Русский город
Архитектурно-краеведческая библиотека
Владимир Владимирович Косточкин Государев мастер Федор Конь
OCR и подготовка текста к HTML-публикации на сайте Halgar Fenrirsson по
В. В. Косточкин. Государев мастер Федор Конь. М., издательство "Наука", 1964.
Деление на страницы сохранено. Номера страниц проставлены внизу страницы. (Как и в книге)
Предисловие. стр. 5
Строительная деятельность конца XVI века. стр. 9
Федор Конь и его сооружения
Сведения источников о зодчем. стр. 34
Белый город Москвы. стр. 44
Крепость Смоленска. стр. 71
Характер работы мастера и некоторые особенности его сооружений. стр. 119
О предполагаемых постройках Федора Коня. стр. 138
Заключение. стр. 170
Принятые сокращения. стр. 174
Ответственный редактор А.А. Тиц
М., Наука, 1964 г.
Тираж 1700 экз.
Первым, известным нам сооружением в скромном списке достоверных построек Федора Савельевича Коня мы вынуждены поставить Белый город Москвы.
Строительство Белого города было самой крупной стройкой на Руси в конце XVI в. Его создание стимулировалось особыми внутренними условиями и обусловливалось задачами обороны государственной столицы. Москва в те времена была уже крупнейшим европейским городом43. Она состояла из Кремля, Малого города, обнесенного стенами
43 Матвей Меховский (1457—1523) — автор историко-географического трактата о Восточной Европе, впервые опубликованного в Кракове в 1517 г., писал о Москве: «это довольно большой город: вдвое больше тосканской Флоренции и вдвое больше, чем Прага в Богемии» (Матвей Меховский, Трактат о двух Сарматиях, М.-Л., 1936, стр. 113). То же отмечал Ричард Ченслор, побывавший в России в 1553—1554 гг.: «Сама Москва очень велика. Я считаю, что город в целом больше, чем Лондон с предместьями» (Английские путешественники в Московском государстве в XVI в., М., 1938, стр. 56). Аналогичного мнения о Москве был и Дон-Хуан Персидский: «Я очень внимательно осматривал город и мне показалось, что население его составляет никак не менее 80 000» («Путешествие персидского посольства через Россию от Астрахани до Архангельска в 1599—1600 гг. — ЧОИДР, 1899, кн. I, отд. III, стр. 12). На большие размеры русской столицы во второй половине XVI в. указывали также Антоний Дженкинсон, Рафаель, Барберини и Джильс Флетчер (Английские путешественники..., стр. 78; Сказания иностранцев о России в XVI—XVII вв., СПб., 1843, стр. 9; Джильс Флетчер, О государстве Русском, М., 1905, стр. 17).
- 44 -
Китай-города, и Большого посада, ограничительную линию которого составлял вал, именуемый в источниках еще и «земляной осыпью»44. Много построек стояло тогда и за пределами вала. Он проходил по кольцу теперешних бульваров и при Иване Грозном был довольно внушительным сооружением. Генрих Штаден указывал, что вал имел три сажени ширины и тянулся от ворот до ворот, которые были «сделаны из бревен и снаружи вокруг обложены землей и дерном»45.
Каковы были стратегические качества земляного вала в конце XVI в., какова была его конструкция и техническое состояние, мы не знаем. Можно только предполагать, что для обороны Большого посада таких укреплений было тогда уже недостаточно. Поэтому царь Федор Иванович, «видя в своем государстве пространство людем», задумал направить их на «всякое благопоручное строение», в связи с чем и «повеле заложити на Москве... город каменной», нареча ему имя «Царев Белой каменой город»46. Одни источники говорят, что «делати» его начали в 1584 г.47, другие — в 1585 г.48, третьи — в 1586 г.49 и, наконец, четвертые — в 1587 г.50 Впрочем, за действительную дату
44 РИБ, т. XIII, стб. 1280. См. также Изборник..., стр. 187; М. Н. Тихомиров, Краткие заметки..., стр. 155; ПСРЛ, т. XXVII, стр. 147. Возможно, что этот вал был насыпан в третьей четверти XVI в.; о его устройстве и говорит, видимо, Александр Гваньино, бывший в Москве в 1560 г. (Описание Москвы в сочинениях иностранцев. — Приложение к кн.: Бернгард Таннер, Описание путешествия польского посольства в Москву в 1678 г., М., 1891, стр. 139-140). Исаак Масса, живший в Москве в 1601—1609 гг. прямо указывает, что вал этот «повелел насыпать Иван Васильевич» (Исаак Масса, Краткое известие о Московии в начале XVII в., М., 1937, стр. 43). Предполагается, что пространство, вошедшее в состав Белого города, было огорожено рвом и частоколом даже в XV в. (М. Н. Тихомиров, Россия в XVI ст., М., 1962, стр. 97).
45 Генрих Штаден, О Москве Ивана Грозного, Л., 1925, стр. 67.
46 Летопись о многих мятежах и разорении Московского государства, М., 1788. стр. 13; ПСРЛ, т. XIV, СПб., 1910, стр. 37.
47 Пискаревский летописец, стр. 87-88.
48 См. М. Н. Тихомиров, Малоизвестные летописные памятники. — ИА, вып. VII, М., 1951, стр. 229.
49 См. РИБ, т. XIII, стб. 1280; Изборник..., стр. 187; Сокращенный временник. — МИ, вып. II, М., 1955, стр. 149; М. Н. Тихомиров, Краткие заметки..., стр. 155; ПСРЛ, т. XXVII, стр. 147; ОР ГПБ, F, IV, 252, л. 6 об.; Q, IV, 149, л. 255 об.
50 ПСРЛ, т. XIV, стр. 37. Летопись о многих мятежах..., стр. 14; Новый летописец, составленный в царствование Михаила Федоровича, М., 1853, стр. 27. В Записках к Сибирской истории закладка Белого города отнесена к 1588 г. (ДРВ, ч. III, M., 1788, стр. 108), а в одном из летописных сборников — к 1590 г. (М. Н. Тихомиров, Краткие заметки..., стр 89). Существуют источники, где о его закладке говорится даже дважды — под 1585 и 1590 гг. (Времянник, еже нарицается летописец Российских князей... — Тр. ВГУАК, вып. 2, Вятка, 1905, стр, 44 и 45).
- 45 -
начала строительства следует принять, очевидно, 1586 г. — сообщение такого документа, как Хронограф 1617 г.; в нем вполне определенно сказано, что в 1586 г. царь Федор «повеле на Москве делати град каменой». Правда, 1584 год, приведенный в источнике первой четверти XVII в., дата также вполне реальная, но она скорее всего связана с подготовкой к строительству Белого города; известно, что за этот год Болдин-Дорогобужский монастырь оплачивал «каменную воску к городовому делу», которая в 1586—1588 гг. велась «к государеву к каменному городовому делу» в Москву51.
Развернувшаяся стройка потребовала большого количества рабочих рук; нужно было ломать камень, подвозить его на место, гасить известь, добывать глину, изготовлять кирпич, производить его обжиг. Заготовка этих материалов была организована, несомненно, Приказом каменных дел. Им же было мобилизовано для этого и большое количество народа; в челобитьях более позднего времени (вторая четверть XVII в.) имеются об этом воспоминания: «как на Москве царев белой каменной город делали, деды наши и отцы и мы, сироты ваши, у того городового дела в кирпичниках были, кирпич делали»52.
Если кирпич для строительства изготовлялся на московских кирпичных дворах, то белый камень доставлялся из подмосковного села Мячково; в 1659 г. мячковские крестьяне писали, что когда был «делан на Москве царев новый каменный город», они, «ломаючи... к тому городовому делу всякий камень, вынося изо рвов землю и хрящ на свою на вытную на тяглую землю и на луги», завалили эту землю и «луги... бутовым каменем»53. О доставке камня и извести из Мячкова в Москву для Белого города не раз упомянуто и в расходных записях Болдина-Дорогобужского монастыря. В одной из них значится, например, что 27 декабря 1585 г. монастырь заплатил «с Троецкие вотчины с подмосковные с Николсково да с селца» за 1584 и 1585 гг. «за каменную воску к городовому делу найму рубль денег», а в другой — что 13 мая 1586 г. монастырский казначей «заплатил с Троецкие вотчины с подмосковные за исвистную воску из Мячкова к Москве за девять бочек, за известь, да за воз черемхового прутья к лесам на подвязку к государеву к каменному к городовому делу тритцать шесть алтын четыре деньги»54.
51 РИБ, т. XXXVII, Л., 1924, стб. 29, 39, 46 и 79.
52 См. М. В. Довнар-Запольский, Организация московских ремесленников в XVII в. - ЖМНП, 1910, № 9, отд. 2, стр. 154, примеч. 1.
53 А. Н. Сперанский, Ук. соч., стр. 38.
54 РИБ, т. XXXVII, стб. 29 и 39.
- 46 -
Судя по тому, что записи о доставке строительных материалов в Москву сделаны в расходных книгах Болдина монастыря несколько раз, а объем материалов и выплаченные суммы были не очень большими, можно сказать, что работы по подвозке сырья для Белого города осуществлялись также вотчинами других монастырей и при этом по заранее установленной норме. Во всяком случае, сообщая о деятельности Приказа каменных дел в середине XVII в., Григорий Котошихин писал: «а камень белой, тесаной и неочищеной, привозят к Москве ис тех городов уездные крестьяне, на кого сколко в году положено поставить вместо иного обороку»55.
Помимо заготовки строительных материалов нужно было вести и многие другие работы — копать траншеи для фундаментов, вбивать сваи и возводить сами укрепления. Последние требовали специальных навыков и умения. Поэтому к ним были привлечены многочисленные кадры высококвалифицированных специалистов — мастеров каменного и кирпичного дела. «За сооружение... каменной стены кругом всей Москвы», — отметил Джером Горсей, — царь заставил приняться «семь тысяч каменщиков»56, — цифра весьма внушительная даже в наше время. Если эта цифра верна, то нетрудно представить, какими колоссальными возможностями располагал Приказ каменных дел и какие организационные трудности стояли перед Федором Конем.
Новые каменные укрепления Москвы строились, очевидно, «наймом», «охочими людьми», получавшими «смотря по делу, от чего что пригоже». Ниже мы увидим, что так возводились укрепления Смоленска.
Денежные ассигнования на строительство отпускались, в основном, из государственной казны. Однако Джером Горсей сообщает, что для английской торговой кампании он дважды выхлопатывал у русского царя освобождение от уплаты платежей, наложенных на нее в связи с постройкой «новой стены около Москвы», — сперва в сумме 1000 рублей, а затем в размере 350 фунтов стерлингов, обещанных ее агентом. Указал он также, что к подобным выплатам «обязывали и всех других иностранцев и купцов»57. Следовательно, часть средств собиралась и в виде налогов58.
Мы не располагаем сведениями о ходе строительства Белого города, но, извещая о его закладке, многие источники добавляют, что «вначале
55 Григорий Котошихин, О России в царствование Алексея Михайловича, СПб., 1906, стр. 111.
56 Джером Горсей, Записки о Московии XVI в., СПб., 1900, стр. 30.
57 Там же, стр. 78 и 122.
58 В середине XVII в. для починки старых и постройки новых укреплений «казну собирают того города с торговых посадских людей и с уездных крестьян, повытно, смотря по городовому строению; а чего не достанет в строение тое зборные казны, и на такое строение велит царь имати из своих царских доходов» (Григорий Котошихин, Ук. соч., стр. 129).
- 47 -
строили Тверские ворота»59. Отсюда ясно, что началось оно в самом центре Москвы, на пересечении Тверской улицы с земляным валом (современная площадь Пушкина) и велось, видимо, далее в обе стороны. Сообщение, что «город... совершен бысть вскоре»60, говорит о быстроте ведения строительных работ.
Выше говорилось, что старая золотоордынская известь, привезенная в Москву в 1591 г., т. е. в разгар строительства Белого города, была направлена на заключение «Федору Коню с товарищи». Следовательно, у зодчего имелись на стройке помощники; они стояли, очевидно, во главе артелей, работавших на заранее установленных участках.
Точная дата окончания Белого города неизвестна. Архиепископ Арсений Елассонский отметил, что «большие внешние городские стены» Москвы были окончены «в пятый год... царствования» Федора Ивановича61, т. е. в 1589 г. Под этим годом окончание строительства отмечено и в одном из летописцев второй половины XVI в.62 Однако Джером Горсей, на глазах у которого велись работы, записал, что «стена... была окончена в течение четырех лет»63, а в Хронографе 1617 г., Сокращенном временнике и в других источниках говорится, что «город... делали 7 лет»64. Если же подготовительные работы были начаты в 1584 г., в год смерти Ивана Грозного и вступления на престол Федора Ивановича, а само строительство в 1586 г., то полное окончание белгородской стройки, в свете данных Джерома Горсея, Хронографа 1617 г. и других источников, можно отнести с одной стороны к 1588 и 1591 гг., а с другой — к 1590 и 1593 гг.65
Возможно, что наличие в источниках разных дат, связанных с завершением строительства Белого города, обусловливается тем, что он создавался в два приема. Во всяком случае, в июле 1591 г. к Москве подошли войска крымского хана Казы-Гирея, а это должно было прервать ведущиеся работы. Следует учесть также то, что «по отходе... царя
59 ОР ГПБ, F, IV, 252, л. 6 об.; Q, IV, 149, л. 255 об.; ОР ГБЛ, ф. 310, № 1044, л. 8 об.; Сокращенный временник, стр. 149; Времянник... Российских князей..., стр. 45; М. Н. Тихомиров, Краткие заметки..., стр. 89.
60 Летопись о многих мятежах..., стр. 14; ПСРЛ, т. XIV, стр. 37; Новый летописец..., стр. 27.
61 См. А. Дмитриевский, Архиепископ Елассонский Арсений и мемуары его из русской истории, Киев, 1899, стр. 91-92.
62 См. М. Н. Тихомиров, Малоизвестные летописные памятники, стр. 229.
63 Джером Горсей, Ук. соч., стр. 30.
64 РИБ, т. XIII, стб. 1280; Изборник..., стр. 187; Сокращенный временник, стр. 149. М. Н. Тихомиров, Краткие заметки..., стр. 89 и 115; ПСРЛ, т. XXVII, стр.147; ОР ГПБ, F, IV, 252, л. 6 об.; Q, IV, 149 л. 255 об.; ОР ГБЛ, ф. 310, № 1044, л. 8 об.
65 В названном ранее источнике, где о закладке Белого города говорится под разными годами, дважды отмечено и его окончание — в 1589 и 1597 гг. (Времянник Российских князей..., стр. 44 и 45). В Записках к Сибирской истории сказано, что Белый город был «совершен в 1589 г.» (ДРВ, ч. III, стр. 109).
- 48 -
Крымского» опасность вражеского нападения не миновала. «Чающе его впредь к Москве», царь Федор в том же 1591 г. приказал кругом города «около всех посадов поставить град древяной», который был окончен в 1592 г.66, и за быстроту постройки прозван Скородомом. Это, естественно, притянуло к себе большое количество рабочей силы, что также должно было отразиться на создании Белого города.
Конечно, первый этап работ был основным и решающим; к 1591 г. Белый город, безусловно, был построен почти полностью. Об этом косвенно говорит сообщение Джерома Горсея об его окончании в то время, когда он навсегда покинул русскую столицу, и быстрое отступление крымцев в 1591 г., которые хотя и заняли весьма выгодную тактическую позицию у Котлов и Воробьевых гор, но на приступ Москвы все же не решились. На втором же этапе, осуществлявшемся одновременно с рубкой Скородома и после его постройки, работы носили, видимо, отделочный характер. С их полным окончанием Москва получила новый пояс каменных укреплений, которые, по свидетельству современников, сразу же были снабжены «хорошими медными орудиями»67; их преимущества перед железными и чугунными уже давно стали явными.
Сейчас от стены Белого города ничего не осталось; в 70-80-х годах XVIII в. она была полностью разобрана «за излишностию, ветхостию и неудобностию»68. Однако некоторыми, большей частью отрывочными, а иногда и не совсем точными данными для ее характеристики мы все же располагаем. Это археологические материалы, полученные при строительстве первой очереди Московского метрополитена, описи XVII — самого начала XVIII вв.69 и сведения иностранцев, видевших
66 ПСРЛ, т. XIV, стр. 43; Летопись о многих мятежах..., стр. 29.
67 Джером Горсей, Ук. соч., стр. 30 и 63.
68 Путеводитель к древностям и достопамятностям Московским, М., 1792, стр. 3. См. также Историческое и топографическое описание первопрестольного града Москвы с приобщением генерального и частных ее планов, М., 1796, стр. 20. Строительные материалы, полученные при разборке Белого города, широко использовались на постройке Московского воспитательного дома (История основания и открытия имп. Московского воспитательного дома, М., 1836, стр. 17 и 37).
69 Роспись городовым порухам 1646 г. В. И. Блудова и И. Раткова, дающая представление о техническом состоянии западной части стены (ДАИ, т. III, СПб., 1848, стр. 17-18). Опись ветхостей 1667 г. М. Трофимова и Б. Ертугланова, характеризующая состояние стены в целом (ЧОИДР, 1877, кн. II, отд. V, стр. 8-16) и Описная книга 1701 г. с размерами прясел и башен стены (И. Кириллов, Цветущее состояние Всероссийского государства, кн. 1, М., 1831, стр. 93. То же см. Прибавление к «Московским губернским ведомостям», 1841, № 29, стр. 435). Далее при использовании данных этих источников ссылок на место их публикации не делается.
- 49 -
стену до уничтожения. Некоторую помощь в деле воссоздания памятника, просуществовавшего около двухсот лет, оказывают также различные графические материалы, среди которых весьма важны гравированные аксонометрические планы и фасадные изображения Москвы XVII—XVIII вв.70
Начиналась белгородская стена у угловой юго-восточной башни Китай-города, стоявшей на берегу Москва-реки, и шла далее вверх по течению до устья реки Яузы. Затем она плавно поворачивала на север и по современному кольцу бульваров (Гоголевский, Суворовский, Тверской и др.) вновь выходила к Москве-реке, где брала направление на угловую Водовзводную башню Кремля (стр. 51)71. По Описной книге 1701 г. длина стены была 4463 3/4 сажени (более 9,5 км). Архидиакон Павел Алеппский, сопровождавший своего отца, антиохийского патриарха Макария в Россию в 1653 г., говорил, что она «больше городской стены Алеппо»72. Состояла эта стена из 28 прясел и 27 башен. Построив ее, Федор Савельевич Конь создал сооружение, которое было поистине огромным.
Чередуясь друг с другом, стены и башни Белого города то плавно спускались, то также плавно поднимались по рельефу и образовывали в плане неправильное, слегка изогнутое полукольцо, охватывавшее территорию в 695704 кв. сажени73. Опиравшееся на излучину Москва-реки на юге и разрезанное на две части Неглинкой, это полукольцо ограничивалось на юго-западе ручьем Черторыем, а на юго-востоке — руслом Яузы. Его композиционным центром были кремлевский холм с величественными храмами, палатами, хоромами и укреплениями и примыкавший к нему с северо-востока Малый город, церкви, жилые дома и торговые лавки которого окружались своими собственными военно-оборонительными сооружениями (стр. 53). В пространство полукольца белгородской стены был включен также огромный Большой посад, сквозь плотную застройку которого проходили улицы, связывавшие его с Кремлем и Китай-городом. Снаружи Белого города находилась свободная от построек полоса, а за ней — кварталы Скородома.
Федору Савельевичу Коню не пришлось определять трассы прохождения стены. В соответствии с распоряжением царя, она ставилась
70 Характеристику им см. Н. М. Коробков, Ук. соч., стр. 14-16.
71 На данной схеме названия башен даны соответственно Росписи 1646 г., Описи 1667 г. и Описной книги 1701 г. В основном эти названия первоначальные. Однако в Описи 1667 г. и в Описной книге 1701 г. некоторые воротные башни именуются так, как их было приказано называть в соответствии с указом 1658 г. «О переименовании городских ворот в Москве» (ПСЗ, т. I, СПб., 1830, стр. 450-451). На приводимой схеме поздние наименования башен даны в скобках. В тексте мы именуем эти башни соответственно их более ранним названиям.
72 Павел Алеппский, Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII в., вып. 4, М., 1898, стр. 7.
73 И. Забелин, История города Москвы, ч. 1, М., 1905, стр. 169.
- 50 -
Схема плана Белого города Москвы (Составлена автором)
1 — Трехсвятские (Всесвятские) ворота; 2 — Алексеевская башня; 3 — Чертольские (Пречистенские) ворота; 4 — Башня глухая «против Сивцева вражка»; 5 — Смоленские (Арбатские) ворота; 6 — Никитские ворота; 7 — Тверские ворота; 8 — Башня глухая Дмитровская; 9 — Петровские ворота; 10 — «Башня, что под нее подведена Труба» («глухая, что на Трубе»); 11 — Сретенские ворота; 12 — Фроловские (Мясницкие) ворота; 13 — Покровские ворота; 14 — Яузские ворота; 15 — Башня глухая, круглая, «что на Васильевском лужку»
- 51 -
«подле валу» Большого посада74, видимо с наружной его стороны75, и, приняв на себя его функции, в общих чертах повторила в плане его конфигурацию. В дальнейшем вал этот не был, однако, уничтожен; став для Федора Коня своего рода направляющей, он продолжал существовать и в XVII в.: «близь градские стены вал земляной толст добре высотою верстается близ города»76.
Можно подумать, что постройка стены около вала обусловливалась стремлением правительства сократить объем трудоемких земляных работ путем использования рва перед валом для ее фундамента и тем самым уменьшить сроки строительства. Однако такое предположение должно отпасть, так как рва, всегда вырывавшегося при насыпке вала, не было перед старыми укреплениями Большого посада; давая характеристику этому дерево-земляному сооружению, в 80-х годах XVI в. Генрих Штаден, особо интересовавшийся обороноспособностью Москвы, отметил, что «перед валом снаружи рва нету»77. Следовательно, фундамент стены Белого города выкладывался Федором Конем на дне котлована, специально вырытого близ вала.
Прежде чем начать кладку фундамента стены, зодчему пришлось проделать большую подготовительную работу. В 1933—1934 гг. было установлено, что на Арбатской площади котлован под стену был сделан глубиной 1,8-2 м, а на его песчаном дне из крупных белых камней неправильной формы выложена однослойная подстилка, толщиной 50 см. Сверху подстилку покрывал выравнивающий слой извести с известняковым щебнем. На нее здесь и опирался фундамент стены78. Там же, где уровень подземных вод был сравнительно высоким, а грунт слабым, Федор Конь выложил подстилку на дубовых сваях, вбивавшихся в дно котлована; укрепляя и уплотняя грунт, сваи предупреждали просадку стены и придавали ей устойчивость.
Примененная Федором Конем система свай была весьма оригинальной. Половина их выступала над дном котлована на 80-83 см, а половина — не более, чем на 55-60 см. В поперечном направлении (по отношению к котловану) сваи соединялись сосновыми распорками, длиной около 12 см. По концам распорки были снабжены выемками. По-
74 Летопись о многих мятежах..., стр. 13; ПСРЛ, т. XIV, стр. 37. Ср. Пискаревский летописец, стр. 88.
75 Ниже будет видно, что так были поставлены стены в Смоленске.
76 См. Ю. В. Арсеньев, Описание Москвы, и Московского государства по неизданному списку Космографии конца XVII в. — «Записки Московского археологического института», т. XI, М., 1911, отд. 2, стр. 11. Исаак Масса также сообщал, что стена Белого города «проходила близ вала» времени Грозного (Исаак Масса, Ук. соч., стр. 43).
77 Генрих Штаден, Ук. соч., стр. 67.
78 С. В. Киселев и Н. Г. Тарасов, Белый и Земляной город. — «Проблемы истории докапиталистических обществ», М.-Л., 1934, № 5, стр. 115.
- 52 -
Аксонометрический план Москвы начала XVII в., именуемый «Петров чертеж»
мимо этого, между наружными рядами свай и стенками котлована было положено друг над другом два горизонтальных сосновых бруса, размером (в сечении) 12-14 на 20-22 см. Они укрепляли стенки котлована и образовывали продольный каркас, в который упирались поперечные распорки, стоявшие между сваями. Благодаря этому сваи были конструктивно связаны друг с другом.
Установлено также, что перед началом кладки фундамента Тверских ворот Федор Конь плотно забил систему свай землей, утрамбовка которой производилась вровень с концами менее выступавших свай. Затем в пространство между обнаженными концами более выступавших свай зодчий уложил каменные плиты. Так в уровне с их верхушками была сделана ровная каменная поверхность, причем каждая плита этой
- 53 -
Система свай Белого города Москвы (По Н. М. Коробкову)
поверхности опиралась на сваю, которая до засыпки землей менее выступала над дном котлована. Далее, по той же системе, мастер уложил второй ряд каменных плит, причем центр тяжести каждой плиты этого ряда также пришелся на сваю, но уже на ту, которая до засыпки более выступала над дном котлована79 (стр. 54). В результате этого фундамент башни встал на такое же прочное основание, как и стена, стоявшая непосредственно на материке.
Двухслойная подстилка из уложенных плашмя белокаменных плит, опиравшихся на сваи, вбитые в грунтовую глину, существовала также и под фундаментом стены поблизости от Фроловских ворот80. То же самое, по указанию Федора Коня, было сделано, очевидно, и в других зыбких местах.
Джером Горсей называет стену Белого города широкой81, Бальтазар Койэт — толстой82, а Яков Рейтенфельс — даже толстейшей83.
79 См. Н. М. Коробков, Ук. соч., стр. 18-20.
89 А. П. Смирнов, Мясницкие ворота Белого города. — По трассе первой очереди Московского метрополитена, Л., 1936, стр. 103.
81 Джером Горсей, Ук. соч., стр. 63.
82 Посольство Кунраада фон-Кленка к царям Алексею Михайловичу и Федору Алексеевичу. СПб., 1900, стр. 352.
83 Яков Рейтенфельс, Сказания светлейшему герцогу тосканскому Козьме третьему о Московии, М., 1905, стр. 94.
- 54 -
Сведения эти вполне достоверны. Фундамент стены, вскрытый на Арбатской площади, имел ширину 4,5 м. Федор Конь сделал его как бы из двух облицовочных стенок (стр. 55), пространство между которыми заполнил белокаменным щебнем, пролив его известковым раствором, большой крепости.
Внешние стенки фундамента имели толщину до 1 м. Зодчий сложил их на извести из необработанных блоков белых камней самых различных размеров84. Так же им был сложен фундамент стены и близ Фроловских ворот, но его общая ширина здесь доходила уже до 6 м85. Нет сомнения, что такой же фундамент стена Белого города имела и в других местах.
Толщина стены неизвестна, но если ширина ее фундамента была разной, то не везде одинаковым был и поперечный размер стены. Это зависело, очевидно, от мест расположения ее отдельных участков и той роли, какую они играли в системе обороны крепости.
О конструкции стены также ничего неизвестно, но если ее фундамент был полубутовым, то такой же стена могла быть и в целом. Роспись 1646 г. и Опись 1667 г. позволяют установить, что внутренние части башен и внешние плоскости стены зодчий выложил из кирпича, применив, однако, и тесанные прямоугольные блоки белого камня86. Белокаменными были нижние части стены87, но местами кладка из белого камня поднималась, очевидно, и выше, может быть до самого верха. Таким мог быть чрезвычайно важный участок, обращенный в сторону Крымского брода, куда удобно было подвозить камень по Москва-реке88. На гравюре Петра Пикара 1708 г. Алексеевская башня изображена полностью белокаменной. Из белого камня Федор Конь сделал, видимо, и какие-то архитектурные детали
Северный профиль фундамента стены Белого города на Арбатской площади
(По С. В. Киселеву и Н. Г. Тарасову)
84 См. С. В. Киселев, Остатки Белого и Земляного городов на Арбатском радиусе. — По трассе первой очереди Московского метрополитена, Л., 1936, стр. 101-102.
85 См. А. П. Смирнов, Ук. соч., стр. 103.
86 См. Н. М. Коробков, Ук. соч., стр. 22-25.
87 Там же, стр. 24; А. Г. Векслер, У стен Белого города. — «Наука и жизнь», 1961, № 1, стр. 56.
88 Н. М. Коробков, Ук. соч., стр. 24.
- 55 -
Участок стены Белого города Москвы, примыкавший к Кремлю с западной стороны
(Из альбома А. Мейерберга)
стены. Близ Фроловских ворот, где каменная кладка чередовалась с кирпичной, размер тщательно отесанных блоков белого камня был 72*41*24 см, а кирпича — 31*16(17)*8(8,5) см89.
По словам Адольфа Лизека, стена Белого города была высокой90, а Якова Рейтенфельса — высочайшей91. Рисунок Иоганна Сторна в альбоме Августина Мейерберга (стр. 57) и гравюра Петра Пикара (стр. 58) показывают, что со стороны Москва-реки высота белгородской стены была примерно такой же, как и у Кремля.
Наиболее подробное описание стены оставил нам Павел Алеппский. По его словам «от земли до половины [высоты] она сделана с откосом, а с половины до верха имеет выступ, и [потому] на нее не действуют пушки. Ея бойницы, в коих находится множество пушек, наклонены книзу по остроумной выдумке строителей; таких бойниц мы не видывали ни в стенах Антиохии, ни Константинополя, ни Алеппо, ни иных укрепленных городов, коих бойницы идут ровно, [служа] для стрельбы над землею вдаль, а из этих можно стрелять во всякого, кто приблизится к нижней части стены, и это по двум причинам: первая, что стена непохожа на городские стены в нашей стране, снизу до верха ровные, легко разрушаемыя, но она, как мы сказали, с откосом, а бойницы одинаково наклонены к низу стены»92.
Однако данное описание весьма похоже на описание стены Китай-города. Она также «от земли до половины высоты... сделана с откосом», также «с половины доверху имеет выступ» и также снабжена бойницами, которые «наклонены книзу» (стр. 59). Это наводит на мысль, что говоря о белгородской стене, Павел Алеппский дал, фактически, крат-
89 А. П. Смирнов, Ук. соч., стр. 104.
90 Сказание Адольфа Лизека о посольстве от римского императора Леопольда к великому царю московскому Алексею Михайловичу в 1675 г. — «Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений», т. 15, № 57, СПб., 1838, стр. 34.
91 Яков Рейтенфельс, Ук. соч., стр. 94.
92 Павел Алеппский, Ук. соч., вып. 4, стр. 7-8
- 56 -
кое описание какого-то участка Китайгородской стены — может быть, того, который стоял на Москворецкой набережной, так как для него белгородская стена была как бы продолжением93. Во всяком случае, на рисунке Иоганна Сторна и на гравюре Петра Пикара стена Белого города, отходившая в сторону от Водовзводной башни Кремля, изображена совершенно вертикальной, т. е. без откоса «до половины высоты», без выступа в верхней части и без наклонных книзу бойниц.
В источниках 1646, 1667 и 1701 гг. каких-либо указаний на наличие у стены откоса, выступа и обращенных вниз бойниц также нет. Это позволяет утверждать, что в архитектурно-конструктивном отношении стена Белого города резко отличалась от стены Китай-города и что внешний вид белгородской стены в описании Павла Алеппского не соответствует действительности.
Снаружи стена Белого города была снабжена цоколем. Правда, Павел Алеппский и Опись 1646 г. о нем не упоминают. Не выявлен он также при вскрытии остатков стены на Арбатской площади и у Фроловских ворот. Однако на гравюре Петра Пикара нижняя часть стены между Алексеевской башней и Водовзводной башней Кремля изображена с валиком. В Описи 1667 г. этот валик именуется поясом. При этом в ней сказано, что «пояс городовой у стены обалился» и что «го-
93 Беглое описание Китай-городской стены Павел Алеппский дал отдельно (Павел Алеппский, Ук. соч., вып. 4, стр. 7).
- 57 -
Участок стены Белого города, примыкавший к Водовзводной башне Кремля.
Фрагмент гравюры П. Пикара, 1708 г.
родовая стена на первом прясле отсела до пояса». Правда, в том и в другом случае в Описи прибавлено, что обвалы произошли «позади города», а это говорит как бы о том, что валик находился на внутренней стороне стены. Но в русском оборонном зодчестве нет памятников, у которых валик находился бы на тыльной стороне стены. С этой стороны крепостные стены никогда не имели и цоколя. Видимо, говоря, что отслоение кладки произошло «позади города», авторы Описи 1667 г. осматривали стену с тыльной стороны, но имели в виду ее лицевую поверхность. Частично это подтверждается Росписью 1646 г., сделанной «изнутри города», которая о «поясе» стены не упоминает. Указание Описи 1667 г., что глухая (т. е. боковая) стена Яузских ворот дала трещину «от пояса до верха» показывает, что со стен валик переходил на башни. Он в самом деле представлял собой как бы пояс, который связывал все составные части укреплений Белого города в одно целое.
- 58 -
Фрагмент стены Китай-города Москвы по Москворецкой набережной
С внутренней стороны Федор Конь снабдил стену арками. О них не раз упомянуто в Росписи 1646 г. В одном месте этой Росписи сказано, например, что у городовой стены «кружало отсело», а в другом — что «городовая стена над кружалами и в кружалах осыпалась во все прясло». В арках стены зодчий разместил печуры с боевыми отверстиями; в той же Росписи не раз сказано, что «изнутри города городовая стена над кружалами и в кружалах печуры, осыпались во все прясло» и что «печуры многие по всем пряслам позасорены». Нет сомнения, что печуры принадлежали подошвенному бою стены.
Поперечный размер фундамента стены показывает, что ее боевой ход был довольно широким. С пространством города Федор Конь связал его лестницами, проходившими в толще стены. В Росписи 1646 г. о них сказано, например, что «на город всход засорен» — один поблизости от Неглинки, а другой рядом с Трехсвятскими воротами. Преимущественно всходы располагались у башен. В том же источнике не раз сказано: «на Чертольские ворота с города всход и над всходом кружало сыплетца», «на Тверские ворота снизу всходы обиты», «на тое башню всход осыпался». Есть неоднократные упоминания о всходах на стену и в
- 59 -
Внутристенный лестничный всход на башню Смоленской крепости
(Обмер РСНРПМ)
Описи 1667 г. О их устройстве можно судить по лестничным всходам в толще стен Смоленска (стр. 60). По ним попадали не только на боевой ход белгородской стены, но и в верхние ярусы башен.
Боевое ограждение стены Федор Конь сделал в виде зубцов, наличие которых зафиксировал еще Стефан Гейс94. О зубцах стены не раз упомянуто также в Росписи 1646 г. и в Описи 1667 г. Для нее они были настолько свойственны, что вошли даже в обиходную речь: в 1682 г., по словам мятежных стрельцов, убитый ими дьяк Ларион Иванов собирался будто бы стрельцами «обвесить весь Земляной город вместо зубцов у Белого города»95. Указание Описи 1667 г., что на одном прясле «разселся зубец по окно», свидетельствует, что зубцы были с бойницами. Думается, что существовали и глухие зубцы.
В Росписи 1646 г. не раз говорится, что зубцы стены повреждены по «оплечки». Следовательно, верхние части зубцов Федор Конь сделал
94 Описание путешествия в Москву посла римского императора Николая Варкоча в 1593 г. — ЧОИДР, 1874, кн. 4, отд. IV, стр. 35.
95 ААЭ, т. IV, СПб., 1836, стр. 359.
- 60 -
Фасад и план Нижних решеток в Пскове. Фрагмент чертежа XVIII в.
(Ленинградское отделение ЦГВИА, ф. 3, on. 17, № 11874)
с головками. Они были двурогими, т. е. с двумя полукружиями наверху и седловиной между ними. В виде ласточкина хвоста зубцы стены изображены на рисунке Иоганна Сторна и на гравюре Петра Пикара.
В местах пересечения с Неглинкой Федор Конь снабдил стену сквозными проемами. В XVI—XVII вв. эти проемы именовались, видимо, трубами. Один из них, впускавший воду в город, находился неподалеку от башни, стоявшей на берегу. В Росписи 1646 г. о ней сказано: «башня, что под нее проведена труба». О башне «на трубе» упомянуто также в Описи 1667 г. и в Описной книге 1701 г. Может показаться в связи с этим, что арочный проем для впуска воды Неглинки находился не в стене, а в башне и был подобен проемам башен Верхних и Нижних решеток Псково-Печерского монастыря. Однако Неглинка была не ручьем, а речкой, ширина которой не позволяла сделать на ней башню, тем более, что в половодье ее русло увеличивалось. Следует учесть также, что свои наименования башни получали часто в соответствии с тем, что находилось рядом. «Воротная» башня Большого Бояршего города
- 61 -
Ивангородской крепости, например, имеет круглую форму и потому не могла быть проезжей. Свое название она получила от въездной арки, которая в начале XVII в. находилась рядом в стене96. Наименование «на трубе» также связано с тем, что башня стояла рядом с проемом в стене для пропуска воды, как это и показано на планах Москвы начала XVII в. Второй же проем, через который Неглинка вытекала в Москву-реку, изображен на панораме Иоганна Сторна и на гравюре Петра Пикара. Есть упоминание о нем и в Росписи 1646 г.: «над решеткою, что вода идет из Неглинки в Москву-реку, кружало отсело». Следовательно, пролеты арок через Неглинку перекрывались опускными решетками. Они были сходны, очевидно, с арками так называемых Верхних и Нижних решеток в Пскове (стр. 61). Последние, как известно, были сделаны у устья Псковы в 1631 г. взамен деревянных, построенных каким-то фряжским мастером в 1538 г.97
Башни Белгородской стены были весьма высокими; в Космографии конца XVII в. сказано даже, что многие из них «высоко взведены»98. Они стояли на всем протяжении стены, но на разных расстояниях друг от друга. Описная книга 1701 г. показывает, что наибольший размер прясел между ними был 286, а наименьший — 103 сажени. В среднем же расстояние между башнями равнялось 159 саженям.
Та же книга называет 10 проездных башен Белого города. Столько же их изображено и на плане Москвы начала XVII в., носящем название «Петрова чертежа». В плане башни были либо квадратными, либо прямоугольными. Самой низкой из них была башня Покровских ворот (6 1/2 саж.), а самой высокой — башня Яузских ворот (9 саж.).
По свидетельству Павла Алеппского, ворота назывались «по именам различных икон, на них стоящих»99. Думается, однако, что названия ворот, как и названия глухих башен, были связаны с местами их расположения. Так, Трехсвятские ворота стояли около церкви Трех святых, Тверские — позволяли попасть на Тверскую дорогу, Петровские — находились рядом с Петровским монастырем и т. д.
Устройство ворот удивило путешественника; отмечая, что «на всех воротах имеется по нескольку больших и малых пушек на колесах», он писал далее, что «каждыя ворота не прямыя, как ворота Ан-Наср и Кинасрин в Алеппо, а устроены с изгибами и поворотами»100. Это подтверждается планом Арбатских ворот середины XVIII в. (стр. 63), где они изображены не прямыми, а с коленчатым проездом, причем внутрен-
98 В. В. Косточкин, Крепость Ивангород. — МИА, № 31, М., 1952, стр. 271.
97 Псковские летописи, вып. I, M.-Л., 1941, стр. 109; вып. II, М., 1955, стр. 281.
98 См. Ю. В. Арсеньев, Ук. соч., стр. 11.
99 Павел Алеппский, Ук. соч., вып. 4, стр. 8.
100 Там же.
- 62 -
няя арка проезда расположена на тыльной стороне башни, обращенной к городу, а наружная — на боковой, уже внешней. Это давало возможность держать въездную арку под обстрелом как с примыкающего к башне прясла стены, так и с соседней башни. Чтобы получить достаточное место для устройства арки на боковой стороне воротной башни, Федор Конь отвел примыкающую к ней стену слегка в сторону, в то время как с другой стороны он упер стену прямо в центр башни101. Так же были устроены, очевидно, и многие другие ворота Белого города.
Несмотря на то, что в Описной книге 1701 г. перечислено 10 воротных башен, Павел Алеппский указал, что «в белой стене более пятнадцати ворот»102, и это не случайно; сын патриарха Макария имел, очевидно, в виду не столько воротные башни, сколько их проезды. Действительно, если Арбатские ворота были с одним проездом, то на одном из планов Москвы начала XVII в., принадлежавшем Исааку Массе, но сделанном, по его словам, каким-то русским дворянином103, Тверская башня изображена с двумя проездами104. Два арочных пролета было и у Трехсвятской башни; в Описной книге 1701 г. о ней говорится: «башня..., а в ней двои ворота проезжие». Следовательно, стену Белого города Федор Конь снабдил двумя типами воротных башен.
На рисунке Иоганна Сторна въездные арки Трехсвятской башни изображены одинаковыми (см. стр. 57). Можно сказать поэтому, что проезды таких башен были уже не коленчатыми, а прямыми; наличие у них двух проездов было связано с двухсторонним движением — как и у Воскресенских ворот Китай-города. В конце XVII в. у некоторых воротных башен со сквозными проездами арочные проемы были, вероятно, заложены; в той же книге 1701 г. значится: «всего по Белому каменному городу 27 башень, в том числе 17 башень глухих, да 10 башень, в которых проезжих 11 ворот».
Въездные арки воротных башен закрывались деревянными створами; сохранилась «сказка» головы Василия Долматова 1689 г. «о покупке материалов для восстановления деревянных щитов» к воротам, сгоревшим во время пожара105. Павел Алеппский указывал даже, что ворота Белого
План Арбатских ворот Белого города Москвы. По плану середины XVIII в.
101 С. В. Киселев, Ук. соч., стр. 102.
102 Павел Алеппский, Ук. соч., вып. 4, стр. 8.
103 Исаак Масса, Ук. соч., стр. 131-132.
104 См. П. Н. Миллер, Новый план Исаака Массы. — «Труды общества изучения Московской области», вып. 5, М., 1929, стр. 149.
105 Архив АИМ, ф. Пушкарский приказ, оп. 1, № 389.
- 63 -
города «затворяются в... длинном проходе четырьмя дверями и непременно имеют решетчатую железную дверь, которую спускают сверху башни и поднимают посредством ворота». При этом он добавил: «если бы даже все двери удалось отворить, эту нельзя открыть никаким способом: ее нельзя сломать, а поднять можно только сверху»106.
В боковых стенах воротных башен Федор Конь сделал какие-то «застенки». Роспись 1646 г. позволяет установить их существование у Чертольских, Арбатских и Тверских ворот, причем в ней сказано, что у Тверских ворот один «застенок весь валится розно и у караульной избы осыпалось того застенку в длину по подошве 5 сажен», а другой «застенок по верху кругом осыпался и розщелялся». «Застенками» именовались, возможно, небольшие темные камеры, предназначавшиеся для хранения боевых запасов. В Описи 1667 г. застенки упоминаются только у Яузских ворот, но названы какие-то «притворы» в Покровских воротах. Видимо, «притворы» — это те же «застенки».
Нижние ярусы воротных башен были перекрыты сводами. Опись 1667 г. показывает, что Сретенские ворота имели даже три сводчатых покрытия — «свод», «верхний свод» и «средний свод». Во множественном числе в ней говорится также о сводах Фроловских ворот, а верхние своды упомянуты при характеристике состояния Покровских и Яузских ворот. Следовательно, многие воротные башни Белого города Федор Конь сделал многоярусными, покрыв каждый их ярус каменным сводом. Поверх изогнутой кладки сводов зодчий уложил деревянные мосты. В Описи 1667 г. сказано, например, что у Сретенских ворот «над верхним сводом мостовых бревен с пятьдесят сволочено», что у Тверских ворот «на своде верхней мост цел» и что «над сводом мост цел» у Арбатских ворот. Такие мосты создавали на сводах горизонтальную поверхность, пригодную и для хождения и для установки пушек.
Между собой ярусы воротных башен сообщались лестницами. «На башню всход и лестница худа, и над лестницею свод худ и разселся», — говорится в Описи 1667 г. о Сретенских воротах. В той же описи упоминается о лестнице на башню Фроловских ворот и о каменной лестнице «на землю» с башни Тверских ворот. Говорится в ней также о сводах таких лестниц. Очевидно, Федор Конь сделал лестницы сводчатыми, выложив их в толще стен башен. Соединил он верхние ярусы этих башен и с боевым ходом стены. В Росписи 1646 г. сказано, например, что у Петровских ворот «двои проходные двери с городовые стены». Характеризуя состояние Фроловских ворот, Опись 1667 г. указывает, что на их верхнем мосту «у всходу дверей нет» и что «у другого всходу двери целы, а закладки нет». Про другие же ворота в ней говорится: «над Покровскими проезжими вороты в башню всход с городовой стены
106 Павел Алеппский, Ук. соч., вып. 4, стр. 8.
- 64 -
Трехсвятские ворота и участок стены Белого города Москвы. Фрагмент гравюры П. Пикара. 1708 г.
ступени целы». Следовательно, всходы на башни со стены имели двери с запорами и были приподняты над уровнем ее боевой площадки.
Судя по изображению Трехсвятских ворот на гравюре Петра Пикара, углы воротных башен как бы усиливались скреплявшими их широкими лопатками (стр. 65). Лопатки имелись и в средних частях башен. Вверху, в центре и, вероятно, внизу они соединялись сплошными перемычками. По ширине перемычки соответствовали лопаткам и были выложены с ними в одной плоскости. В связи с этим фасады башен представляли собой как бы каркасные рамы с заполнением. Легкость и изящность башен подчеркивались узкими тягами. Упоминание Описи 1667 г. о среднем поясе на башнях, стоявших между Петровскими, Тверскими и Никитскими воротами, дает возможность предполагать, что тяги имели форму валика. Он проходил по перемычкам фасадов башен, членя их по горизонтали.
Какую-то обработку по краям имели, видимо, и арочные проемы воротных башен. На упомянутом плане русского дворянина пролеты арок Тверских и Дмитровских ворот показаны с архитектурными украше-
- 65 -
ниями107. Ниже мы увидим, что богатым обрамлением снабжены и арочные проемы воротных башен Смоленска. Над этим обрамлением в стенах башен Белого города были выложены киоты для икон; в Описи 1667 г. отмечено даже, что на «проезжих Никитских воротех образ Спасов в киоте; а перед иконою крыльцо худо. Всходу к тому образу нет. За городом на той же башне образ Спасов с молящими святыми в киоте. Перед киотом крыльцо худо и лестница на то крыльцо цела ж». Следовательно, киоты были выложены на обеих сторонах воротных башен. Они представляли собой, очевидно, неглубокие ниши, обведенные тонкими рамками. «Все эти надворотные иконы, — рассказывает Павел Алеппский, — имеют кругом широкий навес из меди и жести для защиты от дождя и снега. Перед каждой иконой висит фонарик, который спускают и поднимают на веревке по блоку; свечи в нем зажигают стрельцы, стоящие при каждых воротах с ружьями и другим оружием»108.
Сказанное о воротных башнях во многом справедливо и по отношению к башням глухим. В основном они также были либо квадратными, либо прямоугольными в плане. Самой крупной из них была башня «глухая, что на трубе» (6*6 1/2 саж.). Не одинаковой была и высота этих башен (6 — 8 3/16 саж.). Некоторые из них внизу тоже были сводчатыми. Однако вверху все они делились на ярусы плоскими бревенчатыми мостами. Опись 1667 г. указывает, что в глухой башне между Фроловскими и Сретенскими воротами «на верхней мост поставлено две тетивы, а ступеней нет» и что «у тетив ступеней нет» в глухой башне между Фроловскими и Покровскими воротами. Следовательно, верхние ярусы глухих башен Федор Конь соединил уже деревянными лестницами, приставленными к люкам в мостах.
Среди всех глухих башен стены особенно выделялась башня, стоявшая на углу, в том месте, где стена, следуя от Китай-города к Яузе по берегу Москва-реки, повертывала от нее в сторону города. В Описи 1667 г. о ней сказано: «глухая круглая башня, что на Васильевском лужку, в которой поставлен порох». На Сигизмундовском плане Москвы начала XVII в. эта башня изображена многогранной (стр. 67). По Описной книге 1701 г., она имела диаметр 8 1/2 сажени и высоту 9 саженей.
Названная круглая башня не была единственной; тот же план позволяет установить, что многогранной была также и противоположная угловая башня (стр. 69). В источниках она упоминается без указания на форму плана, но названа Алексеевской — соответственно располагавшемуся рядом монастырю (место, на котором впоследствии был постро-
107 П. Н. Миллер, Ук. соч., стр. 149. По Росписи 1646 г., Дмитровская башня была глухой.
108 Павел Алеппский, Ук. соч., вып. 4, стр. 8.
- 66 -
Восточный участок стены Белого города Москвы. Фрагмент Сигизмундовского плана начала XVII в.
ен храм Христа Спасителя, а затем бассейн «Москва»). Стояла эта башня на мысу, который с юга ограничивался Москва-рекой, а с запада — ручьем Черторыем. Место это в стратегическом отношении было очень важным. Башня не только обороняла сходившиеся у нее прясла стены, но и держала под контролем брод, которым пользовались обычно татары, переправляясь через Москва-реку. По Описной книге 1701 г., диаметр Алексеевской башни был 13 саженей, а высота 12 2/3 сажени. Опись 1667 г. позволяет установить, что эта башня была подперта быками, что внутри она имела четыре свода и, следовательно, была пятиярусной и, наконец, что связь между ее ярусами осуществлялась по лестнице, которая наверняка проходила в толще стены109.
В связи с московским пожаром 1591 г. Авраамий Палицын упоминает о кровле Белого города110. Кровля эта была дощатой; в Описи 1667 г.
109 Основываясь на одном из планов Москвы Исаака Массы, некоторые авторы; ошибочно указывают, что Алексеевская башня была с двумя проездами (см. П. Н. Миллер, Ук. соч., стр. 149; Н. М. Коробков, Ук. соч., стр. 31).
110 Сказание Авраамия Палицына, М.-Л., 1955, стр. 102.
- 67 -
есть отметка, что подле Арбатских ворот «с городовой стены кровли в пожарное время снято тесниц с десять». Тесовыми были и крыши башен. На гравюрах XVII в. они изображены шатровыми, четырехскатными, и только Алексеевская башня представлена на них многошатровой, в связи с чем в литературе она именуется иногда «Семиверхой»111. Упоминание Описи 1667 г. о том, что на крыше Покровской башни обвалились «зубцы деревяные», дает возможность говорить о порезке кровельных досок городками, а наличие на Тверских воротах «избушки» позволяет предполагать существование смотровых вышек и на некоторых других башнях.
В дневнике Стефана Гейса, видевшего белгородскую стену вскоре после постройки, сказано, что она «была бело-набело выштукатурена»112. Следовательно, снаружи кирпичная кладка была покрыта известковой побелкой, в связи с чем стена казалась оштукатуренной. Подтверждение тому, что это впечатление не было случайным, находим в записках принца Иоанна, поездка которого в Москву состоялась в 1602 г., и Самуила Маскевича, побывавшего в российской столице в 1611 г., где указывается, что Белой стена называется в связи с наличием на ней побелки; принц Иоанн писал даже, что стена «с обеих сторон выбелена известкой»113. Белым цветом стены в конце XVII в. объясняли ее название Адольф Лизек и Бернгард Таннер114. Отсюда становится понятным, почему Исаак Масса указывал, что стена «сложена... была из белого плитняка»115, а Павел Алеппский — что она «выстроена из больших белых камней»116. Издали побеленная кирпичная кладка стены вполне могла производить впечатление белокаменной — тем более на иностранцев, которым осматривать укрепления Москвы вблизи никогда не разрешалось117.
Таким было, в общих чертах, самое грандиозное каменное военно-оборонительное сооружение России конца XVI в., созданное под руководством Федора Савельевича Коня118.
111 П. Н. Миллер, Ук. соч., стр. 149; Н. М. Коробков, Ук. соч., стр. 31.
112 Описание путешествия... Николая Варкоча..., стр. 15 и 35.
113 Описание Москвы в сочинениях иностранцев, стр. 144; ССДС, ч. V, СПб., 1834, стр. 73.
114 Сказание Адольфа Айзека..., стр. 35; Бернгард Таннер, Ук. соч., стр. 47 и 65. Доктор Самуил Коллинс, приглашенный в Москву в 1659 г., просто указывал, что стена «белая» (Самуил Коллинс, Нынешнее состояние России. — ЧОИДР, 1846, кн. 1, отд. III, стр. 20).
115 Исаак Масса, Ук. соч., стр. 43 и 98.
116 Павел Алеппский, Ук. соч., вып. 4, стр. 7.
117 См. Английские путешественники..., стр. 56; Павел Алеппский, Ук. соч., вып. 4, стр. 8-9.
118 В литературе отмечалось, что Федор Конь в 1586—1590 гг. был также строителем рва перед Белым городом (С. В. Киселев, Ук. соч., стр 102). Однако этот ров был устроен намного позднее постройки Белого города. В январе 1636 г. «в Земском приказе ловчего пути конные псари и пешие» подали Михаилу Федоровичу челобитную, в которой указали, что «в Королевичев приход» (т. е. в начале XVII в.) они «около Белого города в осадное время ров копали» (АИ, т. III, СПб., 1841, стр. 107). В это время Федор Конь навряд ли мог руководить работами по его устройству.
- 68 -
Западный участок стены Белого города Москвы. Фрагмент Сигизмундовского плана начала XVII в.
Джером Горсей, покинувший Москву, когда стена Белого города была почти закончена, назвал ее крепкой119. Стефан Гейс, который видел стену выстроенной уже полностью, также отметил, что она «крепкой каменной постройки»120. Впоследствии о прочности стены писали Стефан Какаш, Адам Олеарий, Адольф Лизек и Жан Стрюйс121. Это
119 Джером Горсей, Ук. соч., стр. 30 и 63.
120 Описание путешествия... Николая Варкоча..., стр. 15.
121 Какаш и Тектандер, Путешествие в Персию через Московию (1601—1603). — ЧОИДР, 1896, кн. 2, отд. III, стр. 18; Адам Олеарий, Подробное описание путешествия голштинского посольства в Московию и Персию в 1633, 1636 и 1639 гг. М., 1870, стр. 111; Сказание Адольфа Айзека... стр. 34-35; Описание Москвы в сочинениях иностранцев, стр. 164.
- 69 -
говорит о мощности и обороноспособности укреплений Белого города. Одновременно они были и художественно выразительными; в противном случае Джером Горсей не назвал бы дважды стену красивой122, а Павел Алеппский не записал бы, что она «изумительной постройки»123. Отзываясь таким образом, они давали тем самым высокую оценку военным и архитектурно-художественным качествам стены и, следовательно, мастерству и таланту строившего ее зодчего.
С постройкой Белого города Москва не только получила третий пояс каменных крепостных стен, отвечавших требованиям военно-инженерного и архитектурно-строительного искусства конца XVI в., но и приобрела величественную оправу, существенным образом изменившую ее силуэт.
Несмотря на то, что «величества ради и красоты» новый пояс укреплений Москвы был назван Царьградом124 и именовался «Царев Белой каменной город», — царевым он величался, по-видимому, редко и преимущественно в официальных источниках. Народ же всегда называл его Белым. Адам Олеарий, побывавший в Москве в 1636 г., и Бальтазар Койэт, приезжавший в нее в 1675 г., отметили, что ее часть, именуемая «Царьгородом... окружена... стеною, которую русские называют Белой»125. Белой называли эту стену москвичи, по свидетельству Жана Отрюйса, бывшего в «Московии» в 1668—1670 гг.126, и Иоанна Георга Корба, посещавшего ее в 1698 — 1699 гг.127 Живописец Корнилий де Бруин, живший в Москве в 1703 г., также писал, что он «обошел стену города, называемого Белым городом»128. Следовательно, градостроительное значение стены было огромно; получив название Белой, она дала наименование и Большому посаду, который после ее создания весь в целом также стал называться Белым городом.
Привлекавшие внимание зрителя цветом, строгостью архитектуры и неприступностью, укрепления Белого города ярко выделялись на фоне деревянных построек и зелени и четко ограничивали пространство быстро растущей столицы. Они придавали ей определенную компактность и обогащали ее облик.
Весьма ощутимо художественный облик Москвы изменился за счет башен Белого города. Замыкая перспективы улиц и закрепляя места пе-
122 Джером Горсей, Ук. соч., стр. 30 и 63.
123 Павел Алеппский, Ук. соч., вып. 4, стр. 7.
124 НСРА, т. XIV, стр. 7. В Ином сказании читаем: «Каменный град Белый, именуемый Царев град» (РИБ, т. XIII, стр. 126).
125 Адам Олеарий, Ук. соч., стр. 111; Посольство Кунраада фон Кленка к царям Алексею Михайловичу и Федору Алексеевичу, СПб., 1900, стр. 532.
126 Описание Москвы в сочинениях иностранцев, стр. 164.
127 Иоанн Георг Корб, Дневник путешествия в Московию, СПб., 1906, стр. 94 и 194.
128 Путешествие через Московию Корнилия де Бруина, М., 1873, стр. 79.
- 70 -
ресечения их с дорогами, они как бы перекликались с церквами и колокольнями, верхушки которых маячили над морем крыш жилых домов, торговых лавок и различного рода хозяйственных построек. Их шатровые кровли сделали облик города еще более острым и живописным. Особо важную роль в этом облике играли угловые многогранные башни стены. Отличаясь от других белгородских башен местами расположения, формой плана и высотой, они были главными высотными ориентирами Белого города, закреплявшими его крайние угловые точки. Осуществлявшие наблюдение за руслом Москва-реки, они как бы перекликались с вертикалью Ивана Великого и были маяками для всех тех, кто прибывал в русскую столицу по воде. Этими башнями Федор Савельевич Конь не только закрепил границы столицы, но и выявил ее главный фасад, включив в него Московский Кремль, который благодаря этому сохранил господствующее значение в системе разросшегося во все стороны города.
Слава о Белом городе, о величественности его стен и башен и их обороноспособности распространялась далеко за пределы «Московии». Благодаря им Москва, уже давным давно привлекавшая внимание путешественников и вызывавшая подчас их удивление, стала для них своеобразным чудом света. Отмечая, что она выделяется среди всех других русских городов, они очень часто восхищались ею так, как не восхищались никаким другим европейским городом. «Имать же Российское царство многи грады каменныя и твердыя, паче же всех Москва, град царствующий величеством зело превеликий, и крепок, тремя стенами каменными огражден, ему же величеством и крепостию едва во всей Европии подобен град обретается», — говорится в итальянском описании всего света, переведенном в конце XVII в. на русский язык129.
129 Изборник..., стр. 517.
С Вашими замечаниями и предложениями можно зайти в Трактиръ или направить их по электронной почте.
Буду рад вашим откликам!
 |
