Русский город
Архитектурно-краеведческая библиотека

А.А. Юшко

Об оборонительных сооружениях Звенигорода Московского

OCR и подготовка текста к HTML-публикации на сайте Halgar Fenrirsson по
А.А. Юшко. Об оборонительных сооружениях Звенигорода Московского // Культура славян и Русь. М., 1998.
Деление на страницы сохранено. Номера страниц проставлены внизу страницы (как и в сборнике),
нумерация рисунков - сплошная по сборнику.

Звенигород Московский, расположенный в 60 км к западу от Москвы, был одним из древнейших и крупнейших городов Московской земли. Первым историческим свидетельством о городе является его упоминание в духовном завещании Ивана Калиты (около 1336 г.).¹⁾ Однако есть косвенные данные о том, что город основан Юрием Долгоруким (1120—1157 гг.).²⁾ XII веком датируют возникновение города и археологические данные. В этот ранний период Звенигород, также как и Москва, являлся крайним юго-западным форпостом Ростово-Суздальского княжества.³⁾ Кем и как управлялся город в это время, достоверных данных в источниках нет.⁴⁾ Присоединение Звенигорода к Москве произошло, видимо, при московском князе Данииле Александровиче⁵⁾ (1261—1303 гг.). В летописях город впервые упомянут лишь в 1382 г. в связи с походом Тохтамыша.⁶⁾

Более определенно проследить судьбу города и его удела позволяет комплекс духовных и договорных грамот московских князей XIV—XV вв.⁷⁾ Причем, как верно подметил Б.А. Рыбаков, Звенигород в этих документах всегда стоит на втором после Москвы месте, и это дает возможность полагать, что он был "значительным, вполне сложившимся городом".⁸⁾

Косвенным подтверждением значения Звенигорода конца XIV в. является свидетельство второй духовной грамоты великого князя Дмитрия Ивановича (около 1389 г.) о размере дани, которую он определил разным московским городам для выплаты "выхода" в Орду.⁹⁾ И здесь Звенигород оказывается на втором месте (272 руб.), уступая лишь великокняжеской "отчине" Коломне (342 руб.).

Из удельных звенигородских князей особо следует выделить личность второго сына Дмитрия Донского князя Юрия Дмитриевича (1374—1434 гг.). Будущий звенигородский князь родился в ноябре 1374 г. в Переяславле Залесском и крестным отцом его был радонежский игумен Сергий,¹⁰⁾ человек, близко стоявший к московскому великокняжескому дому. Князь Юрий рос в атмосфере высокой культуры и книжности, характерной для конца XIV в. В 15-летнем возрасте он стал удельным князем Звенигорода и Галича, но продолжал верно служить своему старшему брату великому князя Василию Дмитриевичу, участвуя во многих его военных походах. Особо следует отметить Волжский поход Юрия Дмитриевича (1399 г.), когда пали города Болгары, Жукотин, Казань и Кременчуг.¹¹⁾ А Никоновская летопись добавляет, что князь из этого похода "возвратишася со многим богатством в свояси".¹²⁾ Многие историки архитектуры полагают в связи с этим, что привезенные князем в удельную столицу богатства послужили источником средств,

- 412 -

на которые Юрием Дмитриевичем был построен в Звенигороде придворный собор Успения Богородицы, соименный главному собору Москвы.

За те 36 лет (1389—1425 гг.), которые князь Юрий прожил в удельной столице, неузнаваемо именился не только сам город, но его округа. Помимо Успенского собора был, очевидно, возведен и княжеский дворец, куда он привел жену Анастасию, происходившую из смоленского княжеского рода. Вокруг детинца возводятся мощные оборонительные укрепления. В 1400 г. Юрий Дмитриевич налаживает чеканку собственной монеты.¹³⁾ Видимо, наблюдается мощный приток населения к удельной столице. Во всяком случае, наши обследования территории Верхнего посада, расположенного на правом, противоположном городу берегу р. Москвы показали, что культурный слой XIV в. тянется здесь на протяжении почти 1 км.

Духовная грамота Юрия Дмитриевича (1433 г.)¹⁴⁾ свидетельствует, что звенигородский князь был многовотчинным человеком. Причем большинство этих вотчин было им приобретено, очевидно, в период жизни в Звенигороде, так как после 1425 г. он бывал в этом городе наездом и его активное участие в феодальной войне второй четверти XV в. вряд ли позволяло ему думать о территориальных приращениях.

Городище древнего Звенигорода ("Городок") расположено на левом, коренном берегу р. Москвы при вхождении в ее пойму двух глубоких оврагов. Площадка его возвышается над уровнем воды в р. Москве на 25 м (рис. 74). По дну западного оврага течет извилистый ручей Жерновка. С напольной, северо-западной стороны городище ограничено глубоким оврагом, первоначально, очевидно, выполнявшим функцию рва. За ним на высокой площадке размещался посад древнего города (Нижний, или Супонев).

По предложенной нами типологии москворецких городищ поселение принадлежит к типу прибрежно-овражных, наиболее распространенных в XII—XIII в.¹⁵⁾ С фортификационной точки зрения такие городища наиболее безопасны, поскольку они имеют наименьшую протяженность самой уязвимой, напольной части и максимально используют окружающий ландшафт. Крутизна склонов городища достигает 70°. Площадка городища имеет форму неправильной трапеции и вытянута в направлении юго-запад — северо-восток. Протяженность всех сторон трапеции разная: южной — 180 м, западной — 300 м, северной — 80 м, восточной — 220 м. Общая площадь городища — 34375 кв.м. По периметру площадка городища окружена кольцевым валом. Самый высокий — напольный вал имеет высоту до 8 м и основание 20 м. Остальные участки вала значительно ниже. Южный, прибрежный вал сохранился фрагментарно, видимо, в связи с современной застройкой этой части древнего города.

В северо-восточном углу кольцевого вала имеется проем шириной около 8 м, представляющий собой, видимо, место древнего въезда, укрепленного первоначальной башней.

Общая протяженность валов Звенигорода составляет около 800 м. Для сравнения скажем, что протяженность укреплений Московского Кремля 1156 г. равнялась 850 м.¹⁶⁾

- 413 -

Рис. 74. Городище "Городок" в Звенигороде. План

Площадка городища неровная. По основной своей оси (северо-восток — юго-запад) она имеет значительный, до 9 м, уклон по направлению к реке. Наиболее наклонная, прибрежная часть застроена современными домами. Северо-восточная же часть площадки относительно ровная. Успенский собор поставлен в точке перепада этих уровней.

Городище древнего Звенигорода привлекало внимание археологов начиная с 20-х годов XX столетия.

В 1942 г. шурфовку памятника производили Н.Н. Воронин и Л.А. Евтюхова.¹⁷⁾ Эти работы впервые показали, что город возник не в XIV в., как свидетельствуют письменные источники, а в XII в. (что подтверждают находки стеклянных

- 414 -

браслетов, домонгольской керамики). Н.Н. Воронин в своих "Заметках" впервые высказал справедливое мнение о том, что древний Звенигород был одним из окраинных западных городов Владимиро-Суздальского княжества.

Видимо, эти небольшие по объему работы Н.Н. Воронина и Л.А. Евтюховой привлекли внимание Б.А. Рыбакова и несмотря на годы военного лихолетья в следующем, 1943 г., им были начаты масштабные раскопки Звенигорода (1943—1945 гг.). Не будем здесь касаться общих результатов этих раскопок. Они опубликованы.¹⁸⁾ Остановимся лишь на результатах изучения оборонительных сооружений.

В 1944 г. экспедицией Б.А. Рыбакова производилось два разреза вала, а также была сделана зачистка поверхности вала и его скатов.

Оказалось, что в местах разрезов вала в его основании на слое XIV в. стояли деревянные бревенчатые срубы, заполненные мокрой глиной. В одном из разрезов с внутренней стороны вала было выявлено локальное пятно извести. Б.А. Рыбаков считает, что это известь, отложившаяся в период постройки собора. На наш взгляд, это важное обстоятельство, свидетельствующее о хронологической близости сооружения вала и собора. Гласис (внешняя сторона) вала был уложен глиной, которая в смоченном виде делала крепость неприступной.

Горизонтальная раскопка вала показала, что по верху земляной насыпи стояли деревянные заборола из коротких дубовых бревен диаметром 10-20 см, уложенных вдоль вала. Высота этой стенки, как полагает Б.А. Рыбаков, была ненамного выше человеческого роста. Через каждые 1,5 м каждое прясло стены перевязывалось короткой дубовой перевязью, отходившей перпендикулярно стене внутрь на 80 см. С внешней стороны стена была обмазана глиной, повсюду обожженной (для предохранения ее от огня). При таком варианте, как считает ученый, весь расчет обороны был на крутизну скатов, доходившую до 70°.

Весь внутренний склон вала от заборол до подошвы в местах разрезов вала был выложен мелким булыжником. Это обеспечивало надежную связь воинов в любую погоду с гребнем вала.

В целом возведение оборонительных сооружений Звенигорода Б.А. Рыбаковым связывается с именем князя Юрия Дмитриевича и относится к рубежу XIV–XV вв.¹⁹⁾

В 1955 г. раскопки на городище "Городок" были продолжены экспедицией ГИМ под руководством А.В. Успенской. Материалы этих работ опубликованы не были, поэтому нами использованы отчетные данные этой экспедиции.²⁰⁾ Помимо работ на площадке городища исследовательница произвела зачистку профиля напольного вала на месте проема в северо-восточном углу городища. Были выявлены остатки деревянных конструкций, которые исследовательница трактовала как остатки въездной башни. Конструкции эти были выявлены как при частичной зачистке профиля этого мощного напольного вала, так и на участке дороги на месте въезда. К сожалению, по данным отчета представить себе общий вид сооружения не представляется возможным. Обращают на себя внимание остатки деревянных конструкций, выявленных при зачистке участка дороги при въезде. Это часть массивного дубового столба диаметром 45 см, врытого в

- 415 -

Рис. 75. Прослойка древесного тлена в одном из северных квадратов раскопа № 1

землю, а также два ряда бревен (?), лежавших под прямым углом к этому столбу. Однако следует обратить внимание на одно важное обстоятельство: все эти остатки деревянных конструкций размещались в мощном слое обожженной глины, что, видимо, исключает возможность трактовать их как остатки надвратной башни. Скорее всего, это внутривальные конструкции.

В 1955—1960 гг. археологическое изучение Звенигорода осуществляли Ю.А. и Н.А. Красновы. Итоги их работ опубликованы.²¹⁾ Помимо изучения посада города ими был заложен шурф у подошвы северного, напольного вала, который показал, что этот мощный вал был насыпан прямо на материке. На этом основании исследователи делают вывод о том, что "поселение было укреплено уже в момент его возникновения, т.е. не позднее XII в."²²⁾ На наш взгляд, для подобных заключений достаточных оснований нет. С достоверностью решать вопрос о датировке напольного вала можно лишь на основе анализа материальных остатков, заключенных в насыпи самого вала, к тому же конфигурация укреплений XII в. необязательно должна соответствовать периметру города XIV в.

Таким образом, к началу наших работ на городище "Городок" определенной ясности в датировке и характере оборонительных сооружений Звенигорода не было. Поэтому одной из задач наших раскопок (1974—1976, 1986 гг.) была проверка выводов о датировке укреплений города.

Раскоп № 1 1974—1975 гг. был заложен к западу от собора (рис. 74). Раскоп был заложен так, что все его стороны образовывали ломаную линию, причем крайние западные квадраты частично вклинивались в насыпь вала (рис. 74). В процессе вскрытия этих квадратов в уровне 3-5 пластов выявлена мощная прослойка древесного тлена, достигающая 40 см. Она прослеживалась во всех северо-западных квадратах на протяжении 20 м (рис. 75, 76). Слой этого тлена светло-коричневого цвета, по составу однороден, и какой-либо системы в расположении деревянных конструкций проследить не удается. Лишь на границе квадратов В-11 и Г-11 в толще 3-го пласта расчищены два небольших фрагмента тонких, до 10 см в диаметре, бревен, которые располагались перпендикулярно кромке городища.

Нам представляется, что обнаруженный древесный тлен — ничто иное как остатки деревянных оборонительных сооружений (срубы либо клети), которые проследить не удается. Важен датирующий материал, происходящий из этого слоя.

- 416 -

Рис. 76. Полоса древесного тлена в северо-западных квадратах раскопа № 1

Это массивная железная прямоугольной формы пряжка (рис. 77, 2), фрагменты архаичного, слабопрофилированного сосуда, с клеймом в виде пятиконечной звезды (рис. 77, 1). Подобная керамика характерна для раннекурганных сосудов Подмосковья конца XI — начала XII в.²³⁾ В крайних северных квадратах (И-17, Ж-15) в толще этого древесного тлена выявлено несколько фрагментов гладких

- 417 -

Рис. 77. Находки из слоя древесного тлена: 1 — фрагменты сосуда; 2 — железная пряжка; 3 — нож железный

стеклянных браслетов, а также железный нож, по определению Л.С. Хомутовой, изготовленный целиком из железа (рис. 77, 3). Подобная технологическая схема была характерна для широкого хронологического периода — от домонгольского времени до XV—XVII вв.²⁴⁾

Таким образом, наличие стеклянных браслетов, раннекруговой керамики дает основание датировать остатки этих оборонительных конструкций домонгольским временем.

Сооружению этой деревянной оборонительной стены предшествовали значительные нивелировочные работы на этом участке городища. Дело в том, что в древности склон его в этом месте начинался, видимо, значительно ближе к собору, либо здесь была какая-то локальная западина. Поэтому повсюду в этих крайних квадратах под слоем древесного тлена прослеживается мощная песчаная подсыпка, постепенно утолщающаяся по направлению к кромке городища (рис. 78). Мощ-

- 418 -

Рис. 78. Профиль раскопа № 1 по линии квадратов 3

Рис. 79. Раскоп № 1. Остатки "башни" в уровне зачистки поверхности материка

ность ее в крайнем северном квадрате 3-18 составляла более 2 м. В юго-восточном направлении она постепенно выклинивается и сходит на нет, выступая примерно на 1 м юго-восточнее полосы древесного тлена. Этот песок покоится на слое погребенного дерна и служит тем основанием, на котором была поставлена деревянная оборонительная стена. Следует отметить, что следов пожара в слое древесного тлена практически не выявлено. Надо думать, что оборонительная стена пришла в ветхость от времени и остатки ее были позже перекрыты земляной насыпью вала времени Юрия Дмитриевича. Насыпь этого вала содержала примесь известняковой крошки и песка, а по внутреннему склону вала прослежена бутовая выкладка, которая наблюдалась и в разрезе этого северо-западного участка вала, который был осуществлен экспедицией Б.А. Рыбакова. Датировка земляной части насыпи вала периодом княжения Юрия Дмитриевича подтверждается находками единичных фрагментов красной московской керамики XIV—XV вв. Индивидуальных

- 419 -

Рис. 80. Раскоп № 1: шестигранное сооружение при зачистке поверхности материка

- 420 -

Рис. 81. Сосуд из заполнения "башни"

находок нет, да и керамических фрагментов найдено очень незначительное количество.

Помимо остатков деревянной оборонительной стены с системой обороны связано, очевидно, сооружение, появившееся на глубине 0,82 м и представляющее собой неправильный шестигранник, примыкающий вплотную к слою древесного тлена (рис. 80). Размеры его 3,4*3,2 м. Как видно из его профиля (рис. 78), с южной стороны оно заглублено в материк на 0,4 м, с северной же его контуры прерывает древесный тлен и песчаная нивелировочная подсыпка. По мере заглубления многогранность сооружения сглаживается и диаметр уменьшается до 2,7 м в уровне зачистки поверхности материка (рис. 79). Донная его часть плоская, заполнение — интенсивно темный гумус, благодаря чему контуры его легко читались. На глубине чуть больше метра в центральной части этого сооружения прослежена глиняная подушка мощностью 0,2 м и диаметром 2,1 м. Не исключено, что это — остатки потолочного перекрытия, рухнувшего после разрушения этого сооружения. Среди незначительного количества фрагментов керамики, происходящей из его заполнения, преобладает сероглиняная домонгольская. Один сосуд удалось реставрировать. Он оказался типичным сосудом курганного облика с линейным и волнистым орнаментом (рис. 81). Учитывая это, а также местоположение сооружения впритык к остаткам оборонительной стены домонгольского времени, мы склонны рассматривать его как донжон (башню), входящий в систему обороны Звенигорода домонгольской поры.

С целью подтверждения полученных выводов в 1976 г. изучение этого северозападного вала было продолжено. В отличие от раскопа № 1 вал здесь был прорезан полностью двухметровой ширины траншеей, примыкавшей к раскопу № 4. На вершине вала, практически прямо под дерном, выявлено два крупных и несколько мелких фрагментов истлевшего дуба. Направление крупных фрагментов параллельно кромке вала. Очевидно, это остатки наземных деревянных конструкций, обнаруженных в свое время Б.А. Рыбаковым при изучении этого вала. В толще верхнего пласта в слое песчаной подсыпки на внутреннем склоне вала фрагментарно сохранилась бутовая выкладка, прослеженная Б.А. Рыбаковым и в нашем раскопе № 1. Весь внешний контур вала состоял из мощной глиняной подушки, достигающей максимальной толщины 3,6 м (рис. 82). В толще этой глины на глубине 0,76-0,87 м (кв. А-1) выявлены остатки деревянных конструкций, состоящих из фрагментов бревна толщиной до 20 см, лежащих параллельно кромке городища (направление юго-запад — северо-восток). Перпендикулярно ему прослежены остатки другого бревна такой же толщины (рубка в лапу) (рис. 83).

- 421 -

Рис. 82. Раскоп № 4. Профиль северной стенки северо-западного вала

- 422 -

Рис. 83. Раскоп № 4. Остатки деревянных конструкций (кв. А-1) при зачистке поверхности 5-го пласта разреза вала

- 423 -

Видимо, эти деревянные конструкции служили для укрепления глиняной массы. Остальная же часть насыпи вала сложена из чередующихся прослоек песка, супеси, сероглиняного слоя, представляющего собой остатки культурного слоя времени сооружения вала, так как в нем (и только в нем) встречены фрагменты красноглиняных сосудов с утолщенным и плавно отогнутым краем венчика, с волнистым либо линейным орнаментом по шейке. Такая посуда характерна для конца XIV — начала XV в.

Под всей этой толщей земляного вала прослеживается слой интенсивно темного гумуса толщиной 11 см, а также пожара (рис. 82, 83, кв. Д-1, Е-1), а под ним, на глубине 1 м — слой древесного тлена, аналогичный слою в раскопе № 1, только здесь он значительно тоньше. Важны те находки, которые были сделаны в слое этого тлена и прилегающего к нему сверху слоя интенсивно темного гумуса. Это — нож железный, фрагмент цилиндрического замка, шиферное пряслице и два обломка стеклянных браслетов: витого и гладкого голубоватого. И это еще раз подтвердило верность датировки остатков деревянных оборонительных конструкций домонгольским временем.

Песчаная нивелировочная подсыпка, которая прослеживается под слоем древесного тлена в раскопе № 1, присутствует и в разрезе вала раскопа № 4 (рис. 82). Максимальная ее толщина здесь — 0,6 м. Но особенно мощной она была по внешнему контуру вала, под глиняной подсыпкой, где толщина ее достигала 1,6 м.

Таким образом, изучение северо-западного вала показало, что в сооружении оборонительных конструкций, которым предшествовали значительные нивелировочные работы, было два этапа. Первоначально одновременно с возникновением города была построена деревянная оборонительная стена, облик которой с достоверностью восстановить трудно, по всей вероятности, это были конструкции типа клетей. Затем, с превращением Звенигорода в столицу удела, при князе Юрии Дмитриевиче, когда деревянные оборонительные конструкции пришли в ветхость, прямо на их остатках был насыпан земляной вал, в толще которого присутствовал и культурный слой XIV—XV вв. При сооружении вала использовались известь, бут для выкладки внутреннего склона и глина для укладки ее по наружному склону. Эти строительные приемы выявлены и при изучении вала Б.А. Рыбаковым. Они делали крепость неприступной для неприятеля. В случае осады смоченная снаружи глина сильно скользила, а бутовая выкладка с внутренней стороны позволяла защитникам города беспрепятственно подниматься на гребень вала. Сам гребень был также укреплен дубовой стеной типа заборол, остатки которых были прослежены как в разрезе вала, сделанном Б.А. Рыбаковым, так и в нашем разрезе.

Еще одна попытка изучения оборонительной системы города была нами предпринята в 1986 г. Дело в том, что в фондах РГАДА сохранился схематический план Звенигорода (его детинца) XVII в. (рис. 84), на котором крепость имеет вид квадрата с башнями по углам. Для проверки наличия башни нами был заложен небольшой раскоп № 5 в юго-восточном углу городища, где сохранился небольшой незастроенный и не занятый огородами участок. Раскоп был заложен так, что в самой мысовой части размещался небольшой участок площадью 28 м, к

- 424 -

Рис. 84. План Звенигорода XVII в. (РГАДА)

северной части которого примыкала двухметровой ширины траншея, идущая хю направлению к западу и прорезающая земляной вал с заходом на площадку городища. Сразу оговоримся, что по техническим причинам раскоп этот до материка пройден не был, поскольку в некоторых местах высота насыпи вала достигала здесь 5 м. Лишь в некоторых ключевых точках раскопа были заложены шурфы и одна траншея, доходившие до материка. Поэтому полностью прояснить картину древнейших оборонительных сооружений здесь не удалось. Глиняная подушка, прослеженная в насыпи северо-западного вала по внешнему его контуру, в этом месте занимала всю верхнюю часть насыпи вала (рис. 85). В целом насыпь вала состояла из чередующихся прослоек глины, суглинка и песка. Несмотря на то, что прослойки культурного слоя в насыпи отсутствуют, в каждом пласте (их было 15) присутствует незначительное количество (8~45) фрагментов красной московской керамики XIV—XV вв., подтверждающей датировку земляной части насыпи вала.

Индивидуальных находок в насыпи вала не выявлено, за исключением поздних вещей в верхних пластах окраинных квадратов (игрушка-свистулька, курительная трубка).

По внутреннему склону вала в пластах с 3-го по 10-й прослежена бутовая выкладка, известная уже по другим разрезам вала, причем она частично заходит и

- 425 -

Рис. 85. Раскоп № 5. Северный профиль разреза юго-восточного участка вала

- 426 -

на площадку городища. Деревянных внутривальных конструкций выявлено две. Одна из них вскрыта на глубине 1,23-1,6 м в толще глины. Это — подквадратное в плане сооружение, уходящее в стенку раскопа. Причем на отметке 1,15-1,2 м появился сначала слой прокаленной глины, который имел форму, близкую к квадрату со стороной около 2 м. По сторонам этого сооружения сохранились остатки обгоревших плашек, расположенных под прямым углом друг к другу. Внутри же этого пятна прокаленной глины прослеживались локальные пятна золы, угля, прокаленных камешков. Трудно с определенностью трактовать функциональное назначение этого сооружения. Расположение его в толще суглинка и глины не позволяет считать его угловой башней, да и размеры его слишком малы. Скорее всего, это внутривальные конструкции, служившие для предохранения глины от оползания в восточный овраг. Обожжены же они были, скорее всего, для предохранения от гниения (вспомним остатки деревянных конструкций, правда, необожженных, в разрезе вала раскопа № 4). Здесь же глиняную массу клали, видимо, прямо на возможно еще горевшие или тлевшие деревянные конструкции.

Также обгоревшими были остатки второй конструкции, вскрытой в толще 6-го пласта и вошедшей в раскоп лишь частично. Следует отметить, что слой прокаленной глины над этим сооружением просматривался еще в предшествующем пласте. Полоса прокаленной глины имела ширину до 20 см и ориентирована была в направлении юго-запад — северо-восток, т.е. параллельно направлению кольцевого вала. Перпендикулярно ей прослежена еще одна полоса прокаленной глины. По краям этих полос во многих местах выявлена прослойка угля, а также отдельные обгоревшие плашки. Создается впечатление, что это — остатки сооружения типа городен, расположенных с внешней стороны вала для укрепления площадки юго-восточного угла городища. Не исключено также, что эти обгоревшие деревянные конструкции служили для просушки и укрепления сырой глиняной массы насыпи вала.

К сожалению, фрагментарность изучения нижней части насыпи этого вала не позволяет сделать определенных выводов о том, что же предшествовало сооружению вала Юрия Дмитриевича. В профилях почти всех шурфов, доходящих до материка, на высоте 0,2-1,2 м от его поверхности прослежена интенсивно гумусная черная прослойка мощностью 2-3 см, под которой почти во всех шурфах до материка идет суглинок. Датирующего материала, происходящего из слоя этой прослойки и ниже ее, нет никакого. Поэтому говорить о времени насыпи древнейшей части вала трудно.

Таким образом, данные раскопа № 5 в целом подтверждают датировку и конструкцию земляной части оборонительных сооружений, известную нам по материалам изучения северо-западного участка вала: наличие глиняной подушки снаружи вала, бутовой выкладки по внутреннему его склону, присутствие керамического материала XIV—XV вв. датируют земляные укрепления эпохой Юрия Дмитриевича. Что же касается деревянных оборонительных конструкций домонгольской поры, прослеженных при изучении северо-западного участка вала, то справедливости ради следует признать, что в отношении юго-западного вала (раскоп № 5) эта картина в полной мере не выявляется, слой древесного тлена

- 427 -

здесь слишком тонок и не имеет датирующего материала. В этой связи вызывает сожаление тот факт, что по техническим причинам древнейшие слои раскопа № 5 удалось пройти лишь фрагментарно, поэтому изучение оборонительной системы Звенигорода, особенно в домонгольский период его жизни, требует дальнейшего изучения.

¹⁾ Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV—XVI вв. М.; Л., 1950. С. 7, 9 (далее — ДДГ).

²⁾ Татищев В.Н. История Российская. М.; Л., 1964. Т. 3. С. 241. Примеч. 458.

³⁾ Юшко А А. Московская земля IX—XIV вв. М., 1991. С. 113, 114.

⁴⁾ Недавно К.А. Аверьянов вслед за Л. Кавелиным высказал точку зрения о том, что Звенигород до 30-х годов XIV в. управлялся потомками Михаила Черниговского (ум. в 1246 г.) (см.: Аверьянов К.А. Московское княжество Ивана Калиты. М., 1993. С. 40-46). Эта точка зрения кажется нам малоубедительной, поскольку Звенигород в этот ранний период принадлежал владимиро-суздальским князьям. Скорее всего, в источнике, на который опирался А.К. Аверьянов, речь идет о князьях, правивших в киевском Звенигороде. К тому же Звенигород Московский этого периода был отделен от черниговских земель территорией Смоленского княжества (Юшко А А. Указ. соч. С. 131).

⁵⁾ Леонид (Кавелин), архим. Московский Звенигород и его уезд в церковно-археологическом отношении // Древности: Тр. Имп. Моск. археологич. общества. 1879. Т. VII. С. 2.

⁶⁾ ПСРЛ. М., 1965. Т. XV, вып. 1: Рогожский летописец. С. 146.

⁷⁾ Юшко А.А. Формирование удела московских звенигородских князей в XIV—XV вв. // РА. 1994. № 4. С. 119-131.

⁸⁾ Рыбаков Б А. Раскопки в Звенигороде (1943—1945) // МИА СССР. 1949. № 12. С. 125.

⁹⁾ ДДГ. С. 35.

¹⁰⁾ ПСРЛ. М., 1949. Т. XXV: Московский летописный свод. С. 190.

¹¹⁾ Там же. С. 229.

¹²⁾ ПСРЛ. М., 1965. Т. 11: Патриаршая или Никоновская летопись. С. 164.

¹³⁾ Федоров Г.Б. Деньги Московского княжества времени Дмитрия Донского и Василия I (1359—1425) // МИА. 1949. № 12. С. 179.

¹⁴⁾ ДДГ. С. 73-75.

¹⁵⁾ Юшко А А. Московская земля... С. 98.

¹⁶⁾ Кучкин В А. Москва в XII — первой половине XIII в. // Отечественная история. 1996. № 1. С. 6.

¹⁷⁾ Воронин Н.Н. Археологические заметки // КСИИМК. 1949. Вып. 19. С. 66-69.

¹⁸⁾ Рыбаков Б А. Указ. соч. С. 125-133.

¹⁹⁾ Там же. С. 131.

²⁰⁾ Успенская А.В. Отчет о раскопках и разведках в Звенигородском районе Московской области в 1955 г. (Архив ИА АН СССР. Р1. Д. 1116).

²¹⁾ Краснов Ю.А., Краснов Н.А. Топография древнего Звенигорода по археологическим данным // СА. 1964. № 1. С. 112-119.

²²⁾ Там же. С. 115.

²³⁾ Московская керамика: Новые данные по хронологии. М., 1991. Табл. 4. Рис. 1.

²⁴⁾ Юшко А А., Хомутова Л.С. Ножи из раскопок Звенигорода московского // КСИА. 1982. Вып. 164. С. 116-119.

- 428 -

С Вашими замечаниями и предложениями можно зайти в Трактиръ или направить их по электронной почте.
Буду рад вашим откликам!