Русский город
Архитектурно-краеведческая библиотека

А. В. Рукавишников

Об организации власти в Полоцке в конце XII — середине XIII века

OCR и подготовка текста к HTML-публикации на сайте Halgar Fenrirsson по
А. В. Рукавишников. Об организации власти в Полоцке в конце XII — середине XIII века // Вопросы истории, № 3, 1999, с. 116-123.
Деление на страницы сохранено. Номера страниц проставлены внизу страницы. (Как и в журнале)

«Новгородцы бо изначала, и Смолняне, и Кыяне, и Полочане, и вся власти, яко на думу, на вече сходятся... на что же старейший сдумают, на том же пригороди станут», — такова знаменитая запись Лаврентьевской летописи под 1176 (6684) годом,¹⁾ имеющая непосредственное отношение к Полоцку. Она отражает основной принцип управления как в различных русских землях, так и в Полоцкой в частности — в долитовский этап его истории, закончившийся с потерей самостоятельности Полоцком в середине XIII века. Источники²⁾ позволяют выделить конец XII — первую половину XIII в. как период борьбы Полоцка с немецкими рыцарями и церковниками в Ливонии, а также с литовскими племенами, угрожавшими его независимости; и как период установления республики с элементами княжеской власти — во внутренней жизни.

В дореволюционной отечественной историографии центральное место в изучении Полоцкой земли принадлежит М. В. Довнар-Запольскому и В. Е. Данилевичу. Они подвергли основательному анализу такие институты, как вече и князь. Оба автора признавали верховную власть веча (народовластие) в Полоцке XII — первой половины XIII в., а также отрицали существование «особых должностных лиц, которые ведали бы вечевые собрания и руководили бы ими», то есть боярства. Данная точка зрения находила поддержку и в трудах советских исследователей. М. Н. Тихомиров, например, утверждал, что «в XII в. в Полоцке происходило непрерывное усиление политической роли горожан... Позже в Полоцке видим законченные черты вечевого устройства, подобного новгородским порядкам».³⁾

В. Т. Пашуто подверг критике положение об отсутствии института «боярства» в Полоцке в XII—XIII вв. Он пишет, что к началу XIII в. в Полоцке «существовало развитое боярско-вечевое управление городами и прилегающими к ним волостями. Поэтому литовское правительство и его ставленники имели здесь дело не вообще со славянами, а в первую очередь с боярами». Последующие работы о Полоцке описывали вече уже как орган, находившийся под контролем боярства, то есть ни о каком народовластии в чистом виде говорить не приходилось. Л. В. Алексеев выделял «своеобразие социального строя» Полоцка, говоря о «слабости княжеской власти», подчинении князя вечу (с XII века). Отмечая прежде всего военную функцию князя, он указывает, что «в XIII в. полоцкий князь уже не ведал судом».

- 116 -

И. Я. Фроянов и А. Ю. Дворниченко, а также Б. Н. Флоря развивают мысль о подотчетном положении полоцкого князя по отношению к вечу, сходстве исторических традиций политических институтов Новгорода Великого, Пскова и Полоцка.⁴⁾ Флоря первым привлек материалы литовских «кроник» по вопросу о полоцких политических институтах, однако ограничил рамки своего исследования фактически 20-70-ми годами XII в. — временем «сложения новых норм отношений между князем и городом».⁵⁾ В отличие от Пашуто Г. В. Штыхов отмечал, что «существование особого полоцкого князя было обязательным и традиционным условием его государственного устройства... Полоцкое вече не располагало развитым институтом представительной власти, чтобы обойтись без князя. Полоцк остановился на этапе сосуществования княжеской и зачатков республиканской власти», то есть управление городом было в руках прежде всего князя; Полоцкую землю «следует считать княжеством со слабо выраженными чертами аристократической республики». Д. Н. Александров и Д. М. Володихин роль веча и вовсе игнорируют, а к концу XII — началу XIII в. относят усиление княжеской власти в Полоцке.⁶⁾

Налицо различное видение соотношения институтов веча, боярства и князя — в целом общественно-политического устройства Полоцка конца XII — первой половины XIII века.

«Великая Кроника Литовская и Жмойтская» создана на территории Польши и относится к кругу летописных памятников, имеющих в литературе условное название «Хроники Великого княжества Литовского и Жемайтского». К ним относятся источники, условно подразделяемые на две группы. Краткая редакция, созданная в 20-е годы XVI в. по инициативе канцлера Альбрехта Гаштольда и епископа Павла Гольшанского (летопись Красинского) и дополненная в 40-е годы (Ольшевская летопись (написана в 1550 г.⁷⁾) и Румянцевская летопись конца XVII века [?]). Пространная редакция представлена текстом, сохранившимся в сочинении М. Стрыйковского (70-е годы XVI в.),⁸⁾ и в переводе его на белорусский — «Великой Кронике Литовской и Жмойтской», используемой нами (самый ранний, Краковский список датирован XVII веком). Протограф пространной редакции относится ко времени до 70-х годов XVI века. Лишь специальным исследованием можно выявить взаимоотношение летописей как внутри этих редакций, так и двух редакций между собой. «Великая Кроника» содержит серию известий по полоцкой истории XII—XIII вв., которые помещены в ней в форме озаглавленных рассказов, а также рядом отдельных сообщений.⁹⁾

Нас интересует первая группа известий. Бросается в глаза их несвязанность с остальным текстом летописи. «Кроника» сначала рассказывает о битве на Калке (1223 г.), затем о монголо-татарском нашествии (1237—1240 гг.) и об активности литвы сразу после него и лишь потом идет известие «О полоцкой свободности...», где еще раз говорится и о Калке, и о Батыевом нашествии. Очевидно, это известие написано вне летописи, а затем механически вставлено в нее. В то же время все три рассказа связаны между собой текстуально. В первом описываются «полоцкие вольности» в сравнении с новгородскими и псковскими, с одной стороны, а также с афинскими и спартанскими, с другой. Во втором идет речь о захвате Полоцка «литовским князем Микгайло» и о потере вольностей полочанами. В третьем — о внуке Микгайлы Борисе Гинвиловиче, вернувшем былые вольности полочанам, о его сыне Василии-Рогволде и внуках Глебе и Прасковии. При этом Глеб «не долго полочаном пановал, бо в молодом веку преставился», после чего полочане вновь обрели свободу. В Борисе Гинвиловиче и его потомках историки видят одну из линий (друцкую) полоцких князей XII века. Князь Глеб Рогволдович единственный раз упоминается в Ипатьевской летописи под 1180 г. как друцкий князь. Когда он умер, неизвестно. Именно к этому времени (80-е годы XII в.) относится фраза «Кроники» — «полочане... почали собе волно жити, а пана над собою не мели».¹⁰⁾ Поэтому третий рассказ «Кроники» («Княжение

- 117 -

Бориса в Полоцку...») хронологически должен был располагаться перед первым («О полоцкой свободности...»), где упоминаются события XIII в. (битва при Калке, монголо-татарское нашествие). К тому же конец третьего рассказа и начало первого совпадают:

Таким образом, три сообщения «Кроники» представляли собой (до их обработки) цельный рассказ об общественно-политической жизни Полоцка XII—XIII вв. с описанием тех порядков, которые существовали до включения «земли» в состав Литвы.

Внимание привлекает прежде всего рассказ «О полоцкой свободности...» Приведем основную его часть, а также небольшие отрывки из сообщения «О взятю Полоцка...»:

«Потом также [Микгайло] соседствовал и граничил с полочанами, которые в то время само управлялись и никакой высшей власти над собой не имели, только 30 мужей из среды их сограждан на текущие дела назначались судьями и сенаторами, а чаще по сигналу большого колокола, который посреди города висел, все собирались; там и о делах своих, и о нуждах республики, и о подвластных своих рядили, ибо держали в то время Русскую землю сами горожане полоцкие и на несколько десятков миль¹²⁾ управлялись. В такой же на то время вольности жили псковичи и новгородцы великие, которую получили из-за неустроений и несогласий, внутренних войн и убийств русских княжат, когда один другого выгонял с княжения и убивал». Затем идет сообщение о том, что после разгрома русских князей на Калке и монголо-татарского нашествия «города богатейшие русские — Новгород Великий, Псков и Полоцк — без княжат начали свободно сами жить и заняли княжества своих князей,.. и в то время в Новгороде, Полоцке и Пскове почти всё греки бывали «митрополитами», владыками, архимандритами, которых всегда присылал туда царьгородский патриарх».

Полочане тем временем объявили войну своим соседям, то есть литве. Князь Микгайло пошел с войском на Полоцк. «Узнав то, полочане тут же приказали ударить в колокол, отчего собрался весь народ из посада и окольных волостей, а также из других их владений (которые тогда подчинялись княжеству Полоцкому), и собрали около 20 тысяч человек. 30 мужей или сенаторов, которые построили войско, вышли против Микгайла из Полоцка» и расположились у города. Микгайло неожиданно напал («бо видел холопов без военной справы») и разгромил их. А затем вошел в побежденный город, став первым из литовских княжат князем полоцким.¹³⁾

Из этих рассказов мы можем почерпнуть следующие сведения, относящиеся, как выяснилось, к 80-м годам XII (после смерти Глеба) — середине XIII в. (до захвата города литвой).

Фактически власть в городе принадлежала 30 мужам, которые занимали важнейшие административные, судебные посты, предводительствовали «народным ополчением». Утверждение их в должности происходило на вече. Вече имело верховную власть в Полоцке. На него собиралась вся «община» с посада и окольных волостей, а также с других подвластных территорий «республики» по звону вечевого колокола. Здесь решались важнейшие внутри- и внешнеполитические вопросы, принимались экстренные меры (к их числу относился сбор народного ополчения против Микгайлы). «Пригороды» продолжали подчиняться Полоцку, как центру и главе

- 118 -

«земли». Власть князя в городе была минимальной (например, можно говорить о его защитных функциях — без князя город легко сдался на милость победителя — Микгайлы) или он вообще отсутствовал (после монголо-татарского нашествия). Судя по известиям «Великой кроники Литовской и Жмойтской», Полоцк к середине XIII в. являлся самоуправляющейся республикой, с ярко выраженными чертами аристократического правления.

Точная дата захвата Полоцка литвой и имя первого литовского князя в этом городе остаются неизвестными. В 1239 г. в Полоцке еще сидел князем Брячислав, выдавший свою дочь за князя Александра Ярославича Новгородского,¹⁴⁾ а под 1252 г. в Ипатьевской летописи упоминается полоцкий князь Товтивилл.¹⁵⁾ Значит, можно говорить о конце 40-х годов XIII в. как о времени взятия Полоцка литовцами (с учетом того, что, судя по «Кронике», полочане управлялись без князя не один год). О литовском князе Микгайло другие источники не сообщают.

Данные о политическом строе Полоцка, полученные из литовской «Кроники», можно проверить, соотнеся с другими источниками.

Русские летописи перестают упоминать полоцкого князя по имени с начала 80-х годов XII века. Вместо этого используется размытый и неопределенный термин «полоцкие князья» («княжья»): встреча новгородского князя Ярослава Владимировича и новгородцев с «полоцкой княжьей» в Великих Луках по вопросу о походе на литву и чудь (1191 г.), битва со смолянами у Витебска «полоцких князей» на стороне черниговцев (1196 г.).¹⁶⁾ При этом в обоих случаях рядом с «полоцкими князьями» употребляется термин «полочаце». Во главе «полочан» нет «князя полоцкого», а наравне с ними упоминаются «князья полоцкие» — удельные князья Полоцкой земли.

В то же время «полочане» ведут войны или заключают мир не всегда совместно с «князьями полоцкими», случается, даже против них. В 1186 г., узнав о походе на Полоцк князя Давида Ростиславича Смоленского, его сына Мстислава из Новгорода и «полоцких князей», полочане «здумаша, рекуще: не може мы стати противу Новгородце и Смолняно, аще пустим их в землю свою, аще мир створим с ними, а много ны зла створят, попустят ны землю идучи до нас, поиде к ими на сумежье, и собрашася вси, и идоша к ни». Явно идет речь о решении, принятом на вече, причем князя в городе в тот момент не было. Представители Полоцка смогли полюбовно уладить все проблемы между ними и смоленским князем с его подручниками и разойтись «в страны своя кождо их». Осенью 1198 г. «полочане» приходили на Великие Луки с литвой, но лишь пожгли посад. В ответ новгородский князь (Ярослав Владимирович) зимой 1199 г. двинулся на Полоцк, но «усретоша полочане с поклоном на озере Касопле и вземше мир, возвратишася в Новгород».¹⁷⁾ Как видно, «полочане» заключают мир и ведут военные действия самостоятельно и в отсутствие князя. Совокупные данные летописей позволяют говорить о том, что в 1186—1199 гг. в Полоцке длительное время отсутствовала княжеская власть, и город вполне обходился без нее.

Русские летописи содержат материал и о полоцких епископах, хотя и крайне фрагментарный. Можно заметить еле уловимую связь поставляемых в Полоцке епископов с Византией: в 1183 г. вместо умершего епископа Дионисия был назначен Никола «Гречин», то есть грек; в 1218 г. «приде епископ Полоцкий из Царяграда к великому князю Константину в Владимир»¹⁸⁾ с мощами и т. д. Однако о той или иной степени самостоятельности полоцких епископов от киевского митрополита и о зависимости от константинопольского (никейского) патриарха судить невозможно.

Говоря о значительной роли епископа в Полоцке, Штыхов приводит любопытный пример, правда, относящийся к более позднему времени: в грамоте полоцкого епископа Якова в Ригу (ок. 1300—1308 гг.) идет речь о чисто мирских делах — о торговых связях с Ригой и пропуске хлеба в Полоцк. «Слова документа «своими детми исправу дам» указывают на участие и роль епископа в суде».¹⁹⁾ Возможно, роль епископов возросла

- 119 -

в 40-е годы XIII в., когда после монголо-татарского нашествия связи между Центром и отдельными епархиями нарушились, а также из-за отсутствия княжеской власти в городе ряд функций был возложен на епископа.

«Хроника Ливонии» Генриха Латвийского (20-е годы XIII в.) излагает взгляд современника на церковную политику, проводимую католическими миссионерами по отношению к прибалтийским языческим племенам. Одним из важнейших вопросов «Хроники» были взаимоотношения с православными правителями Руси. Ключевой фигурой в изображении хрониста становится «полоцкий король» — южный сосед «миссионеров», верховный правитель ливов и русских земель в низовьях Двины.

В историографии бытует мнение, что в 1184 (или чуть позже) — 1216 гг. этим «королем Полоцка» был «Вольдемар» (Владимир?). Именно это обстоятельство мешало сделать естественный, казалось бы, вывод (на основании летописей) об отсутствии князя в Полоцке в течение длительного времени, с 1186 по 1199 год. Наоборот, часть авторов считает время правления Владимира (1184—1216 гг.) этапом консолидации всех сил Полоцкой земли во имя борьбы с внешним противником.²⁰⁾

«Вольдемар Полоцкий» упоминается по имени в «Хронике Ливонии» лишь в четырех случаях: в 1184 г. (дозволяет священнику Мейнарду проповедовать в земле ливов), 1206 г. (по просьбе ливов нападает на Ригу, неудачно осаждает ее, а затем его ждет поражение у крепости Гольм), 1208 г. (по совету веча отказывает в помощи князю Вячко Кукейносскому), 1216 г. (готовит поход на Ригу и умирает перед самым его началом). В пяти случаях «король полоцкий» в «Хронике» упоминается анонимно: в 1201 г. он ходит на литву; в 1203 г. успешно осаждает ливский замок Икесколу с целью получения дани, а затем терпит неудачу у Гольма; в 1210 г. «король полоцкий» заключает «вечный мир» с рижским епископом Альбертом, а через два года во время встречи у г. Герцике они договариваются о разделе ливской дани и о союзе против литвы (в описании хода переговоров титул «король полоцкий» встречается до десятка раз; по имени — ни разу); в 1222 г. он заключает торговый договор с Ригой.²¹⁾

Итак, в принципе мы можем надежно проследить существование княжеской власти в Полоцке лишь с начала XIII в., тогда как промежуток с 1184 по 1201 г. являет собой некую «лакуну», судя по тексту «Хроники», то есть она не противоречит сообщениям русских летописей за 1186—1199 гг. об отсутствии князя в городе. «Король Вольдемар» упоминается менее чем в половине случаев, другая половина не называет полоцкого князя по имени. И еще большой вопрос, почему не называемый по имени полоцкий правитель должен быть обязательно Вольдемаром. Значит, имеются основания считать действительным время правления этого полоцкого князя в 1184, 1206, 1208 и 1216 годах. Считавшееся же надежно обоснованным мнение о 30-летнем непрерывном правлении полоцкого князя Владимира на самом деле бездоказательно.²²⁾

Функции полоцкого князя по «Хронике Ливонии» прослеживаются в двух направлениях: во-первых, это предводительство в военных предприятиях; во-вторых, ведение переговоров и заключение мира с соседями (в частности, с немцами). Войско князь собирал не только на территории княжества. Он пользовался и дружинами «соседних королей, своих друзей», а также (например, при подготовке похода 1216г.) литовскими отрядами. Внешнеполитическая деятельность князя заключалась в переговорах с ливами, принятии посольств немцев и посылке своих людей к ним, личных контактах (с епископом рижским), заключении мирных договоров.²³⁾ Все это доказывает широту прерогатив князя в международной политике Полоцка.

Властные полномочия князя широки, однако встречаются указания на ограничение их со стороны «народа королевства». (Необходимо также учитывать, что в «Хронике Ливонии» существует мотив отождествления главного врага католической веры с «полоцким королем». В связи с этим мы видим сильно приукрашенный образ могущественного владыки всех окрестных земель и народов.) Во-первых, «король полоцкий» прислушива-

- 120 -

ется к просьбам и советам своих вассалов. (Например, говорится о согласии короля идти на Ригу в 1206 г. или, наоборот, об отказе от совета Вячко «идти брать Ригу» в 1208 году.) Во-вторых, он идет заключать мир с рижским епископом в 1212 г. не один со своими советниками, а вместе «с купцами и всем своим народом», то есть с представительством от всех заинтересованных сторон Полоцкой земли. В-третьих, при принятии решения о походе на Ригу в 1208 г. «Вольдемар с излишней доверчивостью созывает всех своих друзей и людей своего королевства», то есть речь прямо идет о вече, которое, кстати, приняло отрицательное решение.²⁴⁾ Итак, даже в «Хронике Ливонии» проступают определенные черты институтов, сильно ограничивавших власть князя. Специфика источника не позволяет увидеть большее, чем эти смутные намеки.

В числе источников — «татищевские известия». Особенность не дошедших до нас сочинений, которые процитированы в «Истории Российской», такова, что использование того или иного из них требует крайней осторожности. Но и оставлять без внимания те бесценные свидетельства, что сохранились в труде Татищева, было бы неразумно. «Рассказ о Святохне» (Татищевское известие 1217 г.) существенно дополняет данные других, уже приведенных выше материалов. Оставляя в стороне как анализ источника этого известия (Еропкинского манускрипта), так и фактических деталей (канвы реальных исторических событий) рассказа, посмотрим, как в описаниях безымянного автора (летописца?) представлена общественно-политическая жизнь Полоцка первой половины XIII в. и насколько это соотносится с данными других истопников. (Заметим лишь, что во время написания «Истории Российской» Татищевым ни «Хроника Ливонии», ни западнорусские летописи еще не были введены в научный оборот.)

Основное содержание «рассказа о Святохне» таково. Вторая жена полоцкого князя Бориса Давидовича Святохна задумала погубить детей мужа от первого брака — Василька и Вячка, чтобы наследство после смерти Бориса досталось ее сыну Вольдемару-Войцеху. Для этого она хитростью убедила мужа отослать сыновей в Двинскую область, после чего власть в Полоцке постепенно начала переходить к соплеменникам Святохны — поморянам (она была дочерью князя поморских славян Казимира). Недовольные этим полоцкие мужи были вероломно убиты «приятелями княгини». На вече убийство было представлено как ликвидация заговора полоцких мужей. Не разобравшись, в чем дело, полочане разгромили дворы «преступников», «а жены и чада избиша, иныи изгнаша». Опальный Василько, узнав о случившемся, послал гонца к «добрым мужам» полоцким с призывом правдиво разобраться в происшедшем и изгнать иноземцев, захватывавших все больше власти в городе. На собранном вновь вече вскрылось злодеяние Святохны и ее людей, и рязъяренный народ принялся уничтожать поморян, изгонять их из города, грабить их дома. После учиненного возмездия «мужи передние» послали за Васильком, судя по контексту, приглашая его на княжение.²⁵⁾

В Татищевском известии бросаются в глаза упоминания того высшего слоя горожан, который условно можно назвать «боярством». Они называются: «добрые мужи полоцкие» (два раза), «мужи передние» (два раза), «лучшие полочане», «лучшие думчие Бориса». В их числе упомянуты тысяцкий Симеон, посадник Воин, ключник Добрыня, сын тысяцкого Провор, тиун Жирный, то есть лица городской и княжеской администрации. Среди их функций выделяются: созыв веча; военное и административное (тысяцкий и посадник) управление городом; призвание князя на княжение; участие в княжеском совете. И термин «передние (добрые, лучшие) мужи», и перечень их функций дают основания соотносить их с «30 мужами» «Великой кроники Литовской и Жмойтской». Речь идет об одной и той же социальной группе. В противовес им в Татищевском известии фигурируют «люди полоцкие» (или просто «люди») — «мещане (горожане) полоцкие» («полочане») литовской «Кроники». Они участвуют в вечевых собраниях. Данилевич писал, что «право участия в вечевых собраниях принадлежало свободным людям», которые «обыкновенно в летописях и актах... определяются

- 121 -

только местными терминами: «Полочане», «Меняне», «Дрючане»; реже «люди» (один раз — «горожане»)».²⁶⁾ Власть веча в Полоцке имела уже во многом чрезвычайный характер. В рассказе оно созывается дважды в качестве именно чрезвычайной меры. Отчетливо видно главенство Полоцка над другими территориями «земли» (в частности, над владениями по реке Двине, как это видно и в «Хронике Ливонии»).

В «рассказе о Святохне» княжеская власть представлена фрагментарно. С одной стороны, князь Борис и Святохна раздают «имения» поморянам, а после убийства тысяцкого и посадника эти должности получают иноземцы («чего испокон не бывало», — отмечает автор рассказа). Из текста видно, что это случай неординарный, вызвавший недовольство полочан, приведший к расправе над поморянами и к смене князя. Вместе с тем очевидно, что «добрым мужам полоцким» внутреннее управление фактически принадлежало и до, и после описанных в рассказе событий. Автора рассказа привлек, прежде всего, факт захвата власти в Полоцке (на короткое время) «людьми князя и княгини» — поморянами, как событие из ряда вон выходящее. В дальнейшем, судя по факту приглашения князя Василька «мужами передними», статус кво был восстановлен.

Различные источники, дополняя друг друга и, главное, не противореча каким-либо данным, ясно рисуют, таким образом, общественно-политическое устройство Полоцка в конце XII — первой половине XIII века.

Во-первых, фактически власть в Полоцке принадлежала узкой группе лиц («30 мужей»-аристократов). Они занимали все высшие административные, судебные, военные посты «республики»; созывали народ («людей полоцких») на вече; приглашали князя в Полоцк на княжение; участвовали в княжеском совете. В отсутствие князя они брали на себя функции руководства военными действиями, а также вели переговоры и заключали мир с ближайшими соседями (новгородцами, смолянами).

Во-вторых, формально высшим органом управления «республикой» оставалось вече. В нем участвовали как сами полочане, так и жители «пригородов». Круг вопросов, обсуждавшихся на нем, был широк: внутриполитические проблемы, ведение войн и сбор ополчения «земли», подтверждение мирных договоров. Однако, судя по всему, вече собирается уже нерегулярно (становясь событием экстраординарным), а вопросы текущего управления решаются в среде «30 мужей полоцких».

В-третьих, Полоцк остается главенствующим центром «земли», куда поступают доходы от уплаты дани прибалтийскими племенами, Полоцку подчиняются русские земли по Двине, в минуты опасности туда собирается ополчение всей «земли», достигающее внушительных размеров (20 тыс. человек).

В-четвертых, роль князя в городе сводилась к двум функциям — предводительству в военных предприятиях и представительству Полоцка в международных делах. Попытки полоцкого князя усилить свою власть натыкались на сопротивление веча и «аристократии» и успешно пресекались. Можно отметить ряд периодов в истории Полоцка (в конце XII — первой половине XIII в.), когда князь отсутствовал в городе: 80-90-е годы XII в., 40-е годы XIII века. Судя по всему, для полочан это не было редкостью.

В конце XII — первой половине XIII в. Полоцк являл собой тип государства с практически сложившимися чертами олигархического правления и слабо выраженными элементами княжеской власти. Накануне литовского завоевания эта была в чистом виде «боярская республика».

Напрашиваются некоторые параллели между Полоцком и другими государственными образованиями той эпохи. Составитель «Великой кроники Литовской и Жмойтской» уже в заглавии сравнивает две «республики» — Полоцкую и Венецианскую: «О полоцкой свободности або Венеции». Действительно, в Венеции в 1172г. был образован Большой совет из представителей знатнейших венецианских фамилий, ограничивавший власть дожей и Синьории. Появились выбираемые Большим советом чиновники — нотабли. В XIII в. была заведена «Libro d’oro» — «Золотая книга», в которую записывались представители знатнейших патрицианских родов города.

- 122 -

В 1297 г. из них составилась наследственная Коллегия, а в 1310 г. знаменитый «Совет десяти». Общенародные собрания еще проводились, но в XIII в. уже редко (в 1423 г. они были отменены вовсе).

Новгород переживает практически идентичные Полоцку проблемы в конце XII — первой половине XIII века. «По существу Новгород в конце первой четверти XIII в. стоит перед видимой перспективой полной ликвидации княжеской власти, поскольку проблема новгородского стола превращается главным образом в проблему государственного союза Новгорода с соседними русскими областями». В. Л. Янин отмечает и кастовость новгородского боярства XIII в., генеалогические связи между различными представителями патрицианских фамилий Новгорода. В середине XIII в. появляется кончанское представительство (от различных боярских группировок города). «Общая схема посадничества впервые включает представительский совет, исходное ядро будущего Совета господ» (появился в конце XIII века).²⁷⁾ В Полоцке соответствующую роль играли «30 мужей». Сходные черты государственного устройства обнаруживаются во Пскове. Известны попытки галичского боярства уничтожить княжескую власть в своем городе в первой половине XIII в. (правда, неудачные).

Таким образом, общественно-политическое устройство Полоцка было естественным для русских земель того времени, а в чем-то он даже «опережал» своих соседей (управление городом без князя в течение долгих промежутков времени). Прослеживаются параллели и с другими европейскими землями (Венецией).

Рукавишников Александр Викторович —
Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова

См. также отзыв Д.М.Володихина на статью.

Примечания

¹⁾ Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). Т. 1. М. 1997, стб. 377-378.

²⁾ Это прежде всего серия «полоцких сообщений» «Великой кроники Литовской и Жмойтской» (ПСРЛ. Т. 32. М. 1975), а также известия русских летописей — Лаврентьевской, Ипатьевской и Новгородской I (ПСРЛ. Т. 1. М. 1997; т. 2. М.-Л. 1962; Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов (НПЛ). М. 1950), «Хроники Ливонии» Генриха Латвийского (Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. М.-Л. 1938) и «татищевское известие 1217 г.» — «рассказ о Святохне» (ТАТИЩЕВ В. Н. История Российская. Т. 4. М.-Л. 1964, с. 352-354).

³⁾ ДОВНАР-ЗАПОЛЬСКИЙ М. Очерк истории Кривичской и Дреговичской земель до конца XII столетия. Киев. 1891; ДАНИЛОВИЧ В. Е. Очерк истории Полоцкой земли до конца XIV столетия. Киев. 1896, с. 183; ТИХОМИРОВ М. Н. Древнерусские города. М. 1956, с. 365).

⁴⁾ ПАШУТОВ. Т. Образование литовского государства. М. 1959, с. 318; АЛЕКСЕЕВ Л. В. Полоцкая земля в IX—XIII вв. М. 1966, с. 290; ФРОЯНОВ И. Я, ДВОРНИЧЕНКО А. Ю. Города-государства Древней Руси. Л. 1988; ФРОЯНОВ И. Я. Древняя Русь. М.-СПб. 1995, с. 481; ДВОРНИЧЕНКО А. Ю. Русские земли Великого княжества Литовского (до начала XVI в.). СПб. 1993, с. 106; ФЛОРЯ Б. Н. Историческая традиция об общественном строе средневекового Полоцка.— Отечественная история, 1995, № 5.

⁵⁾ ФЛОРЯ Б. Н. Ук. соч., с. 113.

⁶⁾ ШТЫХОВ Г. В. Древний Полоцк (IX—XIII вв.). Минск. 1975, с. 20; его же. Киев и города Полоцкой земли. В кн.: Киев и западные земли Руси в IX—XIII вв. Минск. 1982, с. 45-80, 73; АЛЕКСАНДРОВ Д. Н., ВОЛОДИХИН Д. М. Борьба за Полоцк между Литвой и Русью в XII—XVI вв. М. 1994, с. 17.

⁷⁾ УЛАЩИК Н. Н. Введение в изучение белорусско-литовского летописания. М. 1985, с. 57, 59; ФЛОРЯ Б. Н. Ук. соч., с. 110-112. (см. также: ЧАМЯРИЦКІ В. А. Беларускія летапісы як помятнікі літаратуры. Минск. 1969, с. 136-162).

⁸⁾ STRYJKOWSKI M. Kronika polska. Т. 1. Warszawa. 1846, s. 239-243.

⁹⁾ Во-первых, это рассказы «О полоцкой свободности або Венеции», «О взятю Полоцка през Мигайла княжати», «Княжение Бориса в Полоцку, благочестивого князя» (размещены они в порядке, приведенном здесь, причем если первые два следуют в тексте подряд, то третий отделен от них рассказом «О поражце Литвы над Мстиславом») (ПСРЛ, т. 32, с. 20-23). Во-вторых, ряд кратких сообщений — о походе Керноса и Гимбруда (легендарных литовских князей) на Брест и Полоцк (причем первый упоминается как город, принадлежащий полоцким князьям) и о разгроме князем Мстиславом Давидовичем Смоленским литовцев у Полоцка (там же, с. 17. 18).

- 123 -

¹⁰⁾ ПСРЛ. Т. 2, стб. 620-621; т. 32, с. 23.

¹¹⁾ Там же, с. 20, 23.

¹²⁾ 1 польская миля = 4,45-5 итальянских миль = 5,8-7,2 км; 10 миль = 58-72 км.

¹³⁾ ПСРЛ. Т. 32, с. 20, 21. Перевод на современный русский язык мой.

¹⁴⁾ НПЛ, с. 289.

¹⁵⁾ ПСРЛ. Т. 2, стб. 815-816.

¹⁶⁾ ПСРЛ. Т. 7, СПб. 1856, с. 101, 105; НПЛ, с. 230.

¹⁷⁾ ПСРЛ. Т. 1, стб. 403-404; НПЛ, с. 238.

¹⁸⁾ ПСРЛ. Т. 2, стб. 628; т. 7, с. 125.

¹⁹⁾ Русско-ливонские акты. СПб. 1868, с. 20; см. также: ШТЫХОВ Г. В. Древний Полоцк, с. 18.

²⁰⁾ ЕРМАЛОВIЧ М. Старажытная Беларусь. Минск. 1990, с. 287; АЛЕКСАНДРОВ Д. Н., ВОЛОДИХИН Д. М. Ук. соч., с. 17.

²¹⁾ ГЕНРИХ ЛАТВИЙСКИЙ. Ук. соч., с. 71, 94-97, 102-104, 114-116, 179; 81, 85, 136, 152-153, 222.

²²⁾ Более того, в 1206 г., на восьмой год своего епископства, Альберт Рижский отправляет послов с подарками к «Вольдемару», «желая снискать дружбу и расположение... короля полоцкого, какие тот проявлял к его предшественнику, епископу Мейнарду» (в 1184 г. — А. Р.). Естественно, что епископ Альберт не преминул бы сделать это и раньше, будь «Вольдемар» «королем полоцким» все это время (с 1184 по 1206 г.) (ГЕНРИХ ЛАТВИЙСКИЙ. Ук. соч., с. 94).

²³⁾ Там же, с. 94-97, 102, 136, 152-153, 179, 222.

²⁴⁾ Там же, с. 102, 105-106, 153.

²⁵⁾ ТАТИЩЕВ В. Н. Ук. соч., с. 352-354.

²⁶⁾ ДАНИЛЕВИЧ В. Е. Ук. соч., с. 179.

²⁷⁾ ЯНИН В. Л. Новгородские посадники. М. 1962, с. 146, 368-369.

С Вашими замечаниями и предложениями можно зайти в Трактиръ или направить их по электронной почте.
Буду рад вашим откликам!