Русский город
Архитектурно-краеведческая библиотека
С. Томсинский, А. Тимофеевский Предметы скандинавского происхождения из культурного слоя Угличского кремля
Сканирование - Юлли, OCR и подготовка текста к HTML-публикации на сайте Halgar Fenrirsson по
Сообщения Государственного Эрмитажа. Вып. 57. 1997 г.
Деление на страницы сохранено. Номера страниц проставлены внизу страницы. (Как и в сборнике)
Угличская археологическая экспедиция Государственного Эрмитажа за несколько сезонов работы ощутимо пополнила фонды музея разнообразными материалами, характеризующими культуру одного из древнейших русских городов Верхнего Поволжья, от времени его возникновения до XVIII—XIX вв. Особое место в угличской коллекции занимает небольшая, но достаточно представительная группа предметов скандинавского происхождения из раскопок 1992—1996 гг. Для историков и археологов значение этих находок определяется прежде всего тем, что они включают Угличское Поволжье в число регионов, затронутых процессом становления древнерусской государственности еще в X в. Отсутствие аналогичных предметов в эрмитажном собрании и хорошая сохранность делает их ценными экспонатами, характеризующими взаимодействие различных культурных традиций на территории Восточной Европы в эпоху раннего средневековья.
Все находки, о которых речь пойдет ниже, происходят с одного небольшого участка в юго-восточной части мысовой площадки кремля, где, очевидно, до основания древнерусского города Углече Поле находился могильник обитателей поселения, расположенного на верхних береговых террасах Волги. Остатки культурного слоя этого поселения в настоящее время сохранились только под бетонными плитами набережной в северной части мысовой плошали и под музеефицированными руинами дворца удельных князей XV в. [8, с. 232-235; 9, с. 69-74; 10, с. 27-31: 11. с. 31-32]. Что касается могильника, то его разрушение относится к XI—XII вв., когда вдоль Каменного ручья, по восточной границе площадки, прошла линия укреплений, и участок перед ними начинает застраиваться жилыми и хозяйственными сооружениями (рис. 1). Следует отметить, что исследовать этот участок кремля до последнего времени можно было только небольшими площадями из-за существующих здесь зеленых насаждений и линий коммуникаций. Именно находки 1992—1996 гг. позволяют поставить вопрос о расширении площадей раскопок по согласованию с Угличским историко-художественным музеем.
Три из четырех предметов скандинавского происхождения из Угличского кремля — наконечники ножен мечей. Первый наконечник (шурф № 12, 1992 г.), в настоящее время хранится в Угличском музее. Наконечник бронзовый, массивный, с каплевидной ножкой, завершение обломано. На обеих сторонах помещено изображение борющихся переплетенных чудовищ, характерное для стиля Еллинг (870-е — 1000-е гг.) С одной стороны изображение сильно затерто, очевидно, из-за длительного использования (рис. 2, /). Ближайшей аналогией наконечнику из шурфа 1992 г. является неоднократно опубликованный наконечник ножен меча из Даниловки, причем сходство настолько значительно, что оба предмета могут быть признаны происходящими из одной мастерской [2, с. 49; 13, р. 64; 14, 5.40; 1, с. 104, 115]. Предложенная Н. В. Енносовой для массивных наконечников датировка началом XI в. представляется небесспорной. Если аналогичные по композиции ажурные наконечники бытовали в первой половине — середине X в., то для массивных наконечников, очевидно,
- 28 -
Рис. 1. Распределение находок скандинавского происхождения в раскопах и шурфах 1992—1996 гг.:
1 — участок А, раскоп № 8; 2 — участок Б, раскоп № 8; 1993 г., 3 — раскоп № 9, 1994 г.;
4 — раскоп № 10; 1995 г.; 5 — шурф № 12, 1992 г.; 6 — шурф № 2, 1986 г.;
7 — шурф № 3, 1987 г.; 8 — шурф № 4; 1987 г.; 9 — шурф № 5, 1988 г.
- 29 -
Рис. 2. Предметы скандинавского происхождения из Угличского кремля:
1 — наконечник ножен меча, раскопки 1992 г.; 2 — наконечник ножен меча, раскопки 1993 г.;
3 — наконечник ножен меча, раскопки 1994 г.; 4 — круглощитковая бронзовая фибула, раскопка 1995 г.
- 30 -
нельзя исключить датировку более близкую, т. с. вторую половину X — начало XI в. [1, с. 104].
Поскольку раннесредневековой скандинавской орнаментике посвящена большая литература, вряд ли есть смысл подробно рассматривать семантику изображения на наконечнике из раскопок 1992 г. Достаточно напомнить, что социально-психологическая насыщенность образа змея – дракона – корабля в скандинавском искусстве эпохи викингов исключительно велика [3, с. 129].
В 1993 г. на участке А раскопа № 8, заложенного в 7,5 м к северу от шурфа № 12 1992 г., в 5 пласте культурного слоя, под остатками сгоревшей наземной срубной постройки, датируемой стратиграфически первой половиной XI в., был обнаружен второй наконечник ножен меча (рис. 2, 2). Этот наконечник из бронзы ажурный, с изображением птицы; завершение также обломано, как и на наконечнике 1992 г., на поверхности сохранялись следы серебрения. Аналогичные наконечники П. Паульсен датировал X—XI вв., Н. В. Енносова — первой половиной X в. [14, S. 23, 24; 1, с. 104, 113]. Аналогии известны в камерных могилах Бирки. Территориально наиболее близкой аналогией оказывается наконечник ножен из погребения Тимеревского могильника, датированный автором раскопок тем же временем [6, с, 63, рис. 36, 4].
Третий наконечник ножен, хорошо сохранившийся, ажурный, бронзовый, с изображением зверя в стиле Еллинг (рис. 2, 3), был найден в раскопе № 9 1994 г., в яме № 59, среди обгоревших камней, вместе с неправильной эллипсоидной бусиной голубовато-серого стекла, сердцевидной поясной бляшкой с отверстием в центральной части, плоским сланцевым пряслицем и челюстью бобра. Все перечисленные выше предметы, очевидно, попали в яму из разрушенного погребения. Точной аналогией описанному оказывается наконечник с о. Готланд, опубликованный П. Паульсеном и датированный X—XI вв. [14, 8. 54, 55, 142]. Аналогии сердцевидной поясной бляшке в Тимеревском могильнике (погребение № 282) датированы X в. [5, с. 107],
Характеризуя наконечники ножен мечей из Углича в целом, следует помнить о всех разнообразных функциях меча в культуре викингов. Наконечник ножен, как неоднократно отмечали исследователи, магической силой изображений хранил клинок от вредоносных воздействий. Утрата ножен могла, но крайней мере частично, лишить меч магической силы [1, с. 108; 4, с. 293]. Надо полагать, большое значение, придававшееся владельцами мечей этим предметам, определило их присутствие в погребениях могильника на мысовой площадке Угличского кремля. Кстати, известны и находки мечей без наконечников ножен в курганных могильниках, и погребения, в которых, при отсутствии самого клинка, находился наконечник ножен [7, с. 167].
Раскопки 1995 г. на этом же участке мысовой площадки кремля дали новые находки, свидетельствующие о присутствии скандинавов в Угличском Поволжье. Прежде всего, это круглая односкорлупная золоченая фибула с серебряным колечком из рубчатой проволоки (рис. 2, 4). На лицевой стороне в высоком рельефе домешено изображение трех звериных (медвежьих?) голов, соединенных полудугами и наложенных на плетеный треугольник с „перевязанными" вершинами. Позолота, некогда покрывавшая всю лицевую поверхность фибулы, сохранялась только по фону, что, однако, не лишает изображение выразительности. Композиция может интерпретироваться как магическое заклинание, воплощенное в бронзе, обеспечивающее владельцу благополучие и соотносящееся с идеей вечности. Ближайшей аналогией, угличской фибуле является фибула из Михайловского могильника в Ярославском Поволжье; в Скандинавии и Восточной Европе находки фибул с подобной композицией немногочисленны [12, с. 78]. Фибула обнаружена в перекопе, нарушившем одно из погребений могильника X в. В глубокой траншее перекопа был также обнаружен серебряный дирхем со следами пребывания в огне, очевидно, происходящий из этого же комплекса.
Завершая перечень скандинавских находок из Углича, следует упомянуть еще о косточке с руническими знаками из раскопа № 10 1995 г. Этот предмет достоин специальной публикации как первый памятник рунической эпиграфики в Угличском Поволжье.
Предметы, которым посвящена настоящая статья, принадлежали одной из групп скандинавов, проникших в этот регион в первой половине — середине X в., скорее всего, с северо-запада, из Поволховья или Приладожья. По крайней мере, часть представителей этой группы, судя по находкам 1992—1996 гг., отличалась достаточно высоким социальным статусом, принадлежала к дружинной знати. Таким образом, один из импульсов балтийской культуры достиг в эпоху первых киевских князей Угличского Поволжья. Насколько значителен был балтийский компонент в культуре раннесредневекового поселения на месте Угличского кремля и древнерусского города Углече Поле на начальном этапе его существования, еще предстоит уточнить. Однако, память о деятельности дружинной группировки, к которой принадлежали владельцы интересующих нас предметов, сохранялась в местном топонимическом предании об основании Углича в 937—941 гг. неким Яном Плесковичем, „сродственником" княгини Ольги и княжеским данщиком. Предание это известно по письменным источникам с 1620-х гг. Не вдаваясь подробно в его анализ (это задача самостоятельного исследования), нельзя не обратить внимания на хронологическое совпадение датировок наконечников ножен мечей и деятельности легендарного Яна в Угличском Поволжье. Во всяком случае, в экспозиции Государственного Эрмитажа скандинавские находки с территории угличского кремля будут не
- 31 -
только представлять прикладное искусство Скандинавии эпохи викингов вместе с другими предметами североевропейского происхождения, в том числе и более эффектными, как, например, вещи из Гнездова или известная фибула из Ельца. Угличские наконечники ножен мечей и фибула приоткроют перед посетителями музея одну из неизвестных доселе и пока еще загадочных страниц истории Верхнего Поволжья.
1. Енносова Н. В. Ажурные наконечники ножен мечей X—XI вв. на территории Восточной Европы // История и эволюция древних вещей. М., 1994.
2. Корзухина Г. Ф. Из истории древнерусского оружия XI в. // СА. 1950, 13,
3. Лебедев Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе. Л., 1985.
4. Лебедев Г. С. Этюд о мечах викингов // Л. С. Клейн. Археологическая типологий. Л., 1991.
5. Мальм В. А. Поясные и сбруйные украшения // Ярославское Поволжье X—XI вв. М., 1963.
6. Недошивина Н. Г. Предметы вооружения из Ярославских могильников // Ярославское Поволжье X—XI вв. М., 1963.
7. Недошивина Н. Г. Предметы вооружения, снаряжения всадника и верхового коня Тимеревского могильника // Материалы по средневековой археологии Северо-Восточной Руси. M., 1991.
8. Томсинский С. В. Результаты изучения культурного слоя кремля г. Углича в 1985—89 гг. // Памятники истории и культуры Верхнего Поволжья. Горький, 1990.
9. Томсинский С. В. О результатах археологического изучения угличского кремля в 1985—92 гг. // Опочининские чтения. Мышкин, 1993.
10. Томсинский С. В. Углече Поле в XII—XIII вв. // Исследования и материалы по истории Угличского Верхневолжья. История, архитектура, живопись, документы. Вып. 3. Углич, 1993.
11. Томсинский С. В. Работы Угличской Экспедиции в 1993—1994 гг. // Государственный Эрмитаж. Отчетная археологическая сессия. Июнь 1995 года. Тезисы докладов. СПб., 1995.
12. Фехнер М. В. Внешнеэкономические связи по материалам Ярославских могильников // Ярославское Поволжье X—XI вв. М., 1963.
13. Ame T. La Suéde et L'Orient. Uppsala, 1914.
14. Paulsen P. Schwertortbänder der Wikingerzeit. Stuttgart. 1953.
С Вашими замечаниями и предложениями можно зайти в Трактиръ или направить их по электронной почте.
Буду рад вашим откликам!
 |
