Русский город
Архитектурно-краеведческая библиотека

Б. Тихомиров

[рец. на:] А. Н. СПЕРАНСКИЙ. Очерки по истории Приказа каменных дел Московского государства

OCR и подготовка текста к HTML-публикации на сайте Halgar Fenrirsson по
Б. Тихомиров. [рец. на:] А. Н. СПЕРАНСКИЙ. Очерки по истории Приказа каменных дел Московского государства, РАНИОН, Институт истории; М. 1930, с. 221 + 1 // Историк-марскист, вып. 22, 1931 г.
Деление на страницы сохранено. Номера страниц проставлены вверху страницы. (Как и в сборнике)

Исследование Сперанского представляет собою попытку осветить один из малоизученных моментов истории Московского государства XVI—XVII вв. Содержание книги охватывает собой значительный круг вопросов: историю возникновения Приказа каменных дел в XVI в., мобилизацию каменщиков и кирпичников на посадах и их правовое положение, строительную деятельность первых Романовых, организацию труда и внутреннее деление кирпичников и каменщиков по квалификации, сложение аппарата приказа и причины его ликвидации в начале XVIII столетия.

В основу монографии легла проработка архивного материала, главным образом столбцов Разрядного приказа, Оружейной палаты, приказных дел старых лет, приказных дел новых лет и некоторых других; Однако несмотря на это, работа не производит впечатления свежести и за исключением кое-какого нового фактического^: материала не вносит чего-лтбо существенного в понимание положения и развитая древнерусского ремесла. Исследование Сперанского преследовало цели «продолжить монографическое изучение приказов, начатое Н. П. Лихачевым, И. Гурляндом, С. А. Белокуровым, А. И. Яковлевым, С. К. Богоявленским и др.» (с. 5)¹.

¹ Имеются в виду, очевидно, следующие работы: Н. П. Лихачев, Разрядные дьяки XVI в., Спб. 1908; И. Я. Гурлянд, Приказ великого государя тайных дел, Яр. 1902; С. А. Белокуров, О Посольском приказе, М. 1906; А. И. Яковлев, Приказ сбора ратных людей, М. 1917; С. К. Богоявленский, О Пушкарском приказе (сб. в честь М. К. Любавского), П. 1917.

- 179 -

И действительно эта работа является продолжением указанных монографий не только с точки зрения тематики, но и с точки зрения общей им методологии. Для буржуазной историографии последнего времени характерно стремление избегать постановок методологических проблем и попытки скрыть свою буржуазную, враждебную марксизму, сущность под прикрытием якобы об'ективного изложения исключительно одного конкретно-исторического материала. Для Сперанского эта черта крайне характерна. Не менее интересно и другое обстоятельство, на которое обращает внимание сам автор в своем предисловии: «Выбор для изучения материалов, относящийся к рабочим каменностроительного и кирпичного дела, вне какой-либо иной профессии, определился состоянием архивных фондов, так как только для данного разряда записных рабочих представлялось возможным подобрать сравнительно значительный материал» (с. 4).

Нам думается, что выбор темы исследования должен определяться не только состоянием архивных фондов. Для историка-марксиста определяющее значение имеет актуальность темы, степень ее связанности с современной классовой борьбой пролетариата, ее место в общем ходе исторического процесса.

Однако мы не хотим сказать, что вопрос о труде каменщиков и^: кирпичников в XVI—XVII вв. не имеет для нас подобного интереса. Но интерес этот определяется не стремлением проследить «особенности сложной системы центрального административного управления, сложившегося в Московском государстве к концу XVI в. и развивавшегося в течение первых трех четвертей XVII в.» (с. 5), как думает Сперанский, а той связью, которая имеется между процессом сложения кадров строительных рабочих и процессом образования «предпролетариата» крепостной России.

Как показал М. Н. Покровский в части первой «Очерков русской культуры», рост общественного разделения труда в XVI в. приводит к выделению ремесла из натуральной домашней промышленности крестьян и к образованию класса деревенских ремесленников. В XVII в. мы уже имеем налицо ряд производственных центров, где ремесло разлагается и превращается в домашнюю систему капиталистического производства, а в дальнейшем и в мануфактуру. Таковы села^: Лысково, Мурашкино, Павлово, Ворсма, Богородское, Кимры, Холуй, Лейково, Иваново, Дунилово, Клементьевское и др. В конце XVI в. — первой половине XVII в. мы наблюдаем явления роста «перехожего» ремесла и крестьянского отхода в города и промышленные села. В нижегородских слободах мы встречаем, например, выходцев из деревень самых различных уездов: плотника и кузнеца из Юрьевского уезда, прядильщика-крестьянина помещичьего села Селезенова, Переяславль-Рязанского уезда, кузнецов из с. Княжнина, вотчины кн. А. И. Воротынского и т. п. Не разобравшись в росте товарно-денежных тенденций, проявившихся на фоне натуральной основы крепостного хозяйства, не выяснив момента крестьянского отхода в города, появления в деревне ряда селений, специализировавшихся в каменном и кирпичном деле, нельзя было ответить на первый и главный вопрос исследования: откуда взялись кадры рабочих каменностроительного дела? Наш автор просто решил, что «искать этих рабочих нужно было в первую очередь конечно на посадах» (с. 29). Но откуда они взялись на посадах, когда и как получился переход от деревянного к каменному строительству, на это мы не найдем ответов в исследовании Сперанского. Если высококвалифицированные мастера в XV в. большей частью принадлежали к числу иноземцев, то основная масса строителей была туземной. Грамота 1550 г., разрешая беспошлинный пропуск плотов ярославского Спасского монастыря с известью, сообщает о каменном строительстве, в котором участвуют монастырские крестьяне; они же ломают камень для монастырского строения на р. Сухоре в 1627 г.²

Из игнорирования деревни как источника роста ремесленной рабочей силы вытекает и другой недостаток исследования. Сперанский не обратил внимания на историческую преемственность и значение плотнического опыта в деле развития каменностроительного дела, а между тем этот момент весьма существенен и нашел себе отражение в архитектуре древних церквей. Плотничество же в основном было деревенским ремеслом.

Делая этот упрек Сперанскому, мы хотели показать, чего мы не нашли в его работе и что, по нашему мнению, должно было бы быть в ней, если бы автор стоял на методологически правильных позициях.

Теперь обратимся к тому, что имеется в работе.

Прежде всего постараемся представить схему истории Приказа каменных дел словами самого автора: «В таких чертах рисуется постепенное разложение в начале XVIII в. той централизованной системы казенного каменностроительного и кирпичного дела, которая была создана в конце XVI в. Вызванная к жизни экономическим кризисом второй половины этого столетия, она развивалась и крепла до тех пор, пока развитие рынка и связанное с ним привлечение рабочей силы в расцветавшие посады не сделали эту систему излишней. С 70-х годов XVII века и начинается постепенное разложение старых принципов, быстро идущее вперед до конца 90-х готов, когда под влиянием новых хозяйственных затруднений выясняется необходимость вновь вернуться к централизации. Начинается та нервная и часто непоследовательная организационная суетливость петровского правительства, которая во всех областях то возвращается к практике XVI в., то настойчиво проводит новые тенденции. Эта борьба в каменностроительном деле и приводит в конце концов к организации широкой правительственной помощи владельцам производственных предприятий и к установлению новых форм ремесленных организаций, оставлявших за правительством привычную возможность принудительного использования рабочей силы ремесленников» (с. 208).

² Исторические акты ярославского Спасского монастыря, изд. И. Вахромеевым, т. I, М. 1896, с. 16 и 157-158.

- 180 -

Таким образом исходным моментом в организации приказа Сперанский считает экономический кризис второй половины XVI в. По его словам, это было время, когда увеличивалось число каменных построек, возводившихся по инициативе правительства на казенные средства (с. 21). В чем же причины этой оживленной деятельности правительства? Сперанский отвечает: «Военные потребности государственной обороны, потребности широко развернутого дворцового хозяйства, интересы торговых людей — все это требовало от правительства содействия развитию каменного дела» (с. 23). Недостаток в рабочей силе, связанный с запустением посадов, правительство возместило мобилизацией кирпичников и каменщиков на посадах и переводом их в ведение Приказа каменных дел, основанного, по мнению Сперанского, в 1583—1584 гг. (с. 25, 26, 28). В основе появления приказа лежит таким образом всеоб'ясняющая в буржуазной историографии причина — «военные потребности государственной обороны». Как известно «военными потребностями государственной обороны» объяснялось со времен Б. Н. Чичерина вплоть до нынешних эпигонов, вроде И. И. Полосина, происхождение крепостного права в России. Теперь, этот же избитый мотив приобщен Сперанским и к об'яснению возникновения Приказа каменных дел, причем оказывается, что «одной из важных забот всех русских великих князей было укрепление границ их владений... Князь прежде всего являлся организатором военной обороны земли, находящейся под его управлением...» (с. 13). Нужно ли доказывать, насколько старо и неверно подобное утверждение, рисующее русских князей как «оборонцев», охранителей родной земли от кочевников?

Второй вопрос, вызывающий некоторые сомнения, относится к области конкретно-исторического материала: это вопрос о времени создания Приказа каменных дел. Дата 1583—1584 гг. подтверждается только выпиской из «Книги приказа каменных дел 1700 г.», сделанной в середине XVIII столетия, — «7092 год» указан в ней как год, с которого стали выдаваться жалованные грамоты «обжигальщикам, подмастерьям, подвящикам и каменщикам, по коим, велено их во всяких делах ведать в Приказе каменных дел, а в иных приказах ни в чем их не ведать» (с. 7). Грамоты же первой половины XVIII в., выданные записным кирпичникам и каменщикам ряда городов, толкуют о их службе еще царю Ивану Васильевичу Грозному. Сперанский пишет: «Изучение показаний документов XVI в. приводит таким образом к выводу, что организация Приказа каменных дел была проведена не позднее 7092 г., т. е. конца 1583 или самого начала 1584 г. нашей эры, т. к. в марте этого года Грозный умер, а некоторые из грамот были даны, как мы видели, еще от его имени» (с. 12). Указание, что тверские каменщики получили жалованную грамоту от имени Федора Ивановича, не доказывает конечно, что приказ возник «в последний год жизни Грозного», как думает Сперанский. Сперанский мог не придать особой веры рассказу Горсея: о посылке 7 тыс. каменщиков и работников для обнесения Москвы каменной стеной после нашествия Девлет-Гирея, но он не должен был пройти мимо указания Г. Штадена. Последний пишет, что при учреждении опричнины Грозный «приказал разломать дворы многих князей, бояр и торговых людей на запад от Кремля на самом высоком месте в расстоянии ружейного выстрела; очистить четырехугольную площадь и обвести эту площадь стеной на 1 саж. от земли (выложить ее) из тесаного камня, а еще на 2 саж. вверх — из обожженных кирпичей...». Здесь же были выстроены великокняжеские постройки и «все приказы», затем — поварни, погреба, хлебни и мыльни.³

Летопись (рукопись Александро-невской лавры) целиком подтверждает рассказ Штадена и указывает, что вместе с созданием опричного двора были созданы соответствующие дворцовые ремесленные организации: «на дворцех на сытном, и на кормовом, и на хлебеном учинити клюшников и подклюшников, и сытников, и поваров, и хлебников, да и в с я к и х м а с т е р о в, и конюхов, и псарей, и всяких дворовых людей на всякой обиход, да и стрельцов приговорил учинити себе особно»⁴. Организация дворцовых ремесленников повидимому была проведена Грозным по двум направлениям. С одной стороны, он взял к себе в опричнину три московских слободы: Ильинскую под Сосенками, Воронцовскую и Лыщиковскую. Из них в XVII в. была известна под старым названием только Воронцовская слобода. С другой стороны, он насадил повидимому новые слободы. Как известно, опричный двор Грозного находился между нынешним Арбатом и ул. Герцена (Никитской). Здесь же им были поселены ремесленники; часть из них могла жить и раньше. Такова слобода Поварская ныне ул. Воровского, у Арбатских ворот); Иконная (у Арбатских ворот), Плотничья (на Арбате с прилегающими переулками, вокруг церкви Николы в плотниках), Станошная или Ружейная (Ружейный пер. за Смоленским рынком), Каменная (у Смоленского рынка, в районе ц. Николы на щепах), Мельничная (за Никитскими воротами), Бронная. Все эти слободы в XVII в. принадлежали к разряду дворцовых, и не исключена возможность их организации в связи с созданием опричнины.

Мы лишены возможности лучше аргументировать свою мысль, но как бы то ни было вопрос о времени возникновения организации: дворцовых «записных» ремесленников, в частности каменщиков, может быть решен и по-другому, чем его решает Сперанский.

Лучшие главы работы, те, где автор обрабатывает фактический материал, не пытаясь делать обобщений. Особенно интересны главы V и VI, где он сообщает данные о Слободах каменщиков и кирпичников, об их торговле и промыслах, о внутренней диференциации ремесла, о Мячковской волости (по р. Москве), которая специализировалась на ломке камня. Обработка этого материала составляет несомненную заслугу автора, здесь он доказал

³ Г. Штаден, О Москве Ивана Грозного, Записки немца-опричника. 1926, с. 107-109.

⁴ Русская историческая библиотека, т. III, 1876, с. 255-257.

- 181 -

свое уменье технически овладевать им, а также хорошее знание литературы предмета. Из материалов, которые почему-то ускользнули от внимания автора, можно отметить «Росписной список г. Москвы 1638 г.» («Труды московского отделения русского военно-исторического общества», I, М. 1911), «Акты московского государства» и др., из книг и статей упущены работы Корсака, Ефименко, Орлова и др. Статья Довнар-Запольского в «ЖМНП» постоянно цитируется с ошибкой при указании номера журнала (не № 10 как у Сперанского, а № 9).

Причины ликвидации Приказа каменных дел подмечены автором в основном правильно, хотя и здесь дело не обошлось без формально-юридического подхода (напр., с. 207). К своей работе Сперанский приложил: 1) список подмастерьев каменных дел XVII в. и 2) ведомость присылки денег в Приказ^; каменных дел из других приказов.

Заканчивая наш обзор, мы должны сказать, что, будучи довольно хорошим собранием систематизированного фактического материала, «Очерки» не могут быть признаны удовлетворительными с точки зрения марксистской методологии. В них есть много фактов, но нет того, что составляет главный нерв всякого исторического исследования — нет методологии, а то, что преподносится в них в качестве таковой, — лишь старые избитые перепевы буржуазной историографии.

С Вашими замечаниями и предложениями можно зайти в Трактиръ или направить их по электронной почте.
Буду рад вашим откликам!