Русский город
Архитектурно-краеведческая библиотека

Евгений Марков

Валы защитной черты по реке Тихой Сосне

OCR и подготовка текста к HTML-публикации на сайте Halgar Fenrirson по
Евгений Марков. Валы защитной черты по реке Тихой Сосне (Местное изследование) // Труды Воронежской ученой архивной комиссии. Том 2. 1904 г.
Деление на страницы сохранено. Номера страниц проставлены вверху страницы (как и в сборнике). Орфография частично осовременена.

Русское государство зародилось не на берегу моря, не под защитою гор, а среди степей и лесов необъятной равнины, по которой бродили разныя кочевыя воинственныя племена.

Поэтому с самых первых дней государственнаго существования своего, еще в виде Киевскаго княжения, Русь была вынуждена окапываться и отгораживаться от своих хищных степных соседей. Но русская равнина была бедна камнем и железом и должна была заменять китайския каменныя стены земляными валами и дубовым частоколом. Земляные валы, несомненно, насыпались по рубежам земли русской еще при первых потомках Святослава, при Владимире Св., Ярославе Мудром, Владимире Мономахе, так как иначе невозможно было обезопасить земледельческия поселения русскаго народа от грабежа кочевников.

Рубежи государства расширялись все дальше и дальше по мере прироста сил русскаго народа, а соответственно этому расширению пределов, передвигались с течением одних рек к руслам других — порубежные валы и защищавшие их городки и другия укрепления.

В этом смысле и говорит, конечно, наша древняя летопись о построеньи городов первыми князьями: «нача ставити Володимир грады по Десне, по Выстре, по Трубежу, по Суле, по В. Стугле и насели их Словены си речь Новгородцы, Кривичи си речь Смолняны и Чудью, и Витячи. А сам воюяся с Печенеги и одолеваше их».

Стало быть и самый способ населенья этих защитных городков порубежной черты сведенцами из старых городов внутренних, соблюдавшийся при царях Иване IV, Михаиле Федоровиче, Алексее Михайловиче и даже Петре Первом, был уже выработан при Св. Владимире.

В Воскресенской летописи под 1093 г. в княжение Святополка Изяславовича, внука Ярославова и родного брата Владимира Мономаха, ясно упоминается о валах, отделявших русскую землю от Половецких степей. «И приидоша к Стугне реце и минувше Треполь, проидоша вал»; «а се Половцы идяху против нашим же, ставшим межи валома» и «изидоша стрельци из валу» ... Половцы же пришедше к валу» и т. д.

Точно также упоминаются эти двойные, повидимому, валы, и под 1095 годом, при описании переговоров Владимира Мономаха с Половцами. «А Китан ста межн валома». «И посла Володимир Словяту сь неколком дружины и с Торки межи валы».

— 116 —

В удельный период нашей истории, и особенно во время господства Татар, система защиты государственных рубежей, повидимому, была совсем запущена; по крайней мере нн при нашествии Батыя, ни при битве с Мамаем не видно, чтобы порубежные валы и городки играли какую нибудь роль, хотя система высылки в степь передовых сторожей, тесно связанная с устройством порубежных городков, еще сохранилась. Только после разгрома и покорения былых владык наших Татарских царств Казанскаго и Астраханскаго, и после объединения русских удельных княжеств в одно сравнительно сильное Московское царство при Иване IV, опять начинается систематическая и настоятельная забота об укреплении государственных границ. — Уже одно то, что с этим временем совпадает выработка подробнаго и строгаго устава о сторожевой и станичной службе, и посылка знаменитаго героя Казани князя Воратынскаго в наши так называемыя польския, т.е. степныя, украины для устройства и проверки на месте всякаго рода мер защиты государственнаго рубежа, — несомненно, убеждает в том, какое важное значенье было придано этому делу царем Иваном Грозным.

При Иване IV наш государственный рубеж с юго-восточной и южной стороны еще едва касался Воронежской губернии; передний ряд пограничных укреплений составляли города: Алатырь, Темников, Шацк, Ряжск, Данков, Епифань, Новосиль, Мценск, Рыльск и Путивль. При Федоре Ивановиче его разумный соправитель Борис Годунов выдвинул порубежную черту глубже в степь, основав вновь или возобновив города: Ливны, Воронеж, Елец, Белгород, Оскол, Курск и Валуйки... В безпокойное царствование самого Бориса и страшную годину лихолетия было уже не до защиты границ, и только при Михаиле Федоровиче опять начинаются горячия заботы правительства о безопасности пределов государства, спасеннаго с таким трудом и жертвами от внутренних и внешних врагов. Алексей Михайлович и даже сын его Федор Алексеевич деятельно продолжают развивать возобновленную Михаилом Федоровичем систему порубежных укреплений. Наша Воронежская губерния стала украйною Русскаго государства и пересеклась в разных направлениях защитными пограничными укреплениями главным образом в царствование этих первых государей Дома Романовых, так что почти все уцелевшие до нас ея памятники этого рода относятся к первой половине 17-го века. Они составляли только различныя звенья одной громадной так называемой Белгородской черты.

Петр Великий, в котором как бы сосредоточился коллективный гений русскаго народа, выкованный тяжкою годиною жестоких испытаний и опасностей, в сознаньи своей народной силы уже больше помышлял не о защите, а о расширеним отечественных рубежей, стремился к Балтике, к Каспию, к Азову; и хотя при его ближайших преемниках уставовилась по старым преданиям новая порубежная черта государства, так называемая Украинская линия, проведенная при императрице Анне Ивановне

— 117 —

более чем на 400 верст через Харьков, Полтаву и по границе Екатеринославской губернии, и также состоявшая из земляного вала, крепостей и родутов, — но уже истинная преемница Петра по духу и государственным взглядам Екатерина II-я осуществила смелые замыслы Петра, завоевав Крым и Новороссию, и обратив таким образом в вековечную порубежную черту своего могущественнаго государства — Азовское и Черное моря.

В настоящем очерке я хочу познакомить вас только с одною лучше других сохранившеюся частью Белгородской черты, проходившею по Воронежской губернии между реками Осколом и Доном, через уезды: Валуйский, Бирюченекий и Острогожский. Вся вообще Белгородская черта тянулась от больших притоков Днепра до Оки и других крупных рек. впадающих в Волгу. В черту эту входило 25 укрепленных городов, из когорых важнее других были: Ахтырск, в теперешней Харьковской губернии, Хотмышск, Карпов, Белгород, Короча, Яблонов и Новый Оскол Курской губ., затем города Воронежской губ. большею частью теперь упраздненные и обратившиеся в простыя селенья: — Верхососенск, Усерд, Ольшанск, Урыв, Костенск, Острогожск, Коротояк, Воронеж, Орлов, Белоколодск, и наконец — города нынешней Тамбовской губернии: Сокольск, Усмань, Козлов и другие.

Свободныя пространства между городами были перекопаны рвами с высоким земляным валом, укрепленвым полисадом, башнями, острожками, дубовыми надолбами; в бродах через реки был набит частик, навалены колоды с заостреными кольями, в лесах на целыя версты засечены засеки. Белгород был главным средоточием этой защитной черты, и в нем сидел старший воевода, распоряжавшийся подвластными ему воеводами остальных городков...

Белгородская черта перерезала таким образом поперек все пути татар на Русь, шляхи — Сагайдачный, Муравский, Изюмский, Калмиусский и другие. Ахтырск, Хотмышск, Карпов, Белгород поставлены были для защиты первых трех шляхов; Короча, Яблонов, Нов. Оскол охраняли Изюмскую сакму, а наш Воронеж — городки по реке Тихой Сосне; Верхососенск, Усерд, Ольшанск, Острогожск были построены с специальной целью давать отпор татарам и Нагаям, двигавшимся от Азовскаго моря по Калмиусской сакме и ея многочисленным разветвлениям. Остатки земляных валов и укреплений Белгородской черты хорошо видны до сих пор в разных местностях Курской, Воронежской и Тамбовской губерний, иногда на довольно значительном протяжении. Я лично видел эти древние валы, во 1-х, близ гор. Усмани, где они идут двойною цепью, в разстоянии сажень пятьдесят друг от друга от г. Усмани, поперек Козлово-Воронежской дороги, до больших лесов Усманской казенной дачи, в которых и исчезают, во 2-х, между Тамбовом и Козловом, проехав от Козлова станцию Сабурово, где валы эти также пересекают наискось Козлово-Саратовскую железную дорогу и идут по

— 118 —

направлению к Усмани. Но во всей подробности я объездил и осмотрел те остатки валов, которые оберегали Калмиусскую сакму, именно, валы по Тихой Сосне и ея окрестностям, перерезавшие собою все свободныя пространства между рекою Валуем и Осколом с одной стороны и рекою Доном с другой.

В этой местности было сосредоточено особенно много земляных и иных укреплений всякаго рода. Река Тихая Сосна в начале 17 века, когда окрестная страна еще в обилии покрывалась густыми лесами, была, несомненно, гораздо глубже, многоводнее и шире, чем теперь, когда она во многих местах едва пробивается сквозь целый архипелаг покрывающих ее плавней, островков, камышей, олешников, и так как река эта, начинаясь в ближайшем соседстве с р. Оскол и его притоками, течет почти прямо с запада на восток, где впадает в Дон, то она представляла собой в высшей степени удобную линию защиты, как естественный водяной ров своего рода, пересекавший своими быстринами и топями широкой проход между Доном и Осколом, текущим с севера на юг.

Опираясь на нее, и была устроена система порубежной защиты в этом опасном углу русскаго царства. Город Валуйки был уже передовым постом этого царства, так называемым, городом «за чертой», его защищало помимо искусственных укреплений трудно доступное положенье его на высокой меловой горе, между двух широких рек: Оскола и Валуя, тут же впадающаго в Оскол. Но начивая от верховьев Валуя и до самаго русла Тихой Сосны, оставалось свободное пространство ровной степи, по которому «воинские люди Татарове» легко могли пробраться к гор. Осколу и дальше в глубь Посемья. Этот опасный промежуток и был перерезан большим Ливенским валом, до сих пор уцелевшим на протяжонии более 30 верст от бывшаго города Ливенска до реки Тихой Сосны у Быковских хуторов. Я проехал вдоль него два раза, в 1887 году и в нынешнее лето.

Город Ливенск, нынешняя слобода Ливенка, Бирюченскаго уезда, построен на том месте, где обрывается высокий обросший лесом меловой хребет, тянущийся от г. Валуек, защищенный руслом реки Валуя, и откуда эта река делается узкою и мелкою. Ливенск тоже стоит на довольно крутой горе и тоже между двух речек: Валуя и Малаго Валуйчика; с 3-й стороны его отрезает от степи глубокий отвесный лог. Остатки валов и рвов теперь почти не заметны, хотя 14 лет тому назад мне еще показывали их вокруг соборной площади. Вал начинается уже за логом от последней ветряной мельницы слободы и идет сначала довольно далеко от почтовой дороги на город Бирюч, отделяясь от нея оврагом, потом подходит сажень на 50 к шляху с правой его стороны и идет почти параллельно ему верст 12. В нескольких местах насыпи вала перерезаются оврагами, прежде всего чрезвычайно глубоким яром Атаманским, потом яром «Ромодыном», очевидно, сохранившем

— 119 —

на себе имя князя Ромодановскаго, бывшаго при Алексее Михайловиче главным воеводою в Белгороде; в других местах перерывы вала сделаны для пропуска дорог; перед некоторыми из таких проездов или так называемых «вылазов» высятся большие курганы, очевидно, остатки земляных острожков, когда то защищавших эти проходы. «Баттареи наши тут были», уверял меня ямщик.

Проезды же сквозь вал, перед которыми не видно курганов, очевидно, сделаны уже в позднейшее мирное время, когда исчезла необходимость их защиты, а вместе потребовалось провести для умножившагося населения больше дорог; впрочем ряд курганов, повидимому, могильных, — провожают вас и там, где нет никакого перерыва насыпи.

Я мерил в разных местах высоту и ширину вала. К стороне шляха (к западу) он несколько шире, чем с восточной стороны, потому что на той стороне был ров, хотя и сильно заплывший теперь, но все таки еще заметный. Если итти по скату вала, то с русской стороны в нем будет от 3-х до 7-ми аршинных шагов, а с татарской стороны до 10-ти и более. По отвесу же в нем редко где будет аршина три, а больше — аршина два высоты. Вал настолько развален и растоптан, что по темени его без труда может почти везде проехать даже парная подвода, а у пяты ширина его местами доходит до 12 аршин. По моему замечанию, вал значительно понизился даже в последние 14 лет. Ливенские и другие крестьяне окрестные, у которых он отнимает непроизводительно изрядную полосу земли, очень стесняются существованьем на их полях этото древняго историческаго памятника и по возможности подпахивают его с краев.

Ливенский вал проходит очень близко от хутора Апухтина, оставляя его вправе, потом оставляет влево от себя деревню Филькино и верстах в 15-ти от г. Бирюча поворачивает довольно круто вправо, на хутор Гречишников, все больше удаляясь от почтовой Бирюченской дороги. Коломийцев, Кравцов и Ковалев хутора также остаются влево от вала. Новую 14-ти верстную почтовую дорогу, вырезанную в юго-восточном направлении от г. Бирюча к станции Бирюч Балашово-Харьковской жел. дороги, — вал пересекается на 10-й версте в хуторе Скорихине, проходя в виде околицы по самым задворкам его. К реке Тихой Сосне вал подходит верст на 8-мь правее г. Бирюча, версты 3 правее бывшаго города Усерда, почти против впаденья в Сосну реки Усерда и верст в 15 левее слободы Ильинки, ближе всего к Быковским хуторам, расположенным против Усерда на правом берегу Сосны. В Сосну вал упирается, не доходя до самой низины берега, как раз против усадьбы и мельницы Ивана Васильевича Петлина.

Из древних актов видно, что сооруженье Ливенскаго вала относится к 1637 или 1638 г., стало быть, к царствованью Михаила Федоровича. «145 году в ноябре и декабре по государеву цареву и великаго квязя Михаила Федоровича указу Федор Вахромеев Сухотин, да

— 120 —

подъячий Евсей Юрьев ездили с Оскола и с Белгорода на Калмиусскую сакму, на Тихою Сосну и на Усерд и до Сосны и до Дону и на Ольшанское Городище и к реке Валуйке и к Валуйскому лесу...... и всяких крепостей досматривали».

Вследствие этого объезда их и были устроены, а отчасти возобновлены на старых местах почти все городки и острожки этой защитной черты: Верхососенск, Усерд, Ольшанск и друг., установлены правильныя «сторожи» и «учинены крепости», т. е. валы, засеки и тому подобное. Между прочим был насыпан и Ливенский вал. «А крепость учинить через степь, от устья р. Усерда, от города к Валуйскому лесу и к речке к Валуйке на 25 верст делать вал земляной и городки земляные, и городским людем пашни и сенные покосы за рекой Сосной будут за крепостью. А по конец Валуйскому лесу учинить острожек, а в нем быть ратным людем 200 конным» и т. д......

Городки земляные были, очевидно, там, где видны курганы перед проездами через вал и на берегу реки; а острожек «по конец Валуйскаго леса» обратился при царе Федоре Алексеевиче в город Ливенск. Таким образом насыпка вала, помимо общегосударственных целей, имела в виду и охрану от вражьяго раззоренья пашни и сенокосов защитников гор. Усерда.

Направленье вала, несомненно, было сообразовано с направлением Калмиусской сакмы, которая шла в этих местах с юга от Крымскаго переката к Тихой Сосне, как известно из книги Большаго Чертежа, между верховьев реки Айдара с востока и верховьев рек Валуйки, Палатова, Ураевой и Уразовой — с запада. Ливенский вал стало-быть тянулся почти параллельно с Калмиусскою сакмою, и, повидимому, в недальнем разстояньи, препятствуя татарским конным шайкам свертывать с нея к Осколу. Продолжение Ливенскаго вала по левому берегу Тихой Сосны мне пришлось проследить уже с другого конца, — от бывшаго Ольшанска.

Этот старинный городок теперь обращен в слободу и называется в народе Ольшан. Я проехал к нему на почтовых из г. Острогожска, стоящаго на той же Тихой Сосне, только ниже. Только что вы выедете из нескончаемой пригородней слободы Острогожска, Новой Сотни, — сохранившей в своем характерном имени память о былом казацком устройстве Острогожска, как центра поселеннаго в его округе Острогожскаго казацкаго полка, — дорога все время пойдет левым берегом Тихой Сосны. И при въезде в Острогожск от станции Балашово-Харьковской железной дороги, и при выезде из него на Ольшанск но упраздненному теперь Бирюченскому почтовому тракту, — вы можете убедиться, что Тихая Сосна в этих местностях совсем непроходима по причине широко окружающих ее болот, озер, ериков, густейшик зарослей камыша в рост дерева и таких же густых олешников. Если и теперь через эти топи нет возможности перебраться человеку, не погрязнув по колена и

— 121 —

по пояс, то в старинныя времена об этом невозможно было и помышлять. Не даром понадобились многоверстныя ценныя дамбы, чтобы сообщаться Острогожцам через свою необыкновенно извилистую, растекающуюся во все стороны безчисленными озерками, рукавами и заливами, и совсем почти не имеющую паденья буквально «тихую» Сосну.

Острогожский городок однако был поставлен на крутом правом берегу реки, чтобы еще более обезопасить пороправу через нее в одном из резких ея колен, ближайшем к ея впаденью в Дон. Следов Острогожских укреплений теперь не осталось, но когда вы поднимаетесь по длинному въезду между двух каменных стен с моста на соборную площадь, то все показывает, что это был некогда подъем в тот укрепленный и довольно поместительный городок, который охватывал своими стенами и башнями собор и две соседния с ним церкви, помимо лавок и разных казенных складов.

Ольховые и вербовые лески очень низкорослые и частые провожают берега Сосны; на правой стороне виднеется сл. Гнилая, напоминающая своим именем всегдашний топкий характер приречной низины; на этом берегу Писаревка, именье Тулубеева, и недавно устроенный в типической помещичьей усадьбе генерала Панова, еще совсем неоперившийся женский монастырь. Верст за 12 от Острогожска спускается к Сосне по склонам леваго берега сл. Новая Осиновка, в имени которой сохранилось названье Осиноваго брода, часто поминаемаго в старинных актах. Через этот брод Татары ходили на так называемую Вязовскую сакму, повидимому, одну из ветвей соседней Калмиусской сакмы, и на Терновую поляну, быть может, теперешнее село Терновое, Коротоякскаго уезда, у северной границы Острогожскаго. Острогожск был построен скорее всего для охраны именно этого татарскаго пути на Русь, проходившаго от него всего в 12 верстах, а считая на старыя 1000-саженныя версты, всего в 8 верстах.

Впрочем распросы мои не обнаружили теперь у слоб. Осиновой никакого брода, а напротив того, обмеры, сделанные для устройства предполагаемаго земскаго моста в Осиновой, показали глубину реки в этом месте 6 1/2 аршин.

«А сакма татарская лежит через реку Сосну в Осиновом броду вверх по Сосне на Вязовскую сакму», доносили царю «досмотрщики крепостей» Федор Сухотин и подьячий Юрьев.

«А сакма татарская лежит через реку Сосну сверх реки Ольшанки и речки Тростенки подле Терноваго лесу по левую сторону через Вязовский перелаз».

Тут же досмотрщики поминают речку Острогощу, при которой стоит теперь гор. Острогожск и разъясняют, что «от реки Острогощи до отрогу Терноваго леса до нижней изголови и до «признаки, где Оскольские станичники кладут доездныя памяти, восемь «верст» (т. е. 16 теперешних).

— 122 —

Повидимому, и указанье «досмотрщиков» 1637 г. о постройке жилаго города» на р. Сосне относитея именно к г. Острогожску. И по «досмотру Федора Сухотина, да подъячаго Евсевия Юрьева и по сказке Осколян детей боярских и станичных голов и атаманов, и ездоков, и вожей, и полковых казаков — поставить жилой город, на р. на Сосне у отрогу по конец Терноваго лесу у Оскольской признаки. А служилых людей в том городе можно устроить землею и сенными покосы тысяча человек. А для береженья места, пока город устроится, надобно ратных людей 300 конных, 700 пеших. А угодья к тому городу пашня и сенные покосы вниз по Сосне к реке к Дону и вверх по реке по Сосне подле Терновскаго лесу на городской стороне за крепостью, а рыбныя ловли на р. на Сосне и на реке на Дону. А лес на острожное и на городовое дело надобно, на башни и на обламы, более 8000 бревен. А как город устроится и рекою Сосною в р. Дон судовой ход будет».

Такая близость новаго города к Дону и низовьям р. Сосны может указывать единственно на Острогожск.

Слобода Ольшан всего в 5 верстах от Осиновки. Старый город на крутой левой стороне Сосны, называется теперь Верхним Ольшаном, а выселки его на правом низменном берегу реки — Нижний Ольшан. Каждая из этих слобод имеет свою церковь, но сельское общество одно и земля у них общая. Местность стараго города очень характерна: здесь Острогожский уезд буквально отрезается от Бирюченскаго глубокою долиною реки Ольшанки и за луговою низиною ея, на гористом берегу, омываемом с востока Ольшанкою, с юга Тихой Сосной, стоит бывший город Ольшанск. С северной стороны его отрезает еще от окрестных местностей очень глубокий обрывистый овраг, впадающий в Ольшанку, так что выбор этой местности для крепостцы нашими бородатыми стратегами 17 века был вполне удачен.

Чтобы получить какия нибудь сведения об остатках стараго города, пришлось обратиться к содействию местнаго волостнаго писаря, так как учителя в Ольшанской школе не оказалось, учительница же — молодая девушка, недавно сюда определенная, а к священнику я не счел возможным обратиться после того, как он оставил без всякаго внимания и ответа мое письмо, посланное ему от имени Председателя Архивной коммиссии с приложением двух моих печатных брошюр об исторических памятниках Воронежской губ. и с просьбой сообщить имеющияся у него сведения об остатках стараго города. Волостной писарь сообщил мне несколько весьма полезных для меня сведений и снабдил меня проводником для осмотра Ольшанских древностей.

Собственно в Ольшанске сохранился только так называемый жителями «городок», — земляная возвышенность, расположенная правильным четырехугольником над очень крутым, можно сказать, неприступным обрывом берега Сосны. Тут же около городка, но вне его, стоит

— 123 -

старая каменная церковь весьма нехудожественнаго стиля, повидимому, конца 18 века, в которой вся живопись обновлева и, как мне сказали, не имеется никаких предметов древности. Насыпи и рвы, находясь в самом бойком центре поселенья, настолько затоптаны скотом и людьми, что, конечно, потеряли на половину свою высоту и глубину; тем не менее со стороны города насыпь еще поднимается, если мерить по скату аршин на 5 — на 6 вышины, и широкие рвы его еще имеют от 2-х до 3-х арш. глубины. Со стороны же реки насыпи еще очень круты и высоки, особенно с западнаго угла; шагами я измерял в разных местах его от 15-20 аршин. Длина городка вдоль по улице, т. е. с севера к югу 125 аршинных шагов, а вдоль берега с востока на запад — около ста. Внутри рвов насыпь представляет собою ровную площадь без заметнаго возвышения валов по краям; но вся эта площадь изрыта ямами и буграми, вероятно, от бывших здесь построек и покрыта мелкою меловою галькою. Уничтожению валов и других остатков старой крепости в этом «городке» много способствовало то обстоятельство, что еще не очень давно всего лет 25 тому назад, как уверял меня проводник, городок этот был занят усадьбою и домом одного из местных помещиков Хобарова, наследникам котораго и до сих пор принадлежит эта древняя земляная насыпь, втиснутая в самое сердце слободы и составлявшая когда-то главное ядро бывшаго здесь города. Каким образом такого рода местность могла перейти из рук Ольшанскаго общества в частную собственность, мне объяснить здесь никто не мог. Относительно каких нибудь находок в старом городке жители ничего не знают; только волостной писарь передал мне, что несколько лет тому назад один из здешних крестьян, копая себе мел внутри городка, выкопал какой-то белый камень с нумерами. после чего ему запретили копать далее, а куда делся этот камень — неизвестно. Впрочем показаньям жителей в этом случае доверять трудно, так как они почему то думают, что за самовольныя раскопки и находки они должны отвечать перед правительством, поэтому и боятся разсказывать о них.... Один из местных изследователой древностей В. Н. Майнов посетил Ольшан в начале 70-х годов прошлаго столетия, слышал от жителей, что в старом городке часто были находимы большие в виде кирпичей куски мела с до-Петровским изображеньем орла; один из таких камней с тавром Майнов даже видел у одного крестьянина Ольшанскаго, положившаго его в ступени своего крыльца... Майнов уверяет также, что в обрывах вала, которые он называет эскарпами, находились «выходы из существовавшей прежде внутри скалы пещеры», и что внизу у подошвы скалы ему удалось разыскать особый выход, служивший для добывания воды и для нечаянных вылазок. Что тайник к речке несомненно был в Ольшанском городке, — это видно из строевых книг Ольшанска, но следов его мне уже никто не мог указать, так что нужно думать, что существовавший некогда выход в последнее время совсем обсыпался.

— 124 —

С высоты «городка» открывается один из самых живописных видов на Тихую Сосну и всю Засосенскую низину. Река Сосна, вообще чрезвычайно извилистая, здесь делает несколько очень крутых колен и разбивается ею же нанесенными островками и тростниковыми плавнями на множество рукавов и заливчиков, которые видны внизу с кручи высокаго берега как на ландкарте со всею своею широкою зеленою низиною, покрытою стадами скота, и с ярко освещенными солнцем безчисленными белыми хатами ниже Ольшана, что теснятся на полуостровках реки среди ольховых и вербовых порослей.

Как сторóжа за ногайскою степью, Ольшанск был поставлен замечательно умно, потому что из «городка» можно видеть как с высоты маяка на далеко в обе стороны — и теченье Сосны, тонущее в вербах и ольхах, и степную равнину. Отвесныя кручи берега над Ольшаном настолько высоки и обрывисты, что насыпи городка кажутся совсем излишним сооруженьем.

Строельная книга Ольшанска указывает на эту крутизну берега, как на одно из условий защиты: «От Ольшанскова острога по осыпи до р. Сосны 30 сажень больших, и то место круто до устья Ольшаны реки и вверх по Сосне до надолоб, что деланы от Иловскова леса к р. Сосне, все гора крутая».

Сейчас же за околицею слободы, на просторном выгоне ея, тянется вдоль по над берегом, таким же почти крутым и высоким, как и в городе, — земляной вал, уже сильно однако забитый скотиной и местами кое где совсем разваленный; тянется он на целых восемь верст до деревни Удерева, где прерывается в лесу помещиков Станкевичей. Следов рва уже почти незаметно около него, и высота его не превышает аршин 1 1/2 и 2-х, по темени же его шириною до 3-х аршин можно свободно ехать в телеге. За валом этим видны разныя другия земляныя сооруженья, — служившия, повидимому, острожками — сначала большая довольно глубокая впадина земли, обнесенная курганами и обрывками вала, несколько дальше — окруженный валами и рвами обширный четырехугольник в 130 шагов по каждой стороне, наполненный неглубокими ямами и пологими возвышениями, как-бы опавшими могильными курганами.

Проводник мой, крестьянин 55 лет, сообщил мне, что еще на памяти его жители Ольшана хоронили здесь своих покойников. Нужно думать поэтому, что здесь было старинное кладбище города Ольшанска, где хоронились его боевые защитники. Вообще весь выгон Ольшана покрыт ямами и насыпями, а дальше к северу вырезается на горизонте большой могильный курган. Три таких же кургана я видел у слободы Осиновки, слева от дороги.

А по разсказам волостного писаря, на Ольшанском полесе правой стороны р. Сосны, верстах в 6 за Нижним Ольшаном, находится целая группа больших курганов, слывущих в народе под именем «думных курганов»; около них выпахивали и выкапывали копья, стре-

— 125 —

мена, и даже раз вырыли большой глиняный котел с несколькими четвертями овса, но уже погнившаго. Где находятся найденные там предметы, — сведений я не получил. В числе «Бирюченских документов», напечатанных в XV выпуске «Материалов по истории Воронежской губ.» сохранилась строельная книга гор. Ольшанска, из которой видно, что он построен был в 1645 году, 8 лет спустя после насыпки Ливенскаго вала и уже при царе Алексее Михайловиче.

«Ольшанский острог, в нем — две башни проезжия, 5 башен глухих; все 7 башен четырехугольныя с обламами.... По Московской дороге — башня проезжая, в ней 2 моста, 3-й в клетке. В башне пищаль железная, ядро по 4 гривенки, другая пищаль полковая, медная. На мосту, в клетке, колокол вестовой».

Такие же мосты и пищали медныя или железныя, показаны во всех других башнях.

«Промежи тех башен по острогу нижние бои поделаны, а обламов и кроватей по острогу нет, катков и колья, и каменьев класть негде, и верхние бои не сечены, и острог на многих местах не заделан. Надолобы около острога деланы в 2 кобылины с налитками; тайник не копан. Казенный погреб сделан. Воеводский двор поставлен. Съезжей избы нет».

В таком полуготовом виде был Ольшанск при своем основании. Впрочем есть поводы думать, что в 1645 году Ольшанск, как и все почти порубежные городки по р. Сосне, был построен на месте еще более древняго городища. Через 33 года после 1645 г. в 1678 г. новая строенная книга г. Ольшанска уже описывает эту крепостцу более благоустроенною.

«Город Ольшанск ставлен острогом, лес дубовый, по мере около всего города и с башенными стены — 147 сажен с полусаженью; около его ров с 3-х сторон, в глубину 2 саж., в ширину тож; по городу 6 башен, в том числе 2 башни с проезжими вороты, 4 башни глухих; из города к р. Сосне тайник, вода в нем добра». По исчисленьи разных хлебных запасов, меднаго и железнаго наряду, ядер, зелья и свинцу, описанье прибавляет: «для осаднаго времени к бою приговорено по городу и по острогу — колья и каменья; около посаду крепости от р. Сосны к земляному валу надолобы на 70 саженях, а от валу до р. Ольшана плетень насыпан землею на 580 саженях, да подле того же плетня надолобы в 2 ряда; от города к земляному валу острог, по острожной стороне кровати и обламы, сверх обламов положены котки; по мере того острогу 17 сажен; в том остроге проезжия вороты; от острога до Московскаго лесу земляной вал на 1724 саженях, на валу 5 башен, в том числе башня с проезжими вороты, 4 башни глухих с крымской стороны того валу... лес дубовый, по конец валу подле лесу надолобы на 30 саженях»

Из этого описания видно, что между теперешним городком, обне-

— 126 —

сенным некогда стенами и башнями, и уцелевшим по берегу реки Сосны земляным валом, тоже снабженным в то время башнями и деревянным прикрытием, тянулся еще острог, т. е. стена из застроенных дубовых бревен. Чтобы проследить дальнейшее направленье вала, идущаго от Ольшанска к Удереву, я направился к слободе Иловской, где по разсказам жителей вал этот появляется опять. Дорога некоторое время идет по над дорогою р. Ольшанки, и я тут мог удостовериться, что река эта не даром носит свое имя, потому что вся ея сочная луговая низина покрыта островами очень рослой и густой ольхи. По этой плодородной долине стоит целый ряд сел: селенье Веретье, потом Тростенка, потом Репинка, и т. д.

И р. Ольшанка, и р. Тростенка, и Иловский лес вместе с Ольшанском упоминаются не раз в древних актах, касающихся Сосенской защитной лииии. «А на реке на Ольшанке, усть реки Тростенки под Терновым лесом на Вязовской Сакме учинить стоялый острог, а служилых людей в том острожке надобно 500 человек, коим быть, из каких городов Государь укажет, а оберегать им из того острожка Калмиусской сакмы в Осиновый, да в Вязовый брод да подле Иловскаго лесу в Чесночный брод. А сторожей на бродех надобно по 6 человек».... Остатки этого острожка на р. Ольшанке усть реки Тростенки, повидимому, не сохранились. Правда, Германов в своем известном сочинении «О распространеньи однодворческаго населенья», и В. Майнов в своей статье «Об остатках засечной сторожевой линии» (Древняя и новая Россия 1875 г. № 5) упоминают о Тростенском городище, но из слов того же Майнова видно, что остатки валов при д. Тростенке уже трудно были заметны. Чесночный же брод, очевидно, находился при терешнем хуторе Чесночном на Тихой Сосне, рядом с Удеревкой, где находятся собственно два хутора этого имени — Ближний Чесночный и Дальний Чесночный. К сожаленью, существующия названия урочищ не дают возможности вполне точно определить, где именно был Вязовский брод и перелаз, откуда начиналась Вязовская сакма.

Местность Терноваго леса должна была быть во всяком случае ближе к р. Сосне, чем теперешнее село Терновое Коротоякскаго уезда, хотя с другой стороны можно допустить, что в старину, когда леса занимали огромныя пространства, Терновый лес мог тянутся от нынешняго с. Терноваго далеко на юг. Во всяком случае ясно, что Вязовскал сакма шла несколько восточнее Калмиусской в ближайшем соседстве с Ольшанском и Осиновкою (Осиновым бродом), и при том, по восточному т. е. правому берегу Ольшанки, ибо «Вязовский перелаз», как мы видели выше, был «верх речки Ольшанки», а не ниже ея устья. Сакма эта служила, по всей вероятности, обходною дорогою татарским ордам для того, чтобы опять таки выйти дальше на большой Калмиусский шлях.

Все время слева Бирюченскаго шляха теперь, с проведением жел. дороги на Острогожск — Валуйки, совсем омертвевшаго, с порубленными

— 127 —

Екатерининскими ракитами, с полуразобранными дорогими мостами, — тянутся под разными именами леса и рощи, довольно жалкие остатки, когда-то бывших здесь сплошных лесов. Глубокия и широкия яруги, теперь уже вспаханныя, что провожают часто слева, и на половину размытыя весенними водами, — тоже оголенное днище этих былых лесов. Чем ближе к с. Иловскому, тем леса делаются сплошнее и ближе придвигаются к дороге. Деревня Глухаревка или Глуховка, сохранившая в своем названии свой былой характер глухого лесного уголка и до сих пор еще все стоит в опушке леса. Мы теперь в местности того историческаго Иловскаго леса, который тянулся, повидимому, от Удерева почти до самаго Усерда и от Тихой Сосны до р. Олшанки, где в нее впадает р. Тростянка. Терновый лес, Терновая поляна, на которые направлялась Вязовская сакма, очевидно, были только отдельными частями этого главнаго большаго леса да и сама Вязовская сакма скорее всего получила свое название от урочища Иловскаго леса, через которое она проходила, и которое называлось в отличие от других урочищ Вязовым лесом по господству в нем этого дерева...

По крайней мере, Терновый лес и Терновая поляна в древних актах, где они упоминаются, постоянно называются вместе Иловским лесом. «А от Ольшанскова острога вверх на Сосне Чесночный брод до большого долу, что вышел из Иловскаго леса из под Терновой поляны к р. Сосне пониже Толсто-Вязьевской луки, тут учинены грани меж Ольшанскова и Усерда», говорится в строенной книге Ольшанска 1646 г. Толсто-Вязовская лука дает тут, повидимому, указанье на Вязов перелаз. Еще яснее подтверждается это обстоятельство следующим выраженьем досмотрщиков Калмиусской сакмы, «а против Александрова городища в Иловском лесу поляна Терновая от городища с версту».

Тогдашния сажни, как мы выше заметили,были несколько длиннее теперешних, а версты тем более, поэтому тогдашния разстояния и разнятся от нынешних. Московским же лесом здесь, очевидно, именуется лес Удерева, к которому и теперь идет вал, и который, конечно, был тогда ближе к Ольшанску, потому что был гораздо обширнее.

Соседния с Ольшанском места, Осиновый и Чесночный броды, через которыя лазали татары на Вязовскую сакму, тоже заботливо были укреплены.

«У реки, у Сосны, у Чесночнаго брода сторожевой острожек, от города в пол-четыре версты (3 1/2 в ), с другой стороны города Ольшанска к Острогожскому у Осиноваго броду острожек от городу в 4 верстах, у того же Осиноваго броду подле реки Сосны надолобы на 98 саженях, за рекою Сосною против большаго мосту надолобов на 110 саженях, на сторожах бывают на валу у проезжей башни черкес по 10 человек, у Чесночнаго броду в острожке стоят на стороже казаков по 10 человек, переменяясь в сутки; в острожке-ж, что у реки Сосны, к Острогожскому стоят дети боярския, головы с сотнями, «переменяясь по недели».

— 128 —

В росписании сторож, сделанном при первых Воронежских воеводах в конце 16 столетия, также упоминается Вязовый брод и Терновый лес, как важные пункты для дозора станичников.

«9-я сторожа за Доном на Крымской стороне на Тихой Сосне против Вязоваго брода под Терновым лесом; а сторожи на ней 6 человек. Разъезжают те сторожи на право по Тихой Сосне через Калмиусскую дорогу, которые люди лазят в Вязов и в Каменный брод и до Усерда, а по пероезду верст в 15, а налево те сторожи переезжают вниз по Т. Сосне до Царевой пасеки, которые люди лазят Сосну ниже Ольшанска, а переезду верст с 15; от города та сторожа переезду полтора днища, а по смете верст в 90» (Ворон. акты, т. XV, стран. 82).

В позднейшей росписи сторожей, составленной на основании грамоты царя Михаила Федоровича, тоже упоминается «сторожа за Доном в Вязове от города переезду 3 днища, а проезд к реке Сосне верст с 5».

В Ольшанске, как и в других порубежных городках старой защитной черты — Усерде, Верхососенске, были поселены кроме казаков «сведенцы» из теперешних серединных, а тогда еще украйных областей России. Оттого в городе Ольшанске поминаются в древних актах улицы Калужских сведенцев, Белевских, Мценских, Корочевских, а из подробнаго перечисления жителей этих улиц видно, что там были, и Медынцы, и Веневцы, и Суздальцы, и Крапивенцы, всего около 100 дворов. Казаков же было поселено 250 человек. Полевыя и сенокосныя угодья жителям Ольшанска, боярским детям, стрельцам, казакам, отводились кругом города и за речками: Сосною и Ольшанкою, каждому разряду по особой мере. Насколько этот край в те времена был еще мало населен видно из того, какия по нашему далекия теперь местности считались тогда «угодьями Ольшанска: а угодья около Ольшанска острога, реки Олшана, Т. Сосна, Потудань, Дон от урочища и от устья Девицы на низ по Дону до Калитвы, где впали в Дон. Леса: Иловской, Терновой, по Потудани, по Калитве; по рекам и по заводам, и за Доном по озерам — рыбная ловля, а по лесам — звериные бои».

Боевая жизнь порубежной крепостцы продолжалась в Ольшанске и других городках защитной черты еще долго после царствования Михаила Федоровича. Это подтверждается строгими грамотами, которыя получали Ольшанские воеводы уже при царях Иване и Петре Алексеевичах. Опасности от нападения татар, повидимому, и тогда продолжали ещо быть обычною злобою дня.

«И жити ему Михаилу в Ольшанску с великим береженьем», наставляет напр. стольника и воеводу Михаила Петровича К......скаго царская грамота 1687 г.

«И великих государей делом промышять по городу и по острогу, и по башням и по стенам караулы, и в городе дневные и ночные сторожи держать безпрестанно, и вестовщиков в город и куда приго-

— 129 —

же посылать, и вестей про воинских людей проведывать всякими обычаи, и беречь того накрепко, чтоб воинские люди к городу и к крепостям безвестно не пришли и украдом, и обманом, в день и ночным временем над городом и над острогом и над крепостми какого дурна не учинили, Великих государей на украинские городы безвестно не пришли и не повоевали, людей не побили и в полон не поимали». «А буде почает приходу воинских людей к Ольшанску, смотря по вестям, Ольшанцев всяких чинов служилых и уездных людей собрать в город, в осаду и росписать в сотни, и на отъезжия на дальния и ближния сторожи, и в городе и в остроге по воротам, и по башням, и по стенам, по скольку в котором месте пригоже» … «и худыя места у города и у острога поделать и рвы починить, и катки по городу и по острогу покласть, и колья и каменьи на город и на острог изготовить до приходу воинских людей заранее, и совсем осаду устроить накрепко. А буде воинские люди придут к Ольшанску для годоваго стоянья большим собранием, и ему, воеводе собрався со всеми служилыми и жилецкими людьми, прося у Господа Бога милости, над теми воинскими людьми Великих Государей делом промышлять, из города и из слобод вымышляя и разсматривая всякими обычаи, чтобы милостию Божиею над воинскими людьми поиск учинить, и город и острог уберечь, и под городом, и под острогом стоять и уездов воевать не дать; да о том писати к Великим Государем, к Москве, и в полк к боярину и воеводе на скоро, для того что по указу Великих Государей велено ему боярину и воеводе по Белгородской черте городы от войны уберегать, и над теми большими воинскими людьми промысель и поиски чинить Белгородскаго полку ратными людьми».

В этой замечательной и очень обширной грамоте ярко рисуется весь тяжелый быт тогдашних жителей порубежных городков, вынужденных исполнять самыя разнородныя и тяжелыя обязанности и находиться под постоянным давлением всякаго рода начальственных запрещений, осмотров, требований.

Иловской лес, вероятно, вследствие тех естественных удобств, которыя он представлял для преграждения пути татарским набегам, — давая возможность заваливать дороги засеками на обширном пространстве, — составлял важный стратегический пункт Сосенской защитной черты. К нему шли с обеих сторон земляные валы через пустыя места, около него устраивались стоялые острожки для сторожей, к нему высылались на дозор летучия станицы...

«Другая сторожа стоит в Иловском лесу в преворотье, оберегает татарския сакмы ....... и в Черемховой и в Александров броды.

Третья сторожа стоит на конец Иловскаго лесу к Ольшанскому городищу, оборегает та сторожа татарския сакмы на Чесношной брод».

«Четвертая сторожа стоит на реке на Тростянке, оберегаеть та сто-

— 130 —

рожа татарския сакмы в Осиновый брод и в Вязовый перелаз» (Из строен. книга Усерда).

Сохранились до нас подробныя сведения, как и каким порядком, кем и где именно, — засекались засеки в Иловском лесу.

«По Государеву Цареву и Великаго Князя Алексея Михайловича всея России указу, по грамотам и по отпускам боярина и воеводы князя Григория Семеновича Куракина засечена засека в заповедном Иловском лесу Усердскими всяких чинов служилыми людьми от валу, от подлесной башми до Ольшанскова рубежа на семь верст на десять сажень, а засека сечена поперек на 40 сажен, сечена среди Иловскаго лесу». В Усердских актах 1651 года перечисляются между прочим большие и малые Усердские леса, сколько который большой лес и малые лески в длинь и поперек верст или сажней». И тогда, очевидно, прежний сплошной лес уже успел разбиться на отдельные леса. «Большой Иловский лес вопче на грани Усердские и Олшанские в длинь на пяти верстах, а поперек на трех верстах», что не сходится однако с предыдущим указаньем о засеке в этом же лесу на семи верстах десяти саженях длины. Тогдашния версты, как уже сказано, следует считать притом не в 500, а 1000 саженей, так что величину Иловскаго леса в 1651 году можно предположить по крайней мере в 35 квадр. верст.

В настоящем своем виде Иловский лес хотя и сильно вырублен, так как он принадлежит кроме слободы Иловской и Глухаревки, еще целому десятку хуторов, разселившихся когда то из Иловскаго за р. Сосну, но вообще вся эта местность представляется на глаз всюду покрытою лесною порослью. Собственно к теперешнему Иловскому лесу примыкает или близко подходят леса Шереметева (Алексеевские), Подсереднаго и другие, тоже вероятно входившие прежде в состав Иловскаго. Жители же слоб. Иловской считают теперь своего леса 2310 десятин.

В огромной слободе Иловской я нанял ямщика с тем уговором, чтобы он провез меня по всем уцелевшим валам до самой реки Сосны и потом в Усерд. Сначала мы поехали в сторону Шереметевскаго леса, и там верстах в 1 1/2 от опушки его увидели земляной вал. который идет на протяжении не более полуверсты или даже несколько менее по пустому полю и исчезает в Иловском лесу, где тянется через колючую чащу шагов на 150. В поле высота вала не велика, аршина два по отвесу, ширина на верху аршина три; но в лесу, где его не затоптал скот, вал уцелел гораздо лучше, насыпь его еще крутая и заостренная на верху, рвы хорошо заметны и высота его не менее 5-6 аршин... Рвы смотрят в сторону р. Сосны, на юг, и направление вала параллельно ея теченью; очевидно, что это продолженье Ольшанскаго вала, который прекращался, дойдя в Удереве до Иловских лесов и заменившись в лесах засеками; тоже пустое пространство, ближе к Шереметевскому лесу, которое теперь не занято валом, в прежнее время без

— 131 —

сомнения, было покрыто лесом, а промежуток между лесами тогда был, стало быть, не более длины уцелевшаго вала...

От этого короткаго вала мы сделали без дороги, пахотью, зеленями и паром длинный объезд Иловскаго леса с юга, имея все время слева слоб. Ильинку и р. Сосну, и приехали к противоположному концу леса, принадлежащаго теперь слоб. Подсередной, немного не доезжая этой слободы и уже в виду ея. Слобода Подсередная, повидимому, названа потому, что стоит под лесом, именовавшимся по старинным Усердским актам «Середним Липягом», середним Иловским лесом. Тут мы наехали на очень длинный землянной вал, преградивший нам путь и перерезывающий поперек дорогу из Иловскаго в Усерд. Вал этот начинается справа от этой дороги в нескольких саженях от опушки леса, которая в прежнее время, конечно, достигала до него, и загибает все более к югу, так что пройдя саженей 50 до дороги, влево от дороги уже идет прямою линиею на юг до самаго берега р. Сосны, на протяжении, я думаю, не менее 4-х верст. Вал этот находится уже в жалком виде; почти по всей длине своей он запахивается и засевается, хотя везде имеет еще высоту от 1 1/2 до 2 1/2 аршин. По гребню его я все время мог ехать тройкою врядь, до такой степени развалили и утоптали его. Если мерить его поперек от пяты до пяты, то вся насыпь занимает не менее 10-12 аршин в ширину, и это обстоятельство, конечно, побудило владельцев земли обратить под посев безполезный в хозяйственном смысле вал... В местах лучше сохранившихся, где вал значительно выше (до 4-х арш.) и оброс дерном, так что распахать его оказалось неудобно, хорошо еще видны рвы со стороны Ольшанска.

Не доезжая с пол-версты до реки Сосны, там где вал начинает сиускаться по пологому скату берега, мы встретили множество рабочих, усердно раскапывавших древний вал и отвозивших землю его в конных тачках куда то к берегу. На пространстве сотни-другой саженей, исторический памятник этот уже окончательно сравнен с землею. Ямщик сообщил мне, будто это земля члена Бирюченской земской Управы Петлина, и будто вал уничтожается по его приказанию.

Тем не менее окончанье вала на крутом берегу Тихой Соены я еще мог осмотреть, потому что до него пока не дошла еще работа копачей.

Вал обрывается широким и высоким курганом своего рода, как раз над дорогою, что идет берегом реки из Ильинки и Алексеевки в Усерд и Бирюч. Тут же в поле, несколько правее, ближе к Усерду, стоят отдельно три больших кургана, повидимочу, остатки былых острожков. У самой же реки, на низинах и полуостровках ея виднеется хутор Петлина, который и носит характерное название «Подвальскаго», так как действительно стоит «под валом» и, вероятно, в недалеком будущем в этом имени своем только и сохранит память о старинных порубежных укреплениях.

— 132 —

Местность, где Иловский вал примыкает к р. Сосне, хотя не так красива, как в Ольшанске, но тоже очень характерна, так как и здесь р. Сосна делает несколько крутых излучин и сама себя запруживает островками и камышами. Вправо, вверх по реке, виднеются Быковы хутора, расположенные на той стороне реки, против бывшаго г. Усерда, а влево, вниз по теченью, виднеется слоб. Ильинка; между этими двума селами идет прямою линиею, спускаясь с пологаго берега Сосны, тот самый вал, который тянется от бывшаго города Ливенска и который я описал выше.

Он идет как раз на встречу Иловскому валу, составляя как бы зареченское продолженье его. Немного левее Подвальскаго хутора видна очень своеобразная местность, — обрывистая белая гора, у подошвы которой в излучине реки, притаился чей то хуторок. Более чем вероятно, что это и есть тот «Каменный Брод» древних актов, по которому переправлялась через Сосну Калмиусская сакма.

«А на реке на Сосне, от Дону верст с 30, Каменный Брод, а в том броде лежит дорога Калмиусская», говорит книга Большаго Чертежа.

Еще точней описывают этот брод «досмотрщики крепостей» при царе Михаиле Федоровиче, Федор Сухотин и подьячий Юрьев: «от устья р. Усерда вниз по Сосне версты с две сакма Калмиусская, брод каменный, длина броду по берегу и через реку по 15 саж., берега по обе стороны сухие. А против того броду с Нагайской стороны гора меловая, а против той горы до половины реки брод мелок, а с Крымской стороны лошадь оплаветь. А сакма Калмиусская через каменный брод».

И характер местности, и приблизительное разстояние от Усерда (принимая во внимание старинныя версты), все говорит за то, что здесь было место, где Калмиусская сакма, по выражению старинных актов «перелезала Сосну». Но всего больше подтверждает мое предположение то обстоятельство, что именно в этой местности проходит защитный вал, который, несомненно, и насыпан был главным образом для того, чтобы перерезать эту важнейшую обычную дорогу татарских набегов.

В росписи укреплений, проведенных от г. Усерда, поданной воеводою Бутурлиным в 1643 г. (см. кн. Беляева: О сторожевой и станичной службе) прямо так и говорится: «Да от г. Усерда вниз по реке, по Сосне, в 3-х верстах на Калмиусской сакме, на каменном броду, за земляным валом, устроен стоялый острог четвероуголен, по стене его кругом 73 сажени, а около его ров выкопан с 3-х сторон, шириною рву 1 1/2 сажени, глубины тож, а за рвом надолобы. А от реки от Сосны рву быти не мочно, потому что гора крута гораздо».

В другом месте этой же росписи, где описываются броды и перелазы, сказано: «9-й перелаз через Сосну ниже г. Усерда на Калмиусской сакме, на каменном броду, где поставлен стоялый острог, поло-

— 133 —

жено в воду 35 колод дубовых, набитых частиком; на заречной, на Крымской стороне на берегу в ямах биты колье острое дубовое, а на русской стороне гора каменная. От города от Усерда брод 3 версты».

По грамоте 7135 г. (1627) царя Михаила Федорова, о высылке сторожей (см. Воронежские акты Второва и Александрова Дольника, кн. 2) 10-я сторожа должна была стоять «вверх по Тихой Сосне усть Усерда, против Каменнаго броду, а налево переезжать Калмиусскую дорогу до Иловскаго лесу верст с 6», что тоже вполне совпадает с местностию, о которой я говорю.

До нас дошли вполне точныя сведения о насыпке Иловскаго вала, которыя между прочим показывают, что старинныя порубежныя укрепленья наши далеко не ограничивались одними земляными насыпями, но были постоянно усиливаемы надолобами и башнями, а в большинстве случаев еще деревянной выстилкой вала и палисадами. «От г. от Усерда за р. за Усердом от изрогу большаго Иловскаго лесу сделан земляной вал во всем сполна, ров выкопан, а за рвом надолобы устроены в 3 ряда с намотками, а у того землянаго вала от изрогу Иловскова лесу, сделано 5 земляных башен ... и 6-я башня деревянная дубовая об 8 стен, поставлена на высоком месте, на кургане; верх той башни до обламов 6 сажень .... да на той же башне за вал, учинены большие проезжие вороты. И всего землянаго валу сделано от Иловскова лесу до большаго Сосенскаго плеса в прошлом в 149 и в 150, ....... 1369 саж. с 1/2 саженью и с башенными мосты, а в подошве вал с приступки толщиною 2 саж., а вверх 1 1/2 саж. без 1/2, а вверх ширина в своде дву арш. без 1/2, а во весь вал по стене побег. Да в превороте в Изовском лесу сделано землянаго валу и рву выкопано 106 саж. и обоего сделано 1454 саж. с 1/2 саж. Да в прошлом в 148 г. сделано вала при Илье Милославском 700 саж., а вверху ширины аршин, а в иных местах без 1/3 и 1/4 и арш., а побегу во весь вал нет, и бою быть нельзя. И обоего при Илье и при Омельяне сделано валу 2154 саж. с 1/4 саженью», доносил в 1643 г. воевода Бутурлин.

По береговой дороге я доехал до Усерда, всего верстах в 3-4 от вала.

В общем составе Валуйской защитной линии, важную часть которой представляет собою Ливенский вал, — большое значение имели укрепленные городки по Тихой Сосне, откуда производилось наблюденье за степью и охрана одного из трех главных исторических путей Татарских полчищ, двигавшихся на Русь, — Калмиусской сакмы. Ближайшая обязанность этой охраны лежала на городе Усерде, — который я и счел по этому необходимым посетить, предприняв описанье уцелевших остатков Валуйской защитной линии. Усерд всего в 6 верстах от г. Бирюча, который, хотя и поздее, также входил в число городков той же защитной линии.

— 134 —

В Усерд и проехать удобнее всего от г. Бирюча. Однако не следуеть думать, что станция Балашово-Харьковской железной дороги, наказываемая Бирюч, находится в этом городе или даже близко от него. От этой станции до города целых 14 верст, целая добрая почтовая станция, и ехать с вокзала в город только и возможно на почтовых лошадях. Бирюч стоит на левом, высоком берегу реки Тихой Сосны, и теперь к нему идет, через громадную подгородную слободу праваго берега Засосино, удобная каменная дамба версты в две длины, с таким же хорошим земским мостом; но в старое время переправа через Тихую Сосну в этом месте была перегорожена дубовыми надолбами по берегу, забитыми в реку сваями, протянутыми под водой цепями, а на горе того берега стенами и башнями острожка, вооруженнаго пищалями и пушками. Место стараго острожка ясно видно на городской площади, где стоит собор и рядом с ним другая церковь, как всегда бывало в тесных крепостях прежняго времени; площадь эта — довольно крутой естественный берег, который делался еще обрывистей и недоступней при глубоких рвах и высоких земляных валах; теперь валы эти и рвы уже разрыты и завалены, хотя легко можно сообразить по очертанью местности, где именно проходили они. Собор в Бирюче — огромное и богато отделанное здание, гораздо лучше Воронежскаго и многих других соборов губернских городов, совсем не по плечу такому мелкому и бедному уездному городку. Мне разсказывали здешние туземцы, что собор этот построен какими то богатыми «воинскими жителями» Резниковыми на какия то заработанныя ими «шинковыя деньги» (не откупщики ли?) и что горожане теперь очень затрудняются содержать и освещать такой обширный храм, и отапливают зимою только один небольшой придел его, запирая главный храм на всю зиму. Впрочем, проведенье железной дороги, хотя и не через самый город, а в 14 верстах от него, уже вызвало некоторое пробужденье местной промышленности, так что теперь в Бирюче действуют 4 паровых маслобойных завода и один винокуренный. Кстати сказать, герб города Бирюча — колотушка, которою в Московской Руси публичные глашатаи, или «бирючи», сзывали народ для объявленья царских указов или приказаний воевод, — дан был этому городу Великой Екатериною по очевидному недоразумению, ибо имя города происходит вовсе не от «бирюча», которых скорее всего и быть не могло в таком маловажном военном пункте, где не сидели даже воеводы, а распоряжался какой-нибудь стрелецкий голова или сотник, — а просто на просто от слова, «бирюк», т. е. волк, так как в этой степной и лесной местности волков всегда было очень много, и до сих пор в окрестности существуют «бирючий лог» и другия подобныя урочища, весьма вообще распространенныя в нашем отечестве.

Когда въезжаешь в Усерд, то сразу узнаешь место прежняго укрепленнаго городка. Хотя теперь в Усерде только 1 церковь и притом заново отделанная в изящном русском стиле, но широкая пустая пло-

— 135 —

щадь вокруг церкви еще до сих пор обнесена кольцом, хорошо сохранившихся старых валов и рвов. Жители так и называют эту местность «городок». Валы еще довольно высоки, со стороны рва от 3-5 аршин по скатам, а в длину сажен по 100 с каждой стороны. Они идут двойною цепью, то есть и снаружи и внутри рвов; рвы глубиною до 4-х аршин и шириною до 12 аршин и больше. Площадь «городка» расположена на порядочной возвышенности леваго берега Тихой Сосны, и на ней кроме новой церкви, поповскаго двора с огородами и садиком, помещается чья то ветрянка, амбар, каменный памятник прежняго храма и остается еще очень просторный пустырь. Я заехал к священнику в новый каменный домик, с крепким двором, который местное крестьянское общество, по прекрасному обычаю многих здешних малороссийских слобод, выстроило для своих приходских священников, чтобы не заставлять их таскаться по неудобным квартирам в крестьянских избах или самим строить дома, которые приходится покидать при перемещении в другой приход. Священник еще совсем молодой человек, недавно окончивший курс Воронежской Духовной Семинарии, отец Митрофан, и я надеялся узнать от него что-нибудь об уцелевших древностях бывшаго города. Юный пастырь живет очень прилично, везде у него голландская чистота и порядок; но, к сожалению, он мог передать мне немного существеннаго касательно прошлой истории и археологических памятников своей местности. По его словам, в их церкви, сохранившей до сих пор свой старинный престол во имя Святаго Животворящаго Креста Господня, велась прежде церковная летопись, но она погибла вместе с другими бумагами во время пожара, истребившаго старый храм при предшественнике его. О древней Калмиусской дороге, проходившей в ближайшем соседствии с Усердом в разных местных урочищах, упоминаемых в старинных актах, — отец Митрофан не слыхал ничего от здешних старожилов. В церкви Усерда сохраняется только старинная икона Тихвинской Богоматери, почитаемая чудотворной, и ее ежегодно носят крестным ходом в г. Бирюч. По словам о. Митрофана, жители говорят. что в Усерде, кроме существующей церкви был еще в старину Сергиевский мопастырь, и указывают его место внизу на берогу Сосны, там, где до сих пор существует колодезь чрезвычайно вкусной и чистой воды, никогда не замерзающей зимою, на котором будто-бы найдена была икона. Поэтому и земельную дачу Усердской церкви до сих пор народ называет «монастырскою», «косить на монастырке», «пахать монастырку», — это обычныя выраженья здешняго крестьянина. Но место колодезя чрезвычайно болотисто и низко, так что монастырь там стоять положительно не мог. Воспоминание о прежнем военном значении Усерда тоже сохранилось в народной речи. Так слоб. Муховку, прилегающую к Усерду, зовут до сих пор в волостных списках «Казацкою», а сам Усерд — «Стрелецкою слободою». У церкви Усердской, как уверяет отец Митрофан, по планам и межевым знакам считается 160 десятин

— 136 —

земли, пожертвованной еще в старину тем самым воеводою Ильею Милославским — вероятно, отцом царицы Марии Ильинишны, который насыпал Иловский вал и был строителем церкви, но в течении времени жители, по словам местнаго священника, захватили 120 десятин церковной земли и теперь идет о ней судебный процесс. Гораздо больше сведений об Усерде и его окрестностях сохранилось в старинных архивных актах, изданных частью г. Вейнбергом в его матерьялах для истории Воронежской губернии, частью профессором Багалеем в его весьма ценном труде «Материалы для истории колонизации Харьковской, Курской и Воронежской губерний».

Когда царь Михаил Федорович посылал в 1638 году Федора Сухотина и подьячаго Юрьева на Калмиусскую и другия татарския сакмы «досматривать всяких крепостей», то по их досмотру между прочим оказалось: «От устья реки Усерда, вниз по Сосне версты с две сакма Калмиусская, брод каменный, длина броду по берегу и через реку на 15 сажен, берега по обе стороны сухие. А против того броду с Ногайской стороны гора меловая, а против той горы до половины брод мелок, а с Крымской стороны лошадь опловеть. А сакма Калмиусская через каменный брод». «А промежь каменнаго и черемховаго броду и реки Усерда опричь того бродов и перелазов нет, прошли камыши и ржавцы болыпие». Из этого описания видно, что главнейший путь татарских иабегов на Воронежския, Ливенския и Тамбовския места, — сакма Калмиусская переходила через Тихую Сосну приблизительно в том месте, в котором подходил к ней и Ливенский земляной вал, так как старинныя версты, как мы не раз говорили, были 700 и даже 1000 саженныя, и 2 тогдашния версты равнялись приблизительно тому пятиверстному разстоянию, в котором защитный вал подходит к Сосне ниже Усерда. Таким образом, нельзя сомневаться, что этот вал был сооружен между прочим и вероятно, для переезда Калмиусской сакмы, — этого издревле излюбленнаго русла, по которому текли на Московскую Русь из своих Азовских и Перекопских степей татарския орды.

Сам город Усерд считался на Калмиусской сакме, — до того близко к ней был он построен и до того тесно связан с охраною ея. «А «другой жилой город устроить на Калмиусской сакме на реке же на Сосне, усть реки Усерда, на нижнем городище», доносили царю Сухотин и Юрьев. «А сакма Колмиусская в каменном броду от города будет видить в 2 верстах, а за реку за Сосну татарский ход будет видить с города в 10 верстах, а за рекою за Сосною на Крымской стороне поле чистое».

Сохранилась «строельная книга Усерда» с подробным описаньем этого новоотстроеннаго города, который, повидимому, только возобновил собою истребленный раньше другой еще более древний укрепленный городок, бывший на том же месте и оставивший по себе то «нижнее городище», о котором упоминают царские досмотрщики.

— 137 —

«Усть реки Усерда город Усерд дубовой рубленой покрыт тесом, а по городу проезжих и наугольных и стенных 9 башен с верхними и с середними и с поземными бои, с обламы и с караульными чердаки, а в боях поставлен наряд, а около города ров, ширина и глубина двусажень косых, а из города тайник к реке Сосне дубовой рубленой, вода в тайнике из горы в колодезь и ключи текущие». Очевидно, что тайник этот, следов котораго совсем не сохранилось, шел к тому именно колодцу на берегу р. Сосны, у котораго по преданью, стоял Сергиевский монастырь. «А в городе строенья Государево богомолье Соборная церковь происхождения Честнаго и Животворящаго Креста Господня», «у соборной церкви 2 попа, устроены Государевым жалованьем — ругою, да в городе ж устроен казенный погреб с выходом дубовый, а в нем государева казна зелья и свинец и ядра, и всякие пушечные и пищальные запасы. Да в городе ж казенный анбар, в нем Государева солена казна. Да в городе ж 4 житницы на Государевы хлебные запасы, да съезжая изба, да тюрьма. Да в городе ж караульный чердак на 4-х столбах, дубовых, а в нем вестовой колокол. А дворов в городе — двор воеводский, да 2 двора соборных попов, а дано им под дворы земли вдоль по 8 саженей, а поперек по 6. В городе же осадные дворы и лавки и амбары, и полки Усердских жилецких стрельцов и казаков, и пушкарей и дано им в городе под осадные дворы казакам 229 человекам вдоль по 5 сажен поперек получетверти сажени (3 1/2 саж?) человеку, стрельцам 27 человекам, вдоль по 4 сажени, поперек по 3 саж. человеку». Полная картина тогдашняго Усерда похожаго, впрочем, как 2 капли воды, на все другие подобные городки защитной линии, рисуется вам из этого подробнаго инвентаря строений и вооружений порубежной крепостцы. И трудно верится, чтобы все эти дома, дворы, погреба, лавки и амбары могли помещаться в тесных пределах того четыреугольника, который охвачен сохранившимся до нас валом. Очень может быть, что по валу этому шел только рубленый город, заключавший в себе наиболее важныя оффициальныя учреждения города, как церковь, казенные погреба, тюрьму, съезжую, воеводский дом, а все остальное помещалось кругом и было обнесено тем городом с 9 башнями, о котором говорит «строельная книга», и которому также трудновато было поместить эти 9 башен и стены свои на сравнительно коротком четырехугольнике теперешних земляных валов.

«Строельная книга» Усерда сохранила нам любопытныя подробности о расположеньи полевых укреплений вокруг города, где были отводимы также полевыя, сенокосныя и лесныя угодья Усердским воинским обитателям. А именно давалось, «пятидесятникам по 40 чети, десятникам по 30 чети, рядовым по 20 чети земли человеку в поле, а в дву потомуж», т. е. при трехъпольном севообороте давалось в 3-х полях по 120, 90 и 60 четей, или четвертей земли на человека, почему эти

— 138 —

земли бывших порубежных воителей до сих пор наэываются «четвертными землями». Четверть же равнялась в наших местах около 2 1/2 десятинам. Но этим не ограничивалось наделенье угодьями защитников государственной границы, не получивших денежнаго жалованья. Им еще давалось: «по реке Сосне от города вверх и вниз рыбныя ловли и за рекою за Сосною сенные покосы и всякия угодья Усердским жилецким людям, стрельцам и казакам и пушкарям всем вообще, а лес хоромной и дровяной сечь имь в Сосенском да в Усердском лесу». Кроме того давалось: «под дворовыя усадьбы станишникам 5 человекам «головам», вдоль по 15 сажней, поперек по 13, человекам «атаманам» по 15 и по 12, 30 человекам, «ездокам» по 15 и 11, и 10 человекам, «вожем» по 15 и 10 сажень». «А около города Усерда и слобод, и городовых и слободских поль и пастбищных выпусков устроены надолды¹⁾ дубовые тройные от реки Усерда к Большому Сосенскому лесу к реке Сосне, а Сосенским лесом засечена засека».

В конце 18 века г. Усерд, хотя и сохранял еше с виду свой крепостной характер, но укрепления его были уже в полуразвалившемся виде. Донесение Бирюченскаго уезднаго суда от 1782 года в ответ на запрос Академии так описывает этот «бывший город».

«В бывших городах Усерде и Верхососенске есть старинныя обветшалыя крепости, кои и до ныне состоят в следующиих остатках: в Усерде около бывшаго полисадника, кругом вырытый ров глубиною 4 сажени, по стенам ветхих 2 башни, 2 амбара, один пушечный, а другой пороховой».

«Да от города Усерда вверх по речке по Сосне до Раздорнаго стоялаго острога 15 верст. Да от Раздорнаго того острога вверх по реки по Сосне, за Сосенскую Плоту, устроен стоялый Осиновый острог».

«Да меж города Усерда и Раздорнаго острогу в городскую сторону Гридякина колодезя под большим Сосенским лесом от города в 6 верстах устроена сторожа».

Все эти местности сохранили до сих пор свои названья, и я посетил их, разыскивая остатки старых укреплеиий. И село Раздорное, и село Гридякино расположены по близости берега Сосны, на дороге из города Бирюча в слободу Весеву и охвачены еще и теперь обширною площадью леса. хотя большею частию недавно вырубленнаго. Лес этот начинающийся почти у самаго города Бирюча, как только переедешь речку Бирючки и подгородную слободу Бирючек, тянется с небольшими перерывами до бывшаго города Верхососенска и слободы Весевой: это и есть тот большой Сосенский лес, в котором были засечены на несколько верст засеки, заменявшия в лесных местностях валы и башни, и таким образом поддерживавшия сплошную связь защищенной черты, что шла от Ольшанска через большой Иловский лес и Усерд. Город Бирюч еще не существовал в царствование Михаила и Алексея; он воз-

— 139 —

ник значительно позднее. Но в «росписи укреплений» 1643 года поминается между прочим «попадьин брод ниже Раздорнаго острога и Гридякина колодеая, выше Бирючева верху, от города Усерда в 7 верстах», и потом другой перелаз через Сосну «ниже Бирючева верха с 1/2 версты, от города (Усерда) 4 версты, закреплен, положены в воду 22 колоды, набиты частиком и утверждены накрепко, а по берегу с обе стороны набито в ямах дубоваго востраго колья», как и во всех впрочем бродах и перелазах Тихой Сосны.

Указом Петра Великаго в 1705 году дозволено было Усердскому сотнику Ивану Медкову с товарищами с прежняго неудобнаго места их жительства близ г. Усерда на реку Сосну переселиться на их же дачи в урочище Бирючью Яругу. Здесь и возник маленький казачий городок, причисленный к Острогожскому полку, и обратившийся в 1779 году в уездный город Бирюч, через который приходится ехать из Усерда, отстоящаго от него в 6 верстах в бывший город Верхососенск.

Из Бирюча до Верхососенска не менее 12 верст едешь сплошным лесом, несомненно, остатком того же стариннаго Большаго Сосенскаго леса. который окружен другими своими частями Раздорное и Гредякино. Как только выедешь из леса, на горе торчат крайние домики Верхососенска. Вид его совсемь деревенский, но 3 церкви скученныя на горе указывают место боевого городка. Верхососенск раскинут чрезвычайно широко, версты на 4 или 5. В нем также уцелел и сохранил свое имя старый «город» и всего с 1/2 версты от волостнаго правления и школы, «город» тут не круглый, как в Усерде, а четырехъугольный.

В длину я намерил 200 обыкновенных шагов, в ширину 80. Рвы чрезвычайно широки, аршин 12-15 сверху; вышина вала, если идти по скату, от 8-9 аршин. Внутри города нет ровно ничего; даже каменный памятник стараго храма Рождества Христова стоит уже за рвом. Существующая соборная церковь во имя Святой Троицы тоже стоит вне городка. хотя очень близко от него. Кроме «городка», в нескольких шагах от волостного правления и земской квартиры мне показали продолговатое углубленье, также обнесенное валом, вероятно, бывшее жилым острожком. По длине вала я намерил 125 шагов, по ширине 25; глубина ямы до 3 аршин; задняя часть ея отгорожена земляною перегородкою. Еще один небольшой окоп шагов в 25 по каждой стороне, — около хлебнаго запасного магазина за собором.

Верхососенск стоит неподалеку от истоков Сосенки, составляющей одно из верховий Тихой Сосны и, вероятно, той самой «Сосенской Плоты», которую упоминают древние акты. Надо думать, что в старину Сосенка доходила до города, но потом верховья ея изсякли и обратились в те глубокия, сухия яруги, которыя видны тепорь кругом. От Верхососенска по направлению к слободе Красной и Курской границе тянется лес тысячи в полторы десятин, сохранивший свое историческое название «засеки».

— 140 —

От этой засеки идет сплошной лучше, чем где либо, сохранившийся земляной вал с правильными земляными городками через каждыя полверсты. Село, лежащее неподалеку, у опушки казеннаго Бирюченскаго леса, тоже носит характерное имя «Завальскаго».

Вал тянется сажень на 25 по «засеке» и потом все время провожает слева дорогу из Верхососенска в Красное. Он так мало разбит, что его вершина, или «свод», как она называлась в донесеньях воевод, еще сохранила почти заостренную форму и покрыта твердым дерном. Рвы выкопаны здесь по обе стороны вала, но со стороны Курской границы и слободы Красной в этих рвах ясно заметны земляныя перемычки, что заставляет думать, что с этой стороны во рвах были устроены помещенья для защитников, а сторона, обращенная к Бирючу и Усерду, вместе с тем и к Тихой Сосне, ожидала нападений врага. Оттого, вероятно, и рвы той стороны несколько глубже. Сходя по скату в наружный ров, я во многих местах насчитывал по 15 и 18 шагов. Вал доходит до самых дворов слободы Красной, вступая даже в их огороды; на пространстве этих 5-6 верст я насчитал в нем пять земляных городков, примкнутых к валу с наружной стороны. т. е. от города Бирюча. Все они имеют не более 25 шагов с каждой стороны, в середине их довольно глубокия ямы, насыпи их большой частью несколько выше, чем вал, и хорошо обросли зеленым дерном. Очень может быть, что это — уцелевшия основания тех «земляных башен», которыми обыкновенно укреплялся вал, в которых держали караул его защитники, и о которых говорилось выше по поводу Иловскаго валу. Слобода Красная разсыпалась по обе стороны реки Сосенки, но главным образом на более гористом правом борегу ея

Вал прекращается около речки, но когда переедешь мост и поднимешься на гору, то он опять продолжается такою же сплошной цепью таких же высоких насыпей, с такими же частыми земляными городками на 25 верст, переходя через границу Курской губернии. вплоть до самаго города Новаго Оскола, только изредка прерываясь. Здесь «городки» все обращены на юг, к реке Тихой Сосне. Дорога же из Бирюча в Новый Оскол идет рядом с валом, с его северной стороны. Я проследил вал только до границы губернии, но местные жители, много раз ездившие в Новый Оскол, уверяли меня, что вал доходит до ближайших окрестностей Новаго Оскола.

На Засосенской части вала темя его настолько уже растоптано, что по нему установлена постоянная езда одиночками, о чем свидетельствуют глубокия колевины. В «Сдаточной описи города Верхососенска» (см. Багалея Ист. колон. 1-й т., 207 стр. слич. Временника кн. 20 стр. 30), упоминается в числе укреплений его и вал, идущий к слободе Красной. Из описи этой видно, что Верхососенский острог имел 231 сажень в окружности и сверх того около города были устроены надолбы; служилых людей в городе было 413 человек, из них высылались в

— 141 —

сторожа «на вал» по 50 человек, переменявшихся чрез 3 суток. В 1683 году вал шел от реки Сосенки до Заповеднаго леса на старинных 3 версты 108 сажень, а лес — на 3 версты, часть деревянных укреплений на валу сожгли татары. Описание же крепостей Белгородской черты помещено в Доп. к акт. Истор. т. IX ст. 276. У Багалея говорится и о вале, идущем от Новаго Оскола до Верхососенскаго рубежа, который татары выжгли в 1673 году на протяжении 9 верст. Следовательно и этот вал был снабжен, как и другие, деревянными укреплениями. Этим валом я окончил обзор защитной черты, тянувшейся от устья реки Тихой Сосны до реки Оскола.

Цель проведенья этого вала может быть объяснена следующими справками с строельною книгою г. Усерда: «А для обереганья г. Усерда и государевых городов и уездов на татарских сакмах поставлен стоялый острог в Сосенских Раздорах». «А в Раздорном остроге стоят государевы ратные люди, оберегают Калмиусския сакмы, которая сакма лежит в Сосенские раздоры, в старую Посольскую гать». «Да из того же Осиноваго острогу оберегают татарския сакмы, которая сакма лежит с Изюмской сакмы на Калмиусскую сакму через Оскол реку, под жестовыми горами и на Афонькине плесе ходят воинские люди в Русь верх Белоколодезь». «а оберегают те станичники государевых украинных городов и уездов, чтоб воинские люди безвестно в Русь не прошли Верхососенскою Сакмою и в старую Посольскую гать и с Изюмской с сакмы не переходили на Калмиусскую сакму». Ясно, что Калмиусская сакма перекидывала через Тихую Сосну далеко не один своий коренной путь по Каменному броду, а разбрасывала свои обходныя ветви вправо и влево, и ветви эти получали названья от тех бродов или городов, на которые они направлялись: Вязовская, Осиновская, Раздоренская, Верхососенская и пр. По миновании опасных мест, в обход которых шли эти боковыя сакмы, оне без сомнения опять примыкали к главному Калмиусскому шляху, котораго путь обозначен самым определенным образом в книге Большого Чертежа, именно с Каменнаго брода на ст. Уколово Корочанскаго уезда, прежний Уколовский лес, с. Роговатое Прогорелое Нижнедевицкаго уезда, прежний Погорелый лес, через реку Потудань, оставляя в леве от себя верховья рек Котла, Убли, Геросима и Опочек, все в пределах того же Нижне-Девицкаго уезда, перелезая через реку Олым в Землянском уезде и оттуда направлялись по Щигровскому уезду, через реку Кшень, старую Кшеневу, на с. Росховец и деревню Кресты, где Калмиусский шлях перекрещивался с Муравским шляхом к Ливнам. Часть Калмиусской сакмы от Каменнаго брода к северу можно признать в сохранившемся шляхе, идущем до сих пор от г. Усерда через с. Ураково Коротоякскаго уезда на Уколово, Прогорелое, Синие Липяги и т. д. Но я лично его не прослеживал и потому не могу итти дальше догадок. Вот на перерез этому то излюбленному татарскому пути и его боковым отпры-

— 142 —

скам — и была устроена система валов, засек, городков, острогов, надолб, закрепленных бродов по линии от Валуя к Тихой Сосне и по всему левому берегу Тихой Сосны, у впаденья которой в Дон эта защитная черта оканчивалась татарским «Маяцким городищем», взобравшимся на высокия меловыя кручи Больших Дивов, в одно время и над р. Сосною, и над р. Доном, верстах в 2-х от Дивногорскаго монастыря.

Я три раза осматривал обширный пустырь Маяцкаго Городища, обнесенный валами и рвами, и наполненный внутри ямами. Оттуда открывается единственный по живописности и по широте панорамы вид на теченье Дона и Сосны, на г. Коротояк и на столпы Больших Дивов. По этому неудивительно, что еще при Иване IV здесь стояли русския сторожи, и что здесь был устроен большой стоялый острог.

А Всрхососенский городок с своим длинным валом и засеками оканчивал эту защитную черту в пределах теперешней Воронежской губернии с другого конца, загораживая в тоже время татарам путь с Изюмской сакмы на Калмиусскую, так как крымские хищники не охотно встречались лицом к лицу с крепостями и царскими ратями, а предпочитали везде, где было можно, объезжать опасныя препяттствия и поживляться на счет грабежа безоружнаго населенья. Я набросал вам, господа, только один отрывок из весьма интересной системы нашей древней защитной стратегии, и было бы крайне необходимо проследить также на месте остатки старой защитной черты в других местностях нашей губернии, например между Острогожском и Коротояком, около бывшаго города Палатова, около сел Стар. и Новаго Уколова и Владимировки и ироч., где, несомненно, также существуют следы древних валов и городищ.

¹⁾ так в книге. OCR.

С Вашими замечаниями и предложениями можно зайти в Трактиръ или направить их по электронной почте.
Буду рад вашим откликам!