмы, является указание Н. Закревского, что путь с киевского торгового Подола на «гору» шел (в 1068 г.) «через нынешние Гончары».⁷ Во Владимире мы также видим большую слободу «Гончары», спускающуюся по склону городских высот мимо Вознесенского монастыря к д. Быковке. Вряд ли это случайное совпадение. Скорее и здесь и там перед нами следы древнейшей топографии двух городов. И самый культ воздвиженья связан и в Киеве и во Владимире с торгом. В 1212 г. кн. Смоленский Мстислав Романович поставил церковь Воздвиженья на пути с киевской «горы» на Подол, на Андреевском взвозе; на этом месте в XVIII в.

¹ ПСРЛ, I, стр. 166.

² Ф. Энгельс. О разложении феодализма и развитии буржуазии. Пролетарская революция, 1935, № 6, стр. 157.

³ Там же.

⁴ ПСРЛ, I, стр. 186.

⁵ «Описание некоторых древностей и памятников во Владимирской губ. ЖМВД, 1839. № 9, стр. 432. — Н. Д. Взгляд на достопамятности Владимира, стр. 25.

⁶ Ср. в Ипатьевской летописи «Носады и галее» (ПСРЛ, II, стр. 625).

⁷ Н. 3акревский. Летопись и описание г. Киева. ЧОИДР, 1858, II, стр. 75.

- 162 -

стояла церковь Андрея, построенная Екатериной.¹ Археологические разведки в районе д. Быковки, произведенные в 1938 г.‚ не обнаружили остатков древнего храма, что впрочем не снимает вероятности ее нахождения именно здесь. Однако, на нашем чертеже церковь Воздвиженья на торговище (№ 50) изображена в северной части среднего города, напротив Всеволодова детинца; кроме того, название позднейших западных ворот среднего города «Торговыми» (№ 35) также указывает, что торг действительно находился в мономаховом среднем городе. Когда же торг попал сюда? Остается предположить, что в результате событий 1175, 1177 и 1185 гг. владимирский торг был перемещен с берега Клязьмы и оказался на «горе» — в ближайшем соседстве с княжеским двором; при этом пришлось усилить охрану княжеско-епископской территории стеной детинца. Следовательно, в конце XII в. или начале XIII в. во Владимире повторилась киевская история 1068 г. когда Изяслав «взогна торг на гору».

Таким образом на смену бунинской теории образования городских укреплений Владимира XII в. выдвигаются два первых положения:

1) «Город Мономаха» — это средний город, отсюда его поперечные рвы. Название города «печерним» объясняется, возможно, тесными связями Мономаха с Киево-Печерским монастырем. Сам рельеф местности города (рис. 6) указывает, что гора, занятая Мономахом, является наилучшим в военно-стратегическом отношении участком района, и что для господства над широкой округой низменный восточный отрог высот («ветчаной» город) незачем было и укреплять.

2) Детинец Всеволода был внутри Мономахова среднего города и отрезал поперечной стеной с каменными воротами южный возвышенный участок, занятый княжеско-епископским двором и соборами; к нему примыкал с востока дворцовый Рождественский монастырь. Выделение детинца связано с борьбой Всеволода против городских восстаний 70—80 гг. XII в. и вероятным переводом владимирского торга с клязьменского «подола» на княжую «гору».

С этими выводами связывается и другой вопрос: о времени и причинах возникновения укреплений восточной части города. Предварительные данные для решения этой задачи мы уже наметили выше: во-первых, церковь Спаса, построенная Мономахом, была не в этой части города, и, во-вторых, единственные ворота «ветчаного» города — Серебряные-Андреевские — были построены Андреем Боголюбским.

У К. Н. Тихонравова, издавшего «реестр» 1729 г.‚ на основании его сложилось вполне определенно убеждение, что восточная часть города — «ветчаной» город — есть наиболее поздняя его часть. Комментируя описание города, содержащееся в рассказе Лаврентьевской летописи о взятии города татарами в 1237 г.‚ он пишет: «В это время, как можно видеть из приведенного свидетельства летописи, Владимир имел двоейное укрепление. Подле первоначального города, названного Печерним (кремль «чертежа». Н. В.), образовалось новое поселение, которое также обнесено было земляным валом и стенами по нему и называлось Новым городом (западная часть от кремля до Золотых ворот. Н. В.), а впоследствии образовался еще посад по другую сторону кремля (курсив мой. Н. В.)‚ также окруженный земляным валом, эта часть называется в некоторых актах «ветшаным городом».² Из этого рассуждения К. Н. Тихонравова следует, что он, считая

¹ Там же, стр. 67 и 147. Не свидетельствует ли это распространение культа воздвижения об оживлении старой версии легенды о крещении Руси помимо Византии непосредственно Андреем Первозванным. Ср. также рассказ летописи об ослеплении Василька (Лавр. лет под 1097 г.) «сташа с ним перешедше мост Звиженьскый на торговиши» (в Звенигороде южном). См. Максимович. О Звенигороде бывшем под Киевом. Соч., т. II, стр. 320—321.

² Владимирский сборник. Земляные валы и городовые стены во Владимире в начале XVIII ст., стр. 65.

- 163 -

«ветчаной» город позднейшей частью Владимира, относил ее возникновение уже к периоду после 1237 г.

Сообщения летописей о расширении укреплений городской территории князем Андреем очень коротки и неясны, они связаны с рассказом о постройке им Успенского собора и затем повторяются в перечне дел Андрея в связи с событиями 1175 г.«. . . Сверши же церковь 5 верхов и все верхы золотом украси и отвори в ней епископью и город Володимер болии заложи». Так в Ипатьевской летописи,¹ в Никоновской — подробнее: «град Владимерь заложи велик зело, попремногу болши пръваго. . .» ² Другие летописные версии или повторяют эти сведения, или, не говоря о расширении Владимира, рассказывают о закладке Боголюбовского замка.³ «Больший город» закладывается одновременно с собором, т. е. 8 апреля 1158 г.⁴ Никаких других данных летописи не сообщают. Из того, что Андреем в западных валах Владимира строятся в 1158—1164 гг. главные городские Золотые ворота, и из того, что в рассказе о татарской осаде города в 1237 г. эта часть в отличие от старого «печернего» названа «новым» городом — совершенно ясно, что укрепления золотоворотской части сделаны Андреем. Но только ли они?

В рассказе о событиях 1237 г. летописи ничего не говорят о восточной части города, но можно ли отсюда делать вывод, что ее еще не было? Серебряные андреевские ворота подсказывают нам вероятный ответ. Эта часть города была обращена к Боголюбовскому княжому замку, через Серебряные ворота шла дорога в Боголюбов-город; через них в июне 1175 г. владимирские попы внесли в город тело князя Андрея. Серебряные ворота были единственными воротами «ветчаного» города: с юга и севера была река. Здесь князья не строят монументальных каменных храмов, в пожар 4 июня 1213 г. сгорело 4 деревянных церкви (Иоанна Предтечи, Иоанна Богослова, Ильи и Евпатия) и 200 дворов.⁵ Это была явно «демократическая» часть города; не случайно именно эта часть города вскоре стала называться посадом. Находки здесь монетных и вещевых кладов, суммируемые Букиным, отнюдь не доказывают почтенного возраста укреплений «ветчаного» города, а говорят лишь о том, что здесь было древнейшее поселение, рядом с которым возникает Мономахов Владимир; ⁶ эти археологические данные показывают также, что, очевидно, и позже в этой части города жили торгово-ремесленное население и владимирские купцы. «Ветчаной» город — поселение владимирских «мизинных людей», притом докняжеское древнее поселение X—XI вв. Роль горожан в борьбе князей со старобоярской фрондой заставила Андрея оградить стеной Владимирский посад. Это произошло, очевидно, одновременно с закладкой западного «нового» города. По Никоновской летописи, новые укрепления Владимира

¹ ПСРЛ, II, стр. 491.

² ПСРЛ, IX, стр. 211.

³ Напр. Новг. лет., IV, ПСРЛ, IV, стр. 10.

⁴ Таврич. лет., ПСРЛ, XV, 226.

⁵ Воскр. лет., ПСРЛ, VII, стр. 119. Доброхотов указывает развалины фундаментов под южным склоном «ветчаного города»; здесь, на Богородицкой ул. «заметен квадрат из белых и диких камней, положенных довольно правильно; квадрат значительно углубляется в самую улицу»; автор считает их остатком фундамента деревянной церкви Онуфрия, но, судя по материалу, постройка могла относиться к древнему времени (ВГВ, 1850, М: 1, стр. 1).

⁶ Напомним, что за Серебряными воротами лежали урочища, своими наименованиями указывающие на архаичность поселения на восточном отроге владимирских высот: здесь была Ярилова долина, ручей Почайна, Княжой луг; эти урочища смыкались далее с поселениями, связанными с городищом Доброго села и его курганным могильником (Ф. И. Б у с л а е в. Сказания московские, владимирские н новгородские. Летописи русской литературы и древностей, т. IV, стр. 8, М.‚ 1862; ВГВ, 1839, стр. 208; 1849, № 33).

- 164 -

были «попремногу болши пръваго»: один лишь западный (золотоворотский): участок равен среднему городу.¹

В дальнейшем‚ с упрочением княжой власти при Всеволоде, — отпадает необходимость опоры на «мизинных людей»; прочнейшим базисом несокрушимой феодальной мощи Всеволода становятся ростово-суздальские и рязанские вассалы. Посадская часть города Владимира не привлекает к себе забот, укрепления его не поддерживаются и восточный участок укреплений Владимира очень скоро становится действительно «ветчаным» — ветхим городом.

Таким образом основные ячейки города получили свои укрепления в два приема: средний город, как самодовлеющее и замкнутое со всех сторон² укрепление, вырастает при Мономахе; восточный и западный концы города ограждаются при Андрее. Если мотивы укрепления «Ветчаного» города ясны из сказанного выше, то по поводу золотоворотской части города возникает ряд острых вопросов. Эта часть города не была посадом, который, как предполагалось раньше, и укреплялся Андреем; посадским был, как видели, восточный низменный «подол» Владимира. В то же время из наименования западной линии укреплений Владимира «новым» городом очевидно, что до Андрея эти западные высоты и вовсе не были укреплены. В новых валах Андрей строит главные ворота Владимира — Золотые. Приведенные данные указывают, что во время Андрея этот участок города считали очень важным и на него поэтому было обращено сугубое внимание власти. Что же здесь находилось?

В связи с этим вопросом и выступает перед нами примечательная особенность исторической топографии Владимира, ранее не привлекавшая внимания историков. Западные клязьменные высоты, на которых строится западный «новый» город Андрея Боголюбского, являются самым высоким. местом в прибрежной владимирской гряде; отметка высшей горизонтали равняется 160 м, тогда как средний город в высшей точке поднимается до 150 м (рис. 6). На этих же западных высотах сосредоточены древнейшие культовые постройки; это, прежде всего, мономахова церковь Спаса, находившаяся, как видели, наверняка не в «ветчаном» и не в «печернем» городе; она была построена на месте существующей Спасской церкви, вернее где-то около нее; Спасская церковь и занимает самую верхнюю (не считая насыпи Козлова вала) точку береговых высот.

Далее князь Юрий Долгорукий строит церковь Георгия во Владимире. И эта, первая во Владимире уже вполне достоверная каменная церковь также находилась вне «печернего» города к западу от него, рядом с церковью Спаса, что доказано раскопками 1935 г. Только князь Андрей решается построить каменный собор в «печернем» городе, но это торжественный городской собор, хотя и одноглавый, но зато шестистолпный, с большой внутренней площадью, явно рассчитанный на большое городское население. Сам Андрей большую часть времени живет в своем боголюбском замке под Владимиром; но и во Владимире им строится небольшая четырехстолопная церковь Спаса, не дошедшая до нас, но, по некоторым данным, своими формами сближавшаяся с церковью Покрова на Нерли. Эта церьковь одноименна мономаховой и построена Андреем, вероятно, взамен ее и рядом с ней. Она находится в ближайшем соседстве с главными воротами города — Золотыми. Следовательно, кроме городского собора, Андрей строит в западной части города княжескую церковь Спаса. Совокупность этих сведений о культовых княжеских постройках влечет за собой предположение, что в связи с каменными княжими церквами был

¹ В. Касаткин, не приводя оснований, относил укрепления «ветчаного» города ко времени Андрея (ук. соч., стр. 13).

² О валах юго-восточной части см. К а с а т к и н, ук. соч., стр. 13, прим. 3.

- 165 -

и княжой двор; иначе на кого же рассчитаны эти небольшие вотчинного характера постройки и для чего пышный городской въезд — Золотые ворота — сделаны именно здесь? На это может указывать также и смысл текстов Супрасльской летописи и летописи Авраамки, приведенных выше, где при именах Мономаха и Юрия упоминаются именно церкви Спаса и Георгия, а не другие. Почему? Не в качестве ли княжеских дворовых церквей?

Отсюда напрашивается вывод, что не только при Мономахе, но еще при Юрии и Андрее княжеский двор во Владимире находился вне «печернего» Мономахова города. Княжеское поселение во Владимире обособлялось от города точно так же, как это имело место в Смоленске — где Смядынь была княжеской частью, в Полоцке — где таким местом был, кажется, Бельчицкий монастырь, в Галине — где княжой двор с церковью Спаса находился также вне города. Опять-таки, если сравнить топографию Киева и Владимира, можно понять название среднего города «Печерним»: по отношению к княжескому поселению он стоял на отлете, оба они вытянулись по Клязьме, подобно тому, как в стороне от княжеской «горы» над Днепром выступает «гора» Печерского монастыря.¹ Слабая связь Долгорукого со Владимиром позволила ему, видимо, ограничиться скромным деревянным ограждением княжого жилья около церквей Георгия и Спаса. При Андрее княжой город усиленно укрепляется — это одно из первоочередных строительных мероприятий Андрея (строительство западных укреплений начинается в 1158 г.); возводятся валы с четырьмя воротами: Золотыми, Медными, Ориниными, Волжскими.² Но только Всеволод, опираясь на решительное укрепление своей военно-феодальной силы, осваивает и «печерний» город, строит здесь княжой детинец, строит его лицом к лицу с беспокойным торговищем, переведенным с Клязьминского «подола» на «гору».

Что же заставило мономашичей так долго находиться в стороне от Мономахова города? Какая сила мешала им строить свои дворы и церкви внутри его стен?

По обычному представлению о Владимире, как о городе «младшем» по отношению к Ростову и Суздалю, младшем не только в силу своих традиционных прав, но и в силу своего исторического возраста, Владимир представлялся исключительно городом мизинных людей — «холопов и орачей» старобоярской знати Суздаля и Ростова; в нем бурно росли новые общественные силы, которым принадлежало будущее и которые не имели за своей спиной старых традиций; уместно вспомнить остроумную и правдоподобную гипотезу И. Дмитриевского, что имя «холопей» владимирцы получили «потому, что уповательно некоторые из ростовцев и суздальцев по бедности и угнетению от богатых, оставя свои места, перешли жить во Владимир, когда еще оной застроен был, желая найти себе тут жизнь спокойную».³ С этой силой считались и Андрей и Всеволод.

¹ Е. Голубинский, наоборот, считал, что центром Мономахова города Владимира была его западная треть, и усваивая ей имя «печернего» города, «новой» же считал среднюю треть. Это никак не вяжется ни с одним фактом (см. История русской церкви, .т. 1—2, стр. 319—20, прим. 2). Указание на аналогию с Киевом имеется у Тихонравова (Владимирский Рождественский монастырь, ВГВ, 1869, № 24, стр. 4).

² Можно предполагать, что Оринины ворота, выходившие на р. Лыбедь, были в то же время и «Медяными». В Львовской летописи читаем следующее: (татары) «внидоша по примету во град такоже и от Лыбеди во Оринины ворота, в Медные, от Клязьмы Волжские» (ПРСЛ, XX, стр, 157); здесь «Медные» как будто являются эпитетом Орининых ворот, но в Воскресенской летописи сказано: «ко Орининыи воротам и к Медяным» (ПСРЛ, VII, стр. 141). По предположению Я. Протопопова, главная городская площадь помещалась около церкви Спаса и Золотых ворот (Владимир и княжение Всеволода. ВГВ, 1843, стр. 31).

³ И. Дмитриевский, ук. соч., стр. 22.

- 166 -

Несомненно, Владимир не так стар, как Ростов и Суздаль, но, тем не менее, город прожил по крайней мере вековую жизнь до того момента, когда здесь выросла твердыня мономахова кремля. Едва ли рост нового по своей социальной природе города протекал мирно, без попыток ростово-суздальской знати «удержать попрежнему свое лакомое начальство» (И. Дмитриевский).

Антагонизм Владимира и старых городов возник задолго до прихода Мономаха и осложнил борьбу княжеской власти с сепаратистскими устремлениями ростово-суздальского боярства.

Юрий Долгорукий начал было эмансипироваться от суздальского боярства, положив начало княжему замку в Кидекше (в устье р, Каменки на берегу Нерли), построив здесь церковь Бориса и Глеба (1152); затем. он строит церковь Георгия во Владимире, ориентируясь уже на Владимир, как центр княжества. Андрей строит в Мономаховом городе Успенский собор, но для себя церковь Спаса вне его. Тем не менее, правительственным центром эпохи Андрея фактически является Боголюбовский замок, где большей частью и живет князь со своим двором. Все эти передвижки княжеского двора особенно показательны на фоне нарастающей борьбы княжеской военно-феодальной группировки с местной старобоярской знатью, окончившейся убийством князя Андрея: боярская интрига переросла в широкое восстание, с избиением княжой администрации по городам и селам княжества. Центрами этого городского движения, поддержанного деревней, были Боголюбов и Владимир. Владимирская «дружина» занимала в 1175 г. двусмысленную позицию: не поддерживая прямо Кучковичей и старое боярство, она, тем не менее, усердно «грабит» княжой двор и княжих людей во Владимире. Заметна неопределенность ее политического курса, в ней явно борются противоречивые силы, определяя ее уклончивое поведение. То же сказалось и в дальнейшем: в событиях после 1175 г. владимирская дружина слишком быстро склоняется на предложения рязанского и ростовского старого боярства о приглашении Ростиславичей. Эти колебания владимирской дружины свидетельствуют о том, что за время Андрея княжеская внутренняя политика значительно ослабила союз князя с городским населением, вызвала явное недовольство последнего, породила неустойчивость его позиции во время старобоярского переворота 1175 г. и усиление боярского влияния во Владимире. Первые годы княжения Всеволода ознаменованы решительным разгромом старого боярства и притом не только «старых городов», но прежде всего самого Владимира; против Мстислава Всеволод ведет уже отборное ополчение, ядро которого составили феодальные послужильцы «и что бяше бояр осталося у него».

Очевидно, в связи с разрешением первоочередной задачи — разгромом и ослаблением старобоярской оппозиции — Всеволод смог распорядиться и Мономаховым городом во Владимире, получив возможность ограничить активность недовольных княжеской политикой городских слоев владимирских купцов и горожан, принесших на княжой двор в 1177 г. свои требования с оружием в руках и заверениями в преданности князю. Владимирский торг был переведен под стены детинца на княжую гору.

Подытожим наши наблюдения и выводы над древнейшей социальной топографией Владимира (рис. 7).

1) На месте будущего города Владимира на береговых высотах р. Клязьмы задолго до Мономаха, в IX—X вв., находилось значительное ремесленно-торговое поселение, занимавшее, очевидно, восточную низменную часть береговых высот. 2) В связи с событиями XI в. (борьба с Олегом Святославовичем за гегемонию в Суздальщине) Мономах между 1098 и 1108 гг. строит на соседних высотах княжеский город, называвшийся затем «печерним» городом. Это — средняя часть укреплений г. Владимира,

- 167 -

Рис. 7. Схема укреплений Владимира в XII—XIII вв. I — город Мономаха; II — новый город Андрея; посад; III — новый город Андреи; княжеская часть; IV — детинец Всеволода. 1 — ц. Спаса; 2 — ц. Георгия; 3 — Успенский собор; 4 — Золотые ворота; 5 — Рождественский монастырь; 6 — Дмитриевский собор; 7 — Княгинин монастырь; 8 — ц. Воздвижения на Торговище; 9 — Серебряные ворота; 10 — Оринины ворота; 11 — Волжские ворота; 12 — Медные ворота; 13 — Торговые ворота; 14 — Ивановские ворота; 15 — ворота детинца с ц. Иоакима и Анны; 16 — Вознесенский монастырь.

- 168 -

представлявшая первоначально самостоятельное замкнутое укрепление. 3) При Мономахе, Юрии и Андрее княжеское поселение, княжой двор находится рядом с заселенной местными горожанами крепостью на западных высотах клязьменского берега. Об этом свидетельствует размещение древнейших культовых построек города (церкви Спаса и Георгия). 4) В связи с этим андреевские укрепления опоясывают в первую очередь западный княжеский участок города, в эту же часть вводят главные ворота — Золотые. К тому же времени относится и укрепление валами восточной части города и постройка восточных Серебряных ворот. 5) Восстания 1175, 1177 и 1185 гг. и последующий по всему княжеству разгром старого боярства Всеволодом и ликвидация его влияния во Владимире позволили перенести княжий двор в средний город, но и здесь княжеский участок укрепляется: княжеский и епископский дворы ограждаются стеной детинца. Детинец занимает юго-западный угол среднего города. 6) В целях предупреждения повторения возможной оппозиции городского населения, связанного с торгом, и купцов, владимирский торг при Всеволоде переводится с клязьменского «подола» на княжую «гору» среднего города.

Так складывается к XIII в. феодальный Владимир.

III. ИСТОРИКО-АРХИТЕКТУРНЫЕ ДАННЫЕ ЧЕРТЕЖА 1715 г. И ОБЛИК ГОРОДА В XVII—XVIII вв.

Помимо ценнейших сведений, которые дает чертеж о древнейшей топографии города, он содержит столь же интересные данные и о его архитектурных памятниках. При этом, конечно, необходимо все время помнить о крайней условности всех изображений чертежа, — стандартности некоторых из них, масштабных несоответствиях натуре и пр., о чем шла речь выше. Тем не менее, при всех своих дефектах, эти изображения позволяют сделать ряд интересных наблюдений.

1. Золотые ворота. Они изображены на самом переднем плане чертежа (№ 85) и им, соответственно их значению главных ворот города, чертежником уделено большое внимание. Золотые ворота с надвратной церковью Положения риз построены в 1158—1164 гг. Во время татарской осады Владимира 1237 г. ворота, очевидно, почти не пострадали; ¹ далее, на протяжении двух веков, до середины XV в., мы не имеем никаких указаний о их ремонте; только под 1469 (6977) г. в Ермолинской летописи мы читаем: «того же лета в Владимире обновили две церкви камены, Воздвиженье в торгу, а другую на Золотых воротах, а предстательствомь Василия Дмитриева, сына Ермолина».² Из слов летописи видно, что Ермолин церкви не перестраивал, а только «обновил», следовательно ворота сохраняли еще свой облик почти неизменным. Сопоставление данных нашего чертежа с изображениями ворот на ряде миниатюр, а также западноевропейские аналогии и археологическое изучение самого памятника позволяют выдвигать предположение, что шатровое (вероятно стропильное) покрытие Церкви было первоначальным, что крайне существенно для истории зодчества как XI—XIII, так и XV—XVI вв.³

2. Ворота епископского двора и детинца с церковью Иоакима и Анны на них. Здание построено кн. Всеволодом и еп. Иоанном в 1196 г. вместе со стенами детинца. Над воротами в XVII в. была надстроена шатровая колокольня; вместе с тем значительной переработке подверглись и фа-

¹ ПСРЛ, XX, стр. 57; ср. ПСРЛ, VII, стр. 141.

² ПСРЛ, XXIII‚ стр. 159.

³ Аргументация этих положений развита в моей большой работе о Владимиро-Суздальском зодчестве (подготовляется к печати).

- 169 -

сады надвратной церкви. После 1806 г. здание было разобрано до основания. Изображение его на нашем чертеже (№ 65) является самым ранним изображением. Западный фасад соборной колокольни и южная стена даны здесь в большом раккурсе. Нижняя часть постройки — массивный четырехгранник, вверху его ряд окон, освещающих круговую галерею, затем идет кровля, над ней возвышается весьма суммарно нарисованный восьмерик со звоном и граненым шатром. Рисунок дает очень ценную подробность: на южной стене нижнего четверика видна темная вертикальная полоса с закруглением наверху — это арка воротного проезда, очевидно еще сохранившегося к началу XVIII в. Рисунок позволяет заключить, что древние ворота детинца 1196 г. послужили основой шатровой колокольни XVII в. Наши наблюдения дополняет рисунок соборной колокольни на панораме города, сделанной в конце XVIII в. (рис. 6). Здесь мы видим ее с северо-западной стороны. Проезд уже заложен, хотя по указаниям, имеющимся в местной литературе, он был ясно виден еще в конце XVII в.¹ Это изображение подробно передает особенности постройки. Верх нижнего куба обработан ширинками и прорезан полукруглыми окнами. Выше идет другой четверик, его фасады членятся пилястрами на 4 части, над ним восьмерик звона и шатер с люкарнами. Несмотря на переработанность фасадов надвратной церкви, можно думать, что на воротах «под звоном» сохранялась древняя надвратная церковь Иоакима и Анны.² Судить о ее первоначальных формах, в связи с переработкой фасадов, очень трудно, но можно смело утверждать, что общая композиция ворот детинца была повторением, в уменьшенном масштабе, схемы Золотых ворот: внизу массивный куб, прорезанный аркой ворот, на его верхней площадке — меньший куб надвратной церкви; таким образом образуется верхний круговой обход, боевая площадка, огражденная, вероятно, так же как у Золотых ворот, зубчатым парапетом, который возможно был использован в XVII в. при устройстве окон галереи. Раскопки ворот и стены детинца, произведенные нами в 1936—1937 гг., подтвердили данные «чертежа» и внесли ряд новых деталей.

3. Церковь Воздвижения на торговище. Построена в 1218 г. князем Константином. Важнейший вопрос, который позволяет разрешить изображение ее на чертеже (№ 50), — это вопрос о месте нахождения торга, разобранный выше, в гл. II. Церковь была построена в очень короткий срок: ее заложили 6 мая, а освятили уже 14 сентября.³ Это была самая маленькая постройка в ряду владимирско-суздальских памятников XII—XIII вв., на чертеже она меньше всех церковных построек. Это — одноглавая, с очень приподнятой четырехскатной кровлей, церковка, на ее фасаде дверь и два окна вверху; такова, между прочим, схема фасадов большинства изображенных церквей, — она, очевидно, условна. Однако малый масштаб постройки наталкивает на некоторые заключения. Не была ли церковь Воздвижения малой бесстолпной, а следовательно и без хор, т. е. «посадской» церковью, ранним праобразом московских посадских церквей начала XVI в? Может быть в этой связи не покажется случайным и то, что именно эту захудалую церковь «обновляет» в 1469 г. московский строительный подрядчик Василий Дмитриевич Ермолин одновременно с «обновлением» церкви на Золотых воротах.⁴ Конечно, это только предположение, но все же

¹ «В тридцати саженях от собора, в западной его стороне, находились обширные квадратные врата из белого камня с пространною в середине аркою, над которою находилась ц. Иоанииа и Анны, заложенная 1 мая 1196 г.» (В. Доброхотов. Памятники древности во Владимире Кляземском. М., 1849, стр. 103—104).

² Она упразднена только в 1783 г.

³ ПСРЛ, I. стр. 186.

⁴ ПСРЛ. XXIII. стр. 159.

- 170 -

интересно отметить, что и в XV в. владимирский торг находился в среднем городе и церковь именуется, как и в XIII в., церковью «Воздвижения на торгу». В связи с большим интересом, проявляемым строителями Москвы XV—XVI вв. к архитектурному наследию владимирского великого княжения, а также в связи с огромным удельным весом в этом столичном строительстве торговых верхов московского посада, внимание Ермолина, а следовательно и его хозяина — великого князя Ивана III — к реставрации скромной церкви владимирского торга приобретает особый исторический интерес.

4. Церковь Георгия. Построена в 1157 г.; на нашем чертеже (№ 94) изображена в том виде, в каком ее застала перестройка конца XVIII в. В литературе существуют указания, что древняя церковь имела в это время шатровое покрытие главы и два дополнительных шатра над апсидами.¹ На рисунке мы видим здание с запада; характер его трехшатрового верха указывает на то, что перестройка церкви Георгия имела место во второй половине XVI в. Изменению подвергся не только верх, но и фасады (окна очевидно были расширены); однако схема фасада осталась в неприкосновенности: три щелевидных окна указывают на трехчленность стены, ниже, с боков западного входа, по одному окну (одно из них, северное, заложено), как в церкви Бориса и Глеба в Кидекше. Верхний ряд мелких окон, изображенных почти под кровлей, — повидимому, домысел чертежника. С северной стороны — маленькая деревянная звонница на двух столбах.

5. Спасский Золотоворотский монастырь. Здание монастырской церкви сейчас не существует, оно разрушилось после пожара в конце XVIII в.‚ после чего выстроена была существующая церковь, не имеющая, как показали наши раскопки 1935 г., никаких старых частей; иначе говоря, она была выстроена на новом месте. Вопрос о месте древних фундаментов этой постройки имеет большое значение для истории города (вопрос о постройке ее Мономахом и перестройки Андреем разобран выше). Чертеж изображает эту церковь (№ 96) до ее пожара и сломки; условность рисунка не позволяет судить о подробностях архитектуры памятника; это кубическая одноглавая церковь, равная по размерам Георгиевской, с луковичным верхом, четырехскатным покрытием и папертью с запада. Следовательно, здание уже до XVIII в. терпело ремонты и многое утратило в своем древнем облике. Слева от него в раккурсе изображена церковь Николы, выстроенная в XVII в. в качестве «теплой» при «холодном» монастырском соборе. Из источников известно, что обе церкви были каменные, выстроенные «издавна».²

Существующая церковь Спаса находится сейчас не справа от Никольской, а слева; следовательно, древний собор находился на склоне горы, частично занятом сейчас городскими домами. Чертеж дает основание для дальнейших археологических поисков древних фундаментов Спасской церкви XII в., впрочем едва ли успешных.

6. Прочие постройки XII в. и позднейшего времени в изображении чертежа 1715 г. Для остальных построек города домонгольской эпохи чертеж не дает новых существенных фактов. Успенский собор (№ 70) изображен уже с угловыми контрфорсами. Любопытно, что Дмитриевский собор (№ 57) показан трехглавым (две задние главы очищены рисовальщиком), да и вообще он изображен совершенно не реально, — это очень расплывшееся здание, лишенное при этом характерных «полетных» пристроек,

¹ И. Дмитриевский. О начале Владимира, что на Клязьме. СПб.‚ 1802, стр. 29.

² Топографическое описание города XVIII в. у Н. Ушакова. Спутник по г. Владимиру, стр. 131.

- 171 -

хорошо известных по изданным у Строганова и Н. В. Малицкого рисункам собора. Вряд ли на основании изображения чертежа можно ставить вопрос о позднейшем (после 1715 г.) возникновении этих частей здания. Напротив, собор Рождественского монастыря (№ 53) изображен весьма точно: мы видим его паперть, башнеобразную пристройку юго-западного угла; только двухэтажная пристройка с северной стороны, в действительности более низкая, чем собор, ошибочно подведена под общую с собором кровлю.¹ Особенности композиции этого участка чертежа (см. выше), заставившие изображать монастырь в непропорционально крупном масштабе, позволили дать очень реальное изображение здания и его подробности; рисовальщик смог даже показать веревку от колокола, спущенную с монастырской колокольни. Собор Княгинина монастыря (№ 78) дан в виде готовой схемы; чертежник внес его в план как условный знак и, поспешив, изобразил трехглавым, но потом, очевидно, сверившись с натурой, подчистил две главы и оставил одну.

Так же схематично, к сожалению, изображена церковь Вознесенского монастыря (№ 116), упоминаемого в летописях уже под 1197 г., и Федоровского монастыря (№ 7), основанного, по некоторым данным, кн. Андреем.²

Из построек позднейшего времени обращает на себя внимание шатровая церковь Рождественского монастыря (№ 54), до сих пор неизвестная.³ Из прочих культовых построек, не перечисляя тех из них, которые изображены явно схематично, некоторый интерес представляют деревянные церкви с двухскатным верхом (ц. Воскресения за р. Лыбедью, № 117; ц. Сретенья за р. Клязьмой, № 104; трехглавая ц. Иоанна Богослова, № 20).

Подавляющая масса гражданских построек города представлена, притом довольно условно, несомненно деревянными домами посадского населения, крытыми на два ската.⁴ Все посадские дома одноэтажны. Двухэтажны только здания правительственных учреждений — кружечная изба (№ 105), воеводский двор (№ 58), патриарший приказ (№ 63) и некоторые из поповских домов соборного причта. Печать бедности и однообразия лежит на общем облике «града Владимира».

В начале XVIII в. город сохраняет еще полностью свой феодальный характер. Это впечатление усугубляется еще и самими художественными приемами чертежника, занявшего центральную треть чертежа преувеличенным изображением собственно «града» — владимирского деревянного кремля, придав специфический облик всему городу. Стены кремля рисовальщиком выпрямлены, почти все башни сделаны одинаковыми, — с шатровыми верхами и двумя рядами окон; один ряд окон — только у проездных башен Торговой (№ 35) и Ивановской (№ 25), украшенных гербами, и у «потайнишных» башен: у северной — Фроловской (№ 38), с четырехскатной кровлей, и у южной — за Дмитриевским собором (№ 30). В кремле озеро, огражденное тыном, — источник воды на случай осады (№ 46). В северной же половине кремля сосредоточены и осадные дворы. Ни одного посадского двора здесь нет, только в восточной половине этой

¹ Ср. рисунок собора у Мартынова (Русская старина, вып. III).

² В. Доброхотов. Древний Боголюбов город, стр. 97—99. Церковь была перестроена Грозным.

³ Это, очевидно, церковь Александра Невского на воротах монастыря, построенная на средства епископа ростовского Ионы; к его же времени, очевидно, относится и роспись заложенных «святых ворот», сейчас заштукатуренная (Мартынов, Русские достопамятности, т. III, М., 1880).

⁴ Еще в середине прошлого века на главной улице города и в центре его западной части стоял деревянный дом с волоковыми окнами, резным коньком и подзорами (ВГВ, 1850, № 1, стр. 2.)

- 172 -

северной части, за дорогой, ведущей к Фроловской башне, расположены четыре монастырских слободы. Из военно-крепостных черт Владимира нужно отметить «соборную сторожевую слободу», в которую ведет дорога в нижней части чертежа (№ 115). Южная половина кремля занята Рождественским монастырем, соборами, несколькими церквами, многочисленными дворами соборных попов; здесь же несколько осадных дворов, затем правительственные учреждения: воеводский двор (№ 58), патриарший двор (№ 69), приказная изба (№ 66), патриарший приказ (№ 63) и, наконец, у Торговых ворот — тюрьма, изображенная в виде простого острога квадратной формы без кровли, с будкой дозорного часового наверху (№ 62). С юга к стене кремля примыкает государев сад (№ 31). Таков облик средней части города Владимира в XVIII в.; эта система заселения кремля возникла, конечно, не в XVIII в; она имела место, по крайней мере, в XVI—XVII вв.

Особенностью планировки кремля, равно как и боковых торговой и посадской частей города, является стихийная застройка городской территории; некоторую закономерность можно ощутить только в кремле. Улицы, показанные на плане, за исключением большой дороги, перерезающей город посредине, не совпадают с современными улицами; кроме большой дороги, параллельных ей улиц нет, все улицы направляются или к ней или от нее. Собственно улиц в городе и вовсе нет, ибо улица предполагает образующие ее ряды построек. Это по существу «дороги», которые, в качестве дорог, не имеют собственного имени; их отличие друг от друга выражается лишь в том, куда и откуда они ведут: «дорога ис посацких слобод в город», «дорога круг города рвом», «дорога от тайнишних ворот на большую дорогу» и т. и. Правда, в некоторых наиболее застроенных участках дороги все же образуют улицы, но сама застройка настолько неустойчива и не прочна, что дорога так и остается дорогой. Если так дело обстоит в начале XVIII в., то нет решительно никаких оснований вносить в древнюю топографию города тех планомерных фигур кварталов, которые с плана 1769 г. перенес Бунин в свой план города XII в.

Восточная часть города, как указывалось выше, совершенно лишена каких-либо следов укреплений. Чертеж рисует очень слабо населенный городской участок: здесь даны лишь редкие группы посадских домов и восемь церквей и монастырей. Город по существу кончался р. Лыбедью, но в чертеж, в его левом верхнем углу, внесены и Федоровский монастырь и Церковь Михаила архангела. (дер. Архангеловка) и даже конец с. Красного (№№ 1, 2, 7). Такое же редкое посадское население и в Залыбедской части города; здесь помещено одно из двух «промышленных заведений» города — винокурни (№ 9).

Внутри земляных валов западной золотоворотской части, к северу от большой дороги, в районе нынешней торговой площади, помещался торг, куда из города попадали через Торговый мост и торговую башню (№№ 71 и 35); здесь тянутся два «порядка» «кузнешных рядов» (№ 74), стоит таможня (№ 73), земская изба (№ 83), расположены торговые лавки (№ 84); за большой дорогой — еще два ряда лавок около Пятницкой церкви (№ 90) и «пищая изба» (№ 89). Остальное пространство занято посадскими и «разных чинов людей» дворами. В земляном городе имелось три церкви (Николы Златовратского, № 88; Никиты с трапезой на самом валу,  80 и 87; Пятницкая на торгу, № 91), три монастыря (Княгинин,  78; Георгиевский, № 94; Спасский Златовратский, № 96); между Спасским монастырем и Козловым валом помещался патриарший сад (№ 97).

За Золотыми воротами — пригородные посадские и бобыльские слободы, а в них несколько деревянных слободских церквей; любопытно отметить, что ямская слобода (№ 113) с Ямской избой (№ 109) начиналась

- 173 -

сразу же за Золотыми воротами, как это указывают и письменные памятники. У Золотых же ворот стояла Кружечная изба (№ 105) и квасоварни (№ 101) — второе и последнее «промышленное заведение» Владимира начала XVIII в. В городе было три моста — из них два крепостных через рвы (№№ 71 и 21), третий — «через ручай» к церкви Сретения на берегу р. Клязьмы (№ 103). Через саму Клязьму и через Лыбедь нет никаких мостов, кривые «дороги» города подводят к бродам через Лыбедь и упираются в Клязьму.

Такова очень немногословная, но красочная картина города конца XVII — начала XVIII в., которую дает чертеж 1715 г. Это город скудных посадских и бобыльских слобод, многочисленных церквей и монастырей, с маленькой торговлей и «промышленностью», заключающейся в квасоварне, винокурне и кузнечном ряду. Этот облик города, нарисованный сухим пером чертежника 1715 г., резко противоречит тому облику, который рисовался благонармеренными патриотами города в их «научных трудах», помещавшихся на страницах губернских ведомостей и изданий архивной комиссиии.

N. VORONIN

LA TOPOGRAPHIE SOCIALE DE LA VILLE DE VLADIMIR AUX XII—XIII^e SIÈCLES ET LE «PLAN» DE 1715

Résumé

Le «plan» de Vladimir ici publié doit être daté de 1715; il donne plusieurs nouveaux faits concernant la topographie de la ville, qui permettent de retracer d’une manière très complète l’histoire de son développement aux XII— XIII^e siècles.

1. Bien avant Vladimir Monomaque, aux IX—X^e siècles, il existait sur le futur emplacement de la ville de Vladimir une importante localité habitée par des artisans et des marchands, qui occupait évidemment la partie basse orientale des hauteurs bordant la rivière Kliazma.

2. Les événements qui marquèrent la fin du XI^e siècle (lutte avec Oleg Sviatoslavic pour l’hégémonie dans le pays de Suzdali) engagent Monomaque à construire entre 1098 et 1108, sur les hauteurs avoisinantes, une ville forte qui reçut plus tard le nom de ville «Pečernij». C’est la partie moyenne des fortifications de Vladimir, qui constituait à l’origine une forteresse fermée indépendante de la ville.

3. Sous le règne de Monomaque, de Jurij et d’André, la résidence princière, la cour, se trouve à côté de la forteresse habitée par les citadins sur les hauteurs ouest des rives de la Kliazma, comme l’atteste la distribution des plus anciens édifices cultuels de la ville (église du Sauveur et de S^t Georges).

4. En conséquence, les fortifications élevées par André entourent en premier lieu la partie ouest de la ville, où réside le prince, et c’est là que s’ouvre la principale porte de la ville — la porte d’Or. C’est de ce temps que datent aussi les remparts de la partie Est de la ville et la porte Est — la porte d’Argent.

5. Les révoltes de 1177 et 1185, suivies de l’anéantissement des vieux boyards par Vsevolod dans toute la principauté et de la ruine de leur pouvoir à Vladimir permirent de transférer la cour princière dans la ville moyenne. Mais là aussi la partie de la ville ou réside le prince est fortifiée: les cours princière et épiscopale sont entourées par le rempart de la citadelle, qui occupe l’angle sud-ouest de la ville moyenne.

- 174 -

6. Afin de prévenir une nouvelle opposition possible de la part de la population urbaine ayant des rapports avec le négoce et des marchands, le marché de Vladimir est transféré sous Vsevolod de la partie basse de la ville, le «podol», sur la «montagne» du prince dans la ville moyenne.

Pour terminer, l’auteur passe en revue les données du plan relatives à certains monuments architecturaux de Vladimir datant des XII—XVII^e siècles.

СПИСОК ПРИНЯТЫХ СОКРАЩЕНИЙ

С Вашими замечаниями и предложениями можно зайти в Трактиръ или направить их по электронной почте.
Буду рад вашим откликам!