Русский город
Архитектурно-краеведческая библиотека

А.Н. Кирпичников

Каменные крепости Новгородской земли

OCR и подготовка текста к HTML-публикации на сайте Halgar Fenrirsson
А.Н. Кирпичников. Каменные крепости Новгородской земли. Л., Наука - Ленинградское отделение, 1984 г.
Сканирование текста Bewerr
Деление на страницы сохранено. Номера страниц проставлены внизу страницы. (Как и в книге)

Оглавление книги

Вступление

Каменным щитом Руси можно назвать крепости Новгородской Руси, выстроенные в период зрелого средневековья на ее северо-западных рубежах. Эти сооружения открыли в истории русской фортификации новый период, характеризующийся резким усилением самих крепостных сооружений и увеличением их стратегического значения. Фортификация в то время впервые выдвинулась как действенный фактор борьбы и сопротивления наряду с господствовавшим раньше в системе военного дела полевым боем.

Плавное развитие домонгольского военного зодчества было нарушено катастрофами, обрушившимися на Русь в XIII в. Все последующее время, однако, не было периодом упадка древнерусской фортификации, оно наполнено резкими переменами, напряженными исканиями и неожиданными решениями. Прежние приемы осадного искусства перестали удовлетворять. Развернулось ускоренное развитие осадной техники. От «приступных» боев под стенами городов перешли к прямому штурму, в связи с чем повысилось значение и размах военно-инженерных работ. Наступило время возведения все более мощных укреплений, и во второй половине XIV в. оборона крепостей стала превосходить силу их атаки. Это было достигнуто наращиванием прочности и высоты стен, массовым строительством башен, созданием усложненных входов и труднопреодолимых подступов к крепостям. По умножению новых долговременных устройств, темпу строительства, внедрению новинок, общему безостановочному усилению укреплений русская фортификация зрелого средневековья пережила крупнейший в своей истории инженерный скачок, который можно назвать эпохальным и который, конечно, занял не один год, а растянулся примерно с середины XIII до середины XV в.

Закономерно, что именно в этот переломный период строительство каменных крепостей стало государственной необходимостью. Не случайно, что тогда же впервые в истории Северной Руси возник пограничный заслон от нападений извне, включающий такие «каменные города»,¹⁾

¹⁾ По древнерусской терминологии слово «город» обозначало прежде всего крепостную ограду. Второе значение города — вообще населенного пункта — вплоть до XVII в. не использовалось как основное (Раппопорт П. А. Очерки по истории военного зодчества Северо-Восточной и Северо-Западной Руси X—XV вв. — МИА. 1961. № 105, с. 97).

- 3 -

как Ладога, Орешек, Корела, Копорье, Ямгород и Порхов. Новопостроенные укрепления выполняли общегосударственные функции защиты не только собственного городского населения, но и всей округи и проходящих через нее путей сообщения. Это правило, известное и в домонгольское время, в течение XIII в. приобрело новый смысл. Выросла стратегическая и пограничная роль укреплений. Их строительство соответствовало жизненно необходимым устремлениям Новгородской республики: сохранить свою целостность, свободный выход к Балтийскому морю и закрепить за собой финноязычные окраины.

Военно-инженерные сооружения, особенно каменные, отличающиеся повышенной по сравнению с деревянными долговечностью и «твердостью», стали постоянно действующим фактором средневековой военной жизни и межгосударственных отношений. Они воплощали жизнестойкость народа не только в дни войны, но и мира.

Каменное военное зодчество концентрировало наивысшие достижения строительного и инженерного дела своего времени. Связь времен и новаторство выступают здесь с особой выразительностью. Для Северной Руси обращение к каменным фортификациям открыло период активного использования общеевропейского технического опыта и в инженерном отношении теснее связало не только мирных соседей, но и противоборствующие стороны. Разрыва с предшествующей строительной традицией не произошло, но впервые были потеснены деревоземляные укрепления, а каменные в условиях ужесточения борьбы и усиления осадной военной техники обнаружили прогрессирующие тактические и технические преимущества. Противопоставление «деревянной Руси» и «каменного Запада» стало утрачивать свою непреложность. Не отрицая значения преобладавших у нас в течение большей части средневековья деревоземляных сооружений, следует отметить, что распространение каменных, во-первых, ускорило и усложнило развитие военно-инженерного дела, во-вторых, подготовило и облегчило переход от методов борьбы с помощью самострелов и камнеметов к новым, связанным с наиболее передовым оружием своей эпохи, — огнестрельным. Неудивительно, что преобразования, наступившие под воздействием пороха и пушек, полнее всего проявились именно в каменной фортификации.

Каменные крепости Ладога, Орешек, Корела, Копорье, Ямгород, Порхов, Орлец, Тиверский городок²⁾ входили в число приблизительно 30 городов, существовавших, согласно письменным источникам, в Новгородской земле в лучшую пору ее развития. Наряду с Великими Луками, Русой и Торжком (не говоря уже о самом Новгороде) они в большинстве принадлежали к наиболее крупным населенным пунктам с развитыми посадами. Таким образом, военные функции этих городов тесно переплетались с гражданскими.

Каменные крепости русского северо-запада, в том числе и новгородские, давно привлекают исследователей; им посвящено несколько специальных работ. Новый подход к этим памятникам военной старины как

²⁾ Перечисленные каменные крепости неравноценны: так. Орлец и Тиверский городок имели по сравнению с шестью другими меньшее военное значение. Укрепления Псковской земли, а также Ивангорода здесь не отмечены, ибо не входят в тему нашего исследования.

- 4 -

произведениям со сложной строительной биографией предложен в брошюре В. А. Богусевича.³⁾ «Совершенно очевидно, — писал автор, — что реконструкция военных сооружений, проживших многовековую историю, при коренных изменениях военной техники... вызвала капитальные изменения их первоначального вида и конструкции».⁴⁾ Впрочем, заметки В. А. Богусевича о северных крепостях получились довольно беглыми и имеют лишь историографический интерес, так как ныне полностью превзойдены работами П. А. Раппопорта и В. В. Косточкина.⁵⁾ Капитальные труды этих ученых выдвинули историю русской средневековой фортификации в отношении ее изученности на одно из первых мест в советской медиевистике. П. А. Раппопорт и В. В. Косточкин разработали новую методику исследования военно-инженерных сооружений, учитывающую сложные и взаимопереплетающиеся факторы социально-экономической, военной и строительной истории. П. А. Раппопорт в своих очерках о военном зодчестве впервые создал карту новгородских крепостей, обрисовал систему их защиты и рассмотрел планировку, устройство, тактику осады и обороны этих укрепленных пунктов. В. В. Косточкин, углубленно изучавший именно каменные оборонительные объекты, задался целью связать развитие военной архитектуры с эволюцией огнестрельной техники. Не обошел вниманием исследователь и укрепления Новгородской земли; он рассмотрел их с учетом того сдвига, который стал возможен благодаря распространению пороха и пушек. В ряде выводов — относительно планировки и конструкции крепостей, организации огня, периодизации развития оборонительных сооружений — исследователи пришли к сходным заключениям. Имеются и расхождения во мнениях, например по вопросу о сроках и темпах влияния огнестрельного оружия на укрепления, но они правомерны и не затемняют ни общей картины истории фортификации, ни ее отдельных деталей.

Новый цикл исследований каменных крепостей является закономерным продолжением работ, предпринятых П. А. Раппопортом и В. В. Косточкиным. Он основан на специальном археологическом исследовании упомянутых выше крепостей, систематически проведенном экспедицией ЛОНА АН СССР в 1968—1981 гг.⁶⁾

Если раньше изучение ряда северо-западных городов-крепостей ограничивалось визуальным осмотром, то предпринятые здесь археологические изыскания умножили наши знания и привели к существенным открытиям. Достаточно сказать, что почти во всех исследованных восьми

³⁾ Богусевич В. А. Военно-оборонительные сооружения Новгорода, Старой Ладоги, Порхова и Копорья. Новгород, 1940.

⁴⁾ Там же, с. 4.

⁵⁾ Раппопорт П. А. Очерки по истории военного зодчества...;  Косточкин В. В. Русское оборонное зодчество конца XIII — начала XVI в, М.. 1962. Работы этих авторов, посвященные отдельным сюжетам, упомянуты ниже в соответствующих главах.

⁶⁾ Экспедиция под руководством автора этих строк работала в сотрудничестве с истфаком ЛГУ, ЛООВООПИК, Управлением культуры Леноблисполкома. ГМИЛ. В ее составе в разные годы принимали участие научные сотрудники, аспиранты Сектора славяно-финской археологии ЛОИА АН СССР В. А. Назаропко. К. А. Рябинин, Е. Н. Носов, В. П. Петренко, А. И. Сакса, М. М. Казанский, И. В. Хвощинская, В. А. Кольчатов, В. И. Кильдюшевский, А. А. Пескова. В.  А. Лапшин.

- 5 -

каменных крепостях обнаружены неизвестные ранее части первоначальных строений и раскрыто их устройство и планировка.⁷⁾ Фактически исследованные объекты предстали ныне в новом свете, в особенности что касается доогнестрельной истории этих памятников.

В целях широкого исторического подхода к предмету исследования была реализована комплексная программа научного поиска. Обследовались не только крепостные, но и культовые, жилые, хозяйственные, гидротехнические, дорожные и другие сооружения, выяснялись характер и содержимое культурных наслоений, проводилась разведка околоградий и выявлялась территория посадов. Спилы от связей и бревен каменных и деревянных построек послужили для дендрохронологических определений, произведенных со всей тщательностью Н. Б. Черных.⁸⁾ Изучение интересующих архитектурных комплексов строилось на использовании исторических, графических, архитектурно-реставрационных и других отечественных и иностранных источников.

Важнейшее значение для нашей темы имеют летописи, описывающие события новгородской истории, — Новгородская первая летопись младшего извода, составленная в 1447 г., летопись Авраамки, созданная на основе новгородских записей в 1495 г., и ряд иных. Ценность этих известий заключается в том, что они современны своей эпохе, достоверны в отношении событий военной и строительной истории. Как ни лаконичными порой кажутся такие сообщения (летописи, например, не упоминают имен зодчих и вообще скупы на детали), они образуют бесценную фактическую основу исследования, без которой медиевист блуждал бы в потемках предположений и догадок.

Новую ценность сведения письменных источников приобретают, когда их удается соотнести с данными археологии. На примере новгородских крепостей летопись и археология сопоставимы и дополняют друг друга; ряд фактов письменности нам удалось соотнести с археологическими объектами, что уменьшило разрыв, существующий между летописным словом и, казалось, навсегда исчезнувшим объектом, которому оно посвящено. Следует также подчеркнуть, что богатство новгородских строительных записей намного превышает отложившийся в эпоху Московского царства запас летописных сообщений о северных крепостях. Эти поздние известия очень отрывочны, что, вероятно, объясняется не только свертыванием местного летописания, но и утратой в силу разных причин самих оригиналов.

Фонд средневековых письменных документов о русских крепостях оказалось возможным пополнить привлечением 100 большей частью неопубликованных планов крепостей, бывших в XVII в. под властью шведов (Нотебург-Орешек, Ямгород, Копорье, Кексгольм-Корела, а также Ивангород). Планы получены в фотокопиях при любезном содействии

⁷⁾ Предварительные публикации помещены в АО за 1968—1981 гг. Пользуясь случаем, выражаю признательность архитектору Е. Г. Араповой за ряд выполненных для книги чертежей. О раскопках Орлеца см.: Овсянников О. В. Каменный кремль XIV в. в низовьях Северной Двины. — КСИА, 1974, вып. 139, с. 114-117.

⁸⁾ Колчин Б. А., Черных Н. Б. Дендрохронология Восточной Европы. М., 1977, с. 109 след.

- 6 -

администрации шведских Королевского военного и Государственного архивов. Созданные в XVII в. шведские чертежи являются древнейшими сохранившимися графическими изображениями упомянутых крепостей. Эти листы точно фиксируют постройки русского времени, воспроизводят наименования башен и городских районов, восходящих к XVI в. Шведские планы содержат новую и ценную информацию о внутренней и внешней планировке крепостей, наличии улиц, каналов, мостов, домов и церквей, неукрепленных посадов, подъездных путей. Использование упомянутых чертежей помогло открыть несохранившиеся ныне на поверхности земли отдельные сооружения или их детали, а также и целые военно-инженерные комплексы (например, Ямгород).⁹⁾

В итоге проведенных изысканий историко-архитектурная ценность крепостных ансамблей (насколько применимо здесь это понятие) возросла, что, можно надеяться, скажется на усилении охраны и приспособлении их для музейных целей.¹⁰⁾

Задачи и цели настоящего исследования предопределены новыми данными, полученными в ходе археологических, архивных и иных изысканий. Не повторяя того, что сделано другими специалистами, в этой книге будут последовательно рассмотрены каменные укрепления городов Новгородской земли XIII—XV вв.; их местоположение, история, боевая роль, последовательность строительства, архитектурные особенности, устройство военно-инженерных сооружений. В необходимых случаях затронуты вопросы заселения, внутренней планировки, водоснабжения; характеризуется околоградье, подъездные пути, а также археологические находки. Большинство исследованных крепостей возникло и существовало в до- и раннеогнестрельный период. Сооружения победившей в конце XV в. пушечной фортификации использованы в той мере, в какой это способствует познанию их архитектурных предшественников.

Особое место в книге уделено Ладоге, которая выдвинулась в пору образования русского раннесредневекового государства, т. е. в период, предшествующий сложению Новгородской земли. Однако невозможно было обойтись и без ладожских древностей доновгородского периода — столь велик был вклад этого центра в сокровищницу русского градоделия. Крепости обособившейся в середине XIV в. Псковской земли не рассматриваются. Эта тема заслуживает самостоятельного исследования, тем более что в их строительстве (за исключением Пскова) новгородцы участия не принимали.

Работа выполнена в Секторе славяно-финской археологии ЛОИА АН СССР при дружеской поддержке товарищей по работе.

⁹⁾ Все иллюстрации книги, происхождение которых не оговорено, выполнены автором или при его участии.

¹⁰⁾ Некоторые не вызвавшие споров рекомендации такого рода высказаны автором в ряде газетных публикаций. Музеем международного класса мог бы стать Орешек. Ждет приведения в порядок крепость Копорье (при существующих темпах работы там затянутся на многие десятилетия). Целесообразно было бы экспонировать «под открытым небом» законсервированные руины крепости Ямгорода и отдельной башни в Кореле. В 1979 г. по инициативе ЛОИА АН СССР, Ладожской археологической экспедиции и ЛООВООПИК в с. Старая Ладога был создан Историко-архитектурный и археологический музей-заповедник. Надо надеяться, что такой акт положительно скажется на восстановлении памятников ладожской архитектуры и археологии.

- 7 -

Оборона и военное строительство Новгородской земли

Сооружение каменных крепостей Новгородской земли развертывалось в тяжелейший для русской истории период монгольского ига и происходило в районе, уцелевшем от прямого Батыева погрома. Воспользовавшись общим ослаблением Руси, ее западные соседи, и прежде всего шведские, немецкие и датские феодалы, подчинив к тому времени часть прибалтийско-финских племен, перешли в 40-х гг. XIII в. в наступление на северорусские территории. Битвы у Невы и на льду Чудского озера приостановили немецко-шведский натиск. Потеряв надежду добиться успеха в полевых сражениях, захватчики прибегли к тактике отторжения земли по частям с помощью пиратских военных десантов и строительства укреплений в глубинных районах. Преследовалась при этом цель захватить побережье Финского залива и отрезать от Новгорода находившиеся от него в даннической зависимости земли карел, води и ижоры.¹⁾ Вначале такая тактика принесла успех. В 1293 г. в Западной Карелии был основан Выборг, который новгородцам не удалось отвоевать.²⁾ В 1294 г. датский наместник начал ставить «крепостцу» ³⁾ на русской стороне р. Наровы, а год спустя шведский острожок появился в устье Вуоксы, но эти предприятия окончились разрушением городков и изгнанием неприятеля.⁴⁾ Однако в 1300 г. в устье Невы шведы возвели еще одну крепость, «утвердила твердостию несказанною... из великаго Рима от папы мастер приведоша нарочит».⁵⁾ На следующий год новгородцы с помощью низовских полков захватили и разрушили и эту крепость, «и бысть ни во что же премудрость их и граднаа их крепость».⁶⁾ В предвидении новых вторжений противника новгородцы были вынуждены изменить свою традиционную политику широкого автономизма по отношению к финноязычным окраинам своей земли. Начиная с последней трети

¹⁾ Пашуто В. Т. Борьба народов Руси и Восточной Прибалтики с агрессией немецких, шведских и датских феодалов в XIII—XV вв. — ВИ, 1969, № 7, с. 109 след.

²⁾ Новгородская первая летопись младшего и старшего изводов. М.; Л., 1950, с. 327.

³⁾ Первая попытка поставить здесь укрепление предпринята датчанами и шведами в союзе с емью и сумью еще в 1256 г. (Новгородская первая летопись..., с. 81).

⁴⁾ Новгородская первая летопись..., с. 328.

⁵⁾ Там же. с. 330.

⁶⁾ Никоновская летопись. — ПСРЛ, 1886. т. 10. с. 173.

- 8 -

XIII в. эти районы были включены в состав «всей волости Новгородской».⁷⁾ В центре Водской земли и Приладожской Карелии были сооружены в 1297 г. и примерно в 1300 г. русские форпосты, ставшие опоров новгородской власти.

Новгород не смог вернуть захваченные шведами земли Западной Карелии, но создание им новых городов предотвратило дальнейшее продвижение западных противников, закрепило за русскими часть побережья Финского залива и обеспечило (особенно после основания в 1323 г. Орешка) свободный выход к Балтийскому морю. Так, с помощью авральных военно-инженерных предприятий была остановлена сильнейшая волна «натиска на восток». В дальнейшем военная обстановка на северо-западных рубежах несколько стабилизировалась. Ливонские немцы вплоть до середины XV в. не предпринимали здесь сколько-нибудь широких захватнических военных операций. Более беспокойным оказалось для Новгорода соседство шведов, в середине XIV в. вновь перешедших в наступление. Крупные столкновения с противником происходили примерно каждые 30-50 лет. Шведский рубеж рассматривался как наиболее опасный. Подтверждают это и военные объединения северо-западных городов под единым командованием. С начала XIV в. в практику вошла передача «в кормление» и, следовательно, в защиту провинциальных центров наемному князю-военачальнику. Словами присяги одного из приглашенных князей, «которые иноплеменницы поидуть к Новугороду ратью, боронитися от них князю (имя рек, — А. К.), съодиного с новгородчи».⁸⁾ Характерен перечень населенных пунктов, выделяемых время от времени в состав военно-служебного княжения. В 1333 г. князь Наримонт Гедиминович получил во владение Ладогу, Ореховый, Корельский, Корельскую землю, пол Копорья.⁹⁾ Так едва ли не впервые на земле Новгородской республики был организован заслон, включавший цепочку северных крепостей. По замыслу властей противника еще до подхода главных сил могли встретить и задержать городские ополчения, что действительно и происходило. В течение всего XIV в. новгородцы направляли служебных князей в свои северные форпосты,¹⁰⁾ а с XV в. еще и в южные города; в некоторые из последних, впрочем, стал посылаться особый военачальник.¹¹⁾ Северо-западная граница Новгорода разделялась на два отрезка¹²⁾ (рис. 1). Первый, длиной 20 км, пролегал по р. Нарове до впадения

⁷⁾ Новгородская первая летопись..., с. 89; ср.: Куза А. В. Новгородская земля. — В кн.: Древнерусские княжества X—XIII вв. М., 1973. с. 184.

⁸⁾ Летопись Авраамки. — ПСРЛ, 1889, т. 16, с. 149.

⁹⁾ Новгородская первая летопись..., с. 340.

¹⁰⁾ Такого рода сведения в летописи помещены под 1383 и 1389 гг. (Новгородская первая летопись..., с. 379 след.).

¹¹⁾ Так, в 1407 г. князь Семен Ольгердович получил северо-западные крепости, а князьям Даниле и Юрию Александровичам был дан Порхов. (Никоновская летопись. — ПСРЛ, 1897, т. 15, с. 198; Новгородская первая летопись..., с. 400). Полагают, что не позже 1384 г. Новгород знал две параллельно существующие системы княжеских кормлений (Янин В. Л. Князья Копорские. — Вестн. ЛГУ 1978, № 6, с. 17, 18.)

¹²⁾ Предлагаемая карта укреплений Новгородской земли составлена с учетом границ, какими они были в XIV — первой половине XV в., включая и те районы (Вологда, Бежецкий Верх, Волок Ламский), которые первоначально были за Новгородом, но в дальнейшем в ходе столкновений с Литвой и Москвой оказались спорными. За рубежами Новгородской земли показаны лишь основные деревоземляные крепости; отмечены также и каменные ливонские замки, построенные до середины XV в. При нанесении на карту сухопутных и речных дорог использована работа: Голубцов И. А. Пути сообщения в бывших землях Новгорода Великого в XVI—XVII века и отражение их на русской карте середины XVII века. — Вопр. геогр. М., 1950. сб. 20, с. 271 след.

- 9 -

Рис. 1. Укрепления Новгородской земли. 1 — каменные; 2 — деревоземляные.

в нее р. Плюссы, второй, утвержденный по Ореховскому договору 1323 г., начинался от р. Сестры на юге и упирался в северную оконечность Ботнического залива. Установился северо-западный рубеж в первой четверти

- 10 -

XIV в., а его военное укрепление городами завершилось в 1384 г. постройкой Ямгорода и в 1492 г. — Ивангорода. Вплоть до конца XVI в. эта линия определяла в очерченном регионе разграничение соседящих государств (правда, русское правительство неоднократно указывало Швеции на незаконность констатированного в Ореховском договоре отторжения Западной Карелии). Северо-западный рубеж (пожалуй, точнее — фронт) требовал использования как каменных крепостей, так и тяжеловооруженных отрядов «кованой рати», которая могла бы противостоять облаченным в железо орденским рыцарям и шведским кнехтам.

Иное положение сложилось на юго-востоке Новгородского государства, где оно граничило со Смоленском, Литвой, Тверским и Московским княжествами. На этих рубежах располагались более редкие, чем на северо-западе, деревянные крепости, из них сильнейшими были Торжок. Руса, Великие Луки и построенный в 1239 г. деревоземляной Порхов. До середины XIV в. эта полоса казалась новгородцам не слишком опасной. Зачастую военные события здесь были обычными междоусобными войнами «с победой на час», так хорошо знакомыми человеку средневековья. Однако со второй половины XIV в. все большее беспокойство новгородцев вызывало давление Литвы, в начале XV в. захватившей Смоленское княжество. Ответом явилось строительство второго, на этот раз каменного, Порхова. Нововозведенная крепость оказалась единственной, защищающей как южные, так и юго-западные подступы к Новгороду. Действительно, западная граница была слабо укреплена. Здесь новгородцы полагались на защиту сильных псковских крепостей, принимавших главные удары орденских немцев.

Возвращаясь к характеристике южной границы, отметим ее особенность. Вплоть до 1440-х гг. борьба Новгорода с великими московскими князьями не стала еще борьбой против создания объединенного Русской государства. Существовало определенное общерусское единство некоторых политических и культурных интересов. Новгород, словно выжидая наступления мирных времен, не укреплял московской и тверской границы. Наоборот, «борьба Новгорода с западными врагами за самостоятельность и сохранение своей территории была важным делом для всей Великороссии»,¹³⁾ и в этом отношении его оборонительные мероприятия отличались последовательностью. Обращает внимание также природная труднопроходимость южной границы. Нескончаемые болота, леса и тот мешали продвижению сколько-нибудь крупных конных армий. Рассказывая о походе на Новгород Ивана III, летописец отметил, что «земля же их бяше Новгородьская озеры и болоты вельми наводнена, и того ради в летней године рать на них конная николи же не бывала ни от которых прежних господарей великих князей... в лете без опаса живуще иаводненья ради земли их».¹⁴ Это высказывание летописца не вполне точно. Походы на Новгород случались и раньше (например, великих князей Ярослава Ярославича в 1270 г. и Дмитрия Ивановича в 1386 г.) однако они были редки. Укрытость Новгорода с юга была известна ни-

¹³⁾ Вернадский В. Н. Новгород и Новгородская земля в XV веке. М.; Л. 1961, с. 235.

¹⁴ Софийская I летопись. — ПСРЛ, 1853, т. 6. с. 11.

- 11 -

зовским ратям и в немалой степени «ублюде» город от монгольских погромов в 1238 и 1327 гг.¹⁵⁾

Территория Новгородской земли кажется условно поделенной на две несхожие зоны военных действий: северо-западную, требовавшую тяжелого, в том числе осадного, вооружения и каменных укреплений, и юго-восточную, рассчитанную на легковооруженного противника и подвижную конную рать, часто не имевших достаточной «приступной» техники и не штурмовавших городов.¹⁶⁾

Разделение фронтов Руси в связи с особенностями боя с южным и западным противниками сложилось еще в домонгольское время. В период зрелого средневековья подобное разделение не было забыто, но сдвинулось к северу и стало присуще Новгородской и Псковской землям. Сказались эти особенности и на военно-инженерном деле, обусловив разную направленность каменного и деревоземляного строительства. Таким образом, сама концентрация каменных крепостей точно отражала географию обороны, сложившуюся на северо-западе Руси в период зрелого средневековья.

Организация обороны Новгородского государства строилась на географическом моноцентризме. Срединное место земли, удаленное от границ не менее чем на 180-210 км, занимала столица. От нее веерообразно расходились сухопутные и речные пути, защищенные провинциальными городами. Крупнейшие из них, во-первых, являлись административно-хозяйственными центрами своих округов-волостей, во-вторых, были расположены на магистральных путях. Пользуясь, в частности, данными «Выписи из Новгородских изгонных книг», можно схематически представить следующие основные охраняемые пути сообщения Новгорода Великого. Водскую дорогу защищало Копорье. В дальнейшем с усилением западных связей (как сухопутных, так и речных) эти функции перешли к Ямгороду. Путь в Карелию, Каянскую землю и к Выборгу прикрывали Корела и Орешек. Последний вместе с Ладогой господствовал на Невско-Ладожско-Волховском озерно-речном пути. На Яжелбицкой дороге к Москве и Твери находился Торжок. Смоленская дорога через Торопец вела к Русе. Порхов и Великие Луки охраняли сообщение с югом Псковской земли, а также с Полоцком. Приведенный перечень показывает, что, прежде чем добраться до Новгорода, наступающие в большинстве случаев неминуемо должны были пройти через волостные столицы. Эти населенные пункты, как правило, нельзя было миновать или обойти, оставив в тылу. Хотя областные города Новгородской земли были редки и нигде не образовывали сплошной пограничной линии, они в случае необходимости становились теми заставами, которые блокировали основные дальние подступы к Новгороду и первыми принимали на себя удар неприятеля. Таким образом, военные действия обычно начинались на окраинах государства, а Господин Великий Новгород получал необходимую паузу для мобилизации и выставления объединенных главных сил.

¹⁵⁾ Новгородская первая летопись.... с. 76, 341.

¹⁶⁾ Исключением здеь был Торжок, с 1312 г. переходивший от новгородцев то в руки тверичей, то московичей. Однако осад города летопись не описывает.

- 12 -

Сущность новгородской военно-оборонительной стратегии заключалась в максимальном укреплении провинциальных городов, чтобы сковать действия потенциального врага уже на рубежах своей земли. Эта доктрина себя полностью оправдала. Трудно в Восточной Европе найти другой город, который в течение целых столетий не подвергался непосредственному нападению и оставался в такой поразительной по средневековым меркам недосягаемости и безопасности. Достаточно сказать, что между 1066 (когда город был взят Всеславом Полоцким) и 1478 гг. (когда произошла сдача войскам Ивана III) Новгород лишь однажды в 1169 г. подвергся 4-дневной осаде коалиции князей и за все это время никем не был захвачен. Бывали, правда, нечастые случаи, когда вражеские рати приближались к городу на Ильмене и даже подходили к его близким окрестностям,¹⁷⁾ но до штурма или изнурительной защиты дело не доходило. Войны обычно полыхали на границах республики, вынуждая ее на стратегически уязвимых направлениях строить форпосты, лихорадочно их укреплять, посылать в опасные места рати, устанавливать сторожевую (в том числе и береговую) службу.

Размах и темп оборонительного строительства определялись в первую очередь военными обстоятельствами, особенно готовящейся или уже разразившейся войной. Сопоставим ряд фактов 1380—1390-х гг. Эти два десятилетия были одними из самых тревожных в истории боярской республики и характеризовались небывалыми по напряженности защитными приготовлениями.

В 1368 и 1370 гг. следуют опустошительные походы литовского князя Ольгерда на Москву. Тверичи в 1372 г. сжигают Торжок. «Того же лета копаша ров около Людина конца и Загородъя и Неревьскаго конца».¹⁸⁾ В этих словах описаны первые работы по созданию постоянных укреплений Новгородского посада-острога.

В 1381 г. литовско-немецким войском осажден Полоцк, в 1382 г. орда Тохтамыша сжигает Москву («колико хрестьян мечем иссекоша, аще бы мощно те вси убетке исчести, число не может»).¹⁹⁾ «В 1383 г. копаша ров около Софейской стороне, к старому валу»,²⁰⁾ а год спустя основан Ямгород.

В 1386 г. великий князь Дмитрий Иванович ведет к Новгороду большое войско из 29 отрядов. Год спустя, откупившись от грозной рати, новгородцы «копаша вал» ²¹ около Торговой стороны. Тогда же строится каменный Порхов.

В 1392—1397 гг. следует серия немецких и шведских рейдов к городам Орехову, Яме и в Карелию.²²⁾ В 1393 и 1394 гг. происходят столкновения с Москвой и Псковом. В 1395 г. литовскому князю Витовту удается захватить Смоленск. В Новгороде в 1391 г. впервые строят «костры каменые по обе стороне острога у всякой улицы»,²³⁾ а на некоторых участ-

¹⁷⁾ Эпизоды такого рода отмечены летописцем под 1069, 1270, 1281, 1317, 1327, 1386. 1456, 1471 гг. (Новгородская первая летопись..., с. 17 след.).

¹⁸⁾ Новгородская первая летопись.... с. 372.

¹⁹⁾ Летопись Авраамки, с. 130.

²⁰⁾ Новгородская первая летопись..., с. 379.

²¹⁾ Там же. с. 381.

²²⁾ Там же, с. 385 след.

²³⁾ Новгородская IV летопись. — ПСРЛ, 1848. т. 4, с. 98.

- 13 -

ках протягивают не вал, а каменные стены. Так, посад укрепляется примерно 38 воротными и глухими башнями.²⁴⁾ Уделяется внимание и земляным пряслам: «Копаша вал около Торговой стороне».²⁵⁾

Под 1399 г. летописец записывает о литовском князе Витовте, что «хотел пленити Рускую землю, и Новград и Пьсков».²⁶⁾ По Салинскому договору 1398 г. немцы должны были оказать литовцам поддержку в завоевании Новгорода. В 1400 г. «заложи владыка Иоан детинец город камен от святого Бориса и Глеба».²⁷⁾ Иными словами, в камне начала отстраиваться вся южная сторона кремля.

Параллелизм приведенных фактов военной и строительной истории не случаен и убеждает в том, как чутко реагировали новгородцы на ухудшение обстановки на рубежах своей земли и за ее ближайшими пределами. Защитные предприятия развертывались в большинстве случаев будто рывками, аврально, что, однако, не исключает превентивных замыслов, получавших ускоренное воплощение под давлением внешних обстоятельств.

Укрытый со всех сторон естественными и искусственными преградами Новгород в отношении собственных военно-инженерных работ был, как выясняется, не всегда «самым первым». Здесь временами больше заботились о парадной престижности оборонных начинаний. Так, по сообщению летописи между 1195 и 1311 гг. в детинце было построено шесть надвратных храмов.²⁸ Совмещали ли они функции храма и башни (как это известно по домонгольским примерам Киева, Переяславля-Русского и Владимира-на-Клязьме) или высились за боевыми башнями (как фиксируется в перестроенном при Иване III детинце) — еще предстоит выяснить.²⁹⁾

По-видимому, до конца XIII в. Новгородский детинец был деревокаменным. Иными словами, его валы, насыпанные в 1044 и 1114 гг., примыкали к каменным проездам. Что касается каменных укреплений, то они создавались и перестраивались по частям не менее 130 лет, начиная с 1302 г. К сожалению, летописи обрисовывают фортификационные работы слишком общо. Например, при описании закладки стен летописцы в течение XIV—XV вв. упоминали в качестве ориентиров не башни, а близлежащие храмы. Такое умолчание, разумеется, не означает, что боевых башен в составе стен вовсе не существовало.

При всей лаконичности новгородских летописных известий можно уловить несколько периодов особо интенсивного каменного строительства детинца, когда, очевидно, сооружались целые участки оборонительной ли-

²⁴⁾ Алешковский М. X., Красноречьев Л. Е. О датировке вала и рва Новгородского острога. — СА, 1970, № 4, рис. 1.

²⁵⁾ Новгородская первая летопись..., с. 385.

²⁶⁾ Там же, с. 395.

²⁷⁾ Там же, с. 396.

²⁸⁾ Подобного рода постройки отмечены под 1195, 1233, 1296, 1297, 1305 и 1311 гг. (Новгородская первая летопись..., с. 41 след.). Хронология этих сооружений как будто свидетельствует о создании каменных въездов в детинец, начиная с 1195 г.

²⁹⁾ Сообщения летописи о новом «постановлении» четырех надвратных церквей между 1389 и 1426 гг. (Новгородская первая летопись..., с. 383 след.), возможно, указывают на переоборудование ворот, включавших отдельную наружную башню и примыкающую к ней изнутри церковь.

- 14 -

нии. Так, под 1302 г. отмечено заложение «города камена». В 1331—1334 гг. производилось возведение каменных стен в прибрежной к Волхову части («от святого Владимира до Бориса и Глеба»). В 1361 и 1373 гг. стены детинца надстраиваются, и он опоясывается рвом. Какие-то работы, возможно связанные с перестройкой первоначальных стен и возведением глухих башен, записаны под 1400, 1424 и 1430 гг. В 1450 г. имел место капитальный ремонт детинца, а в 1484—1499 гг. он был радикально перестроен в целях приспособления к огнестрельной обороне.³⁰⁾

Поиски бесспорных кладок XIV—XV вв. увенчались пока обнаружением стены 1331—1334 гг., отходящей от Владимирской башни в южном направлении.³¹⁾ В 1981 г. эту стену (ее ширина 2.4-2.7 м) удалось проследить на трассе 60 м. Далее она обрывалась, так как еще в 1437 г., как сообщает летописец, «оползевала земля от стены и падеся стена и колокольница от Волхова». Несомненно, однако, что укрепление имело линейное притяжение вдоль берега Волхова вплоть до церкви Бориса и Глеба. От существующей ныне стена 1331—1334 гг. была удалена в сторону реки на 19-22 м. Близость к воде оказалась для преграды архиепископа Василия губительной — она простояла лишь 103 года. Инженерный просчет был учтен. Строители, ставившие кремль в 1484—1499 гг., вновь отнесли береговую стену на прежнее, более высокое и безопасное от оползней место, где пролегал вал 1044 г.

Иным образом происходило в Новгороде развитие посадских укреплений. Вплоть до XIV в. город не имел постоянных сооружений острога. К тому же границы последнего менялись под давлением расширяющейся городской застройки. Так, строительство каменной острожной стены, начатое в 1335 г., вскоре забросили, потому что эта преграда оказалась внутри посадской территории.³²⁾ В XII—XIII вв. ограждения острога устраивали лишь в тревожные времена, аврально, очевидно, в виде рубленой стены или частокола. Только во второй половине XIV в. достигшая своего максимума посадская территория ограждается кольцевым валом с деревянной стеной и рвом. В 1391 г. по периметру этого кольца сооружаются первые каменные башни, которые были расставлены в зависимости от расположения улиц, а не фортификационной необходимости. Первые этажи башен не имели бойниц, а фланкирующая функция ослаблялась примыкавшим к ним и примерно в 3 раза превосходившим их по толщине основанием вала. При таких размерах вал в своих нижних частях значительно выступал за линию фасадного фронта башен. Недаром один иностранный путешественник сдержанно отозвался о виденных им в 1413 г. укреплениях острога, сообщив, что «город окружен плохими стенами из плетня и земли, тогда как башни каменные».³³⁾ Характерно,

³⁰⁾ Янин В. Л. О продолжительности строительства Новгородского кремля XV в. — СА, 1978, № 1, с. 259, 260.

³¹⁾ Алешковский М. X. Новгородский детинец в 1044—1430 гг. — Архит. наследство, 1962, № 14, с. 21, рис. 16.

³²⁾ Арциховский А. В. Раскопки на Славне в Новгороде. — МИА, 1949. № 11, с, 135.

³³⁾ Монгайт А. Л. Оборонительные сооружения Новгорода Великого. — МИА, 1952, № 31, с. 29, 30.

- 15 -

что в 1502 г. каменные башни острога даже без попытки их как-то модернизировать сломали, заменив деревянными стрельницами.³⁴⁾ Эти стрельницы, конечно, были менее долговечны, чем каменные, но зато, очевидно, лучше отвечали нуждам огнестрельной защиты и более равномерно располагались по кольцу вала.

Разумеется, громадные размеры Новгорода затрудняли и удорожали возведение укреплений, которое вообще происходило очень неравномерно. Однако такое положение не было вызвано недостатком сил, беспечностью или инженерной отсталостью, а объяснялось трезвым расчетом, связанным с укрепленностью земли и природной укрытостью столицы от неожиданных военных нападений. Что же касается окраинных крепостей, то они строились и усовершенствовались по инициативе государства мобильно и энергично, с учетом передовых инженерных знаний своего времени. Последнее прежде всего касалось создания заграждений, лучше противостоящих прямому штурму. В Новгородском государстве несомненно следили за крепостным строительством, особенно на балтийско-орденском западе, и, возможно, пользовались услугами пришлых мастеров. При всем своеобразии местного городового дела оно, как показывают отдельные отчетливо выступающие технические особенности, не могло успешно развиваться, будучи в вековой изоляции. Действительно, при сооружении северорусских защитных устройств была использована общебалтийская техника полубутовой кладки и восприняты некоторые элементы орденской замковой архитектуры (имею в виду планировку и конструктивные детали). Синхронно с Западом происходила модернизация крепостей, например повышение стен во второй половине XIV в. и их утолщение в первой трети XV в.³⁵⁾ Заботясь об обороне земли, новгородцы обнаружили не только техническую компетентность, но и опережающую века политическую и стратегическую дальновидность. Они заперли крепостями опасные направления, и поэтому ряд жизненно важных районов не был отторгнут от Новгородской земли.

При известной медлительности укрепления детинца и острога некоторые фортификационные новации (насколько можно уловить) необычно рано использовались в самом городе на Ильмене; в 1361 г. в детинце «город каменный учиниша выше».³⁶⁾ Аналогичные работы в Таллине и Висби имели место несколько позже.³⁷⁾ Планировка новгородского детинца доогнестрельной поры, видимо, показалась инженерам Ивана III настолько удачной, что при пушечной реконструкции в 1484—1499 гг. осталась неизмененной. В период московской перестройки детинца, по мнению М. X. Алешковского, была сохранена и старая основа некоторых башен.³⁸⁾ Наши работы 1979 и 1981 гг. не подтвердили этого заключения. Эталонной в отношении изучения кладок кремля явилась новообнаруженная стена 1331 —1334 гг. По размерам, материалу и техники она характерна только для своего времени. Стало ясно, что плитняковая кладка нижних частей башен (например, Дворцовой и Княжой) относится не

³⁴⁾ Никоновская летопись. — ПСРЛ, 1901, т. 12. с. 266.

³⁵⁾ См. главы об Орешке, Копорье и Порхове.

³⁶⁾ Летопись Авраамки, с. 90.

³⁷⁾ См. главу Копорье.

³⁸⁾ Алешковский М. X. Новгородский детинец 1044—1430 гг., с. 23.

- 16 -

к XIV в., как считали, а к концу XV в. Иными словами, сами башни и выкладки нижних частей создавались одновременно в относительно позднюю пору. Однако весь облик большинства прямоугольных башен детинца свидетельствует о явном влиянии до- и раннеогнестрельных архитектурных форм. Строители кремля, уничтожив предшествующую постройку, видимо, в какой-то мере ей подражали.

Сколько-нибудь значительные фортификационные работы являлись прерогативой государства. На территории Новгородской земли были также городки владыки и бояр, но они в подавляющем большинстве не имели каменных стен. Построенное в 1280 г. посадником Михаилом и «большими мужами» каменное Копорье было разрушено самими же новгородцами, как только это укрепление перешло под контроль неугодного им князя.³⁹⁾ В частновладельческих каменных крепостях новгородская «господа» усматривала, и, видимо, справедливо угрозу своему властвованию. Новгород «не благословил» боярина Луку Варфоломеевича, когда тот в 1342 г., «скопив с собою холопов збоев», поставил в Нижнем Подвинье замок Орлец.⁴⁰⁾ В конце концов в 1398 г. городок, основанный своевольным боярином, был взят и разрушен новгородцами во время карательного похода⁴¹⁾ в Двинскую землю, «отложившуюся» за великого князя московского.

Особенность государственного руководства строительством укреплений раскрывается на примере организации самих работ. Решение об их проведении принималось в столице руководителями боярской республики, а иногда и по общегородскому челобитью «бояр и черных людей».⁴²⁾ Затем мобилизовывалось сельское население волостей. По одному известию 1430 г. мы узнаем, что каждые четыре человека, очевидно сельских дворовладельца, снаряжали пятого.⁴³⁾

Источники подчеркивают, что фортификационные работы предпринимались всей «Новгородской волостью» и «егда ставити град ино воставляху всею областию Новгородской земли, волостьми елико их есть во всей Новгородской земле и области».⁴⁴⁾ Об этой повинности помнили еще в XVII в. Например, ладожане в 1649 г. писали царю Алексею Михайловичу, что «изстари делали тот город Ладогу всем новгородским присудом и иными многими городами».⁴⁵⁾ Жители Новгорода, однако, вплоть до 1534 г. посылались на такого рода работы выборочно, «толико, кто пригоже с торговых рядов».⁴⁶⁾ Когда в 1534 г. по распоряжению московского правительства принятый распорядок нарушили, «того, — пояснил летописец, — не бывало при старых великих князех: ставили город до селе всеми новгородцкими волостьми, а городовые люди нарядчики были».⁴⁷⁾ Из этого известия следует, что новгородцы являлись лишь

³⁹⁾ Новгородская первая летопись..., с. 323.

⁴⁰⁾ Там же, с. 355.

⁴¹⁾ Там же, с. 392.

⁴²⁾ Новгородская первая летопись..., с. 100.

⁴³⁾ «Того же лета пригон был крестианом к Иову городу город ставити, а покручал 4-й 5-го» (Новгородская первая летопись..., с. 416).

⁴⁴⁾ Отрывок из русской летописи. — ПСРЛ, 1853, т. 6, с. 293.

⁴⁵⁾ Бранденбург Н. Е. Старая Ладога. СПб., 1896, с. 250.

⁴⁶⁾ Отрывок..., с. 293.

⁴⁷⁾ Новгородская IV летопись. — ПСРЛ, 1929, т. 4, ч. 1, вып. 3, с. 507.

- 17 -

распорядителями работ, т. е. в массе строителей занимали привилегированное положение.

Стройка крепостей проводилась при большом стечении приезжего народа: «охочих»» горожан и использовавшихся на черновых работах крестьян. О мастерах-каменщиках источники, к сожалению, не сообщают. Правда, псковские летописи однажды называют от 200 до 300 «мужей», участвовавших в постройке псковского кремля и Гдова,⁴⁸ но в это число входили, видимо, все строители, включая и неквалифицированных. Что касается каменщиков, то на основании практики XVII в. следует предположить, что они могли составлять артель под руководством опытного градодельца (возможно, и нескольких). Военными администраторами стройки выступали кончанские воеводы. В случаях особой авральности, как это было при основании крепости Ямгорода в 1384 г., их было пять, т. е. по числу концов Новгорода,⁴⁹⁾ что в свою очередь подразумевает использование рабочей силы, собранной со всей земли.

По старой, еще домонгольской традиции новгородцы ставили крепости не на самой границе, а несколько в глубине от нее, избегая открытых морских побережий и устьев рек. Выбор места будущей крепости был точно рассчитан. При этом принимались во внимание две контрастные особенности: с одной стороны, близость дорог и воды, с другой — тяготение к укрытым местам и естественным препятствиям.

Сооружение «городков» требовало знаний и опыта. С правилами городового дела в какой-то мере можно познакомиться, обратившись к единственному в своем роде источнику — Воинской книге, законченной универсальным военным специалистом Анисимом Михайловичем Родошевским в 1620 г.⁵⁰⁾ Книга писалась в пору пушечной фортификации, но восходит к доогнестрельной практике. Источник этот имеет общерусское значение, но приложим и к градоделию Северной Руси.

При выборе места укрепления прежде всего следовало осмотреть окрестности, заметить, есть ли вода и такие искусственные препятствия, как мхи, болота, реки и озера, — «с такие стороны бывают грады крепки без крепкие стены». Далее следовало избегать близости высоких гор и холмов, с которых «город» мог бы просматриваться и обстреливаться. Полагалось также выяснить, имеются ли в избранном месте камень и земля, пригодные для устройства валов и стен. «И того досмотрети, добро ли место и подошва на чем стена вести, и надобно ли чтоб сваи бити». Отметив особую необходимость устройства подошвенных боев, автор Воинской книги далее предписывает «сметити, мочно ли ворота делати, чтоб их стрельбою не утеснити, и во время приходу мочно ли без вреды выезжати и въезжати» и ... «мочно ли роскаты (здесь башни, — А. К.)... устроити... чтоб с тех роскатов стены очистити на все стороны».⁵¹⁾ Затем А. М. Родошевский касается крепостей, состоящих из

⁴⁸⁾ Псковские летописи. 1941, вып. 1, с. 35, 39.

⁴⁹⁾ Рабинович М. Г. Военная организация городских концов в Новгороде Великом в XII—XV вв. — КСИИМК, 1949, вып. 30, с. 56 след.

⁵⁰⁾ Михайлов О. (А. М. Родошевский). Устав ратных, пушечных и других дел, касающихся до воинской науки. СПб., 1777. ч. 1, с. 90 след. Текст сверен с подлинником (Арх. ЛОИИ АН СССР, ф. 238, оп. 1, № 526, л. 82 след.).

⁵¹⁾ Там же.

- 18 -

детинца-вышгорода и посада. Вышгород и окольный город полагалось укреплять, но так, чтобы последний со стороны вышгорода преград не имел. Немаловажным казалось и обеспечение крепости гарнизоном и снаряжением: «Да подобает ведати, сколько людей в малом или в большом городе в осаде и что с ними всяких запасов... да доведетца всякие запасы, которые к такому градцкому делу згожаются на перед дела запасти и изготовить, чтоб во время дела ни в чем скудости не было».⁵²⁾ В заключение А. М. Родошевский призывает градодельцев к осмотрительным решениям, чтобы «которому граду быти крепку и вечну и на том надобет изыскати и розсудити и розмышляти».⁵³⁾ На основании приведенных данных можно представить, из чего складывались обязанности городовых мастеров, когда они на местности делали разбивку плана будущего укрепления и задавали программу работ каменщикам и чернорабочим, по терминологии XVII в. — подымщикам.

⁵²⁾ Там же.

⁵³⁾ Там же.

- 19 -

С Вашими замечаниями и предложениями можно зайти в Трактиръ или направить их по электронной почте.
Буду рад вашим откликам!