Русский город
Архитектурно-краеведческая библиотека

Владимир Владимирович Косточкин

Государев мастер Федор Конь

OCR и подготовка текста к HTML-публикации на сайте Halgar Fenrirsson по
В. В. Косточкин. Государев мастер Федор Конь. М., издательство "Наука", 1964.
Деление на страницы сохранено. Номера страниц проставлены внизу страницы. (Как и в книге)

Предисловие. стр. 5

Строительная деятельность конца XVI века. стр. 9

Федор Конь и его сооружения
Сведения источников о зодчем. стр. 34
Белый город Москвы. стр. 44
Крепость Смоленска. стр. 71
Характер работы мастера и некоторые особенности его сооружений. стр. 119

О предполагаемых постройках Федора Коня. стр. 138

Заключение. стр. 170

Принятые сокращения. стр. 174

Ответственный редактор А.А. Тиц

М., Наука, 1964 г.
Тираж 1700 экз.

О предполагаемых постройках Федора Коня

Имя Федора Савельевича Коня связывается не только с Белым городом Москвы и стенами Смоленска; стремясь расширить этот весьма ограниченный список подлинных работ зодчего, исследователи уже давно стали говорить, что Федор Конь мог возводить и другие военно-оборонительные сооружения. Но какими же крепостями можно дополнить скупую творческую биографию мастера? Ведь, помимо Белого города Москвы и крепости Смоленска, оборонительных сооружений в конце XVI в. было построено, как мы видели, очень много. Однако новые «города» того времени были, в основном, деревянными. Поэтому возможные городовые постройки Федора Коня исследователи стали искать среди каменных крепостей времени Федора Ивановича и Бориса Годунова.

К таким крепостям относится, в первую очередь, кремль Астрахани; его создание приписывается Федору Коню весьма часто¹.

¹ См. Н. М. Коробков, Стена Белого города. — ИАС, М., 1948, стр. 12; Н. М. Коробков, Крепостная стена Троице-Сергиевской лавры. — Там же, стр. 44; В. Л. Снегирев, Московское зодчество XIV—XIX вв., М., 1948, стр. 100; В. Шквариков, Очерки истории планировки и застройки русских городов, М., 1954, стр. 46; А. Чиняков, Архитектура эпохи централизованного Русского государства. — ИРА, (изд. 2), М., 1956, стр. 164; М. Н. Тихомиров, Россия в XVI ст., М., 1962, стр. 512.

- 138 -

Следует указать, однако, что «поставити в Асторохани град каменной» было приказано в 1588 г., в связи с чем в Астрахань для организации строительства были направлены Михаил Вельяминов и дьяк Дей Губастый². Это подтверждено и записями в Разрядных книгах 1588 г.³ Известно также, что строительство Астраханского кремля было обеспечено соответствующими транспортными средствами; грамотами царя Федора 1587 и 1589 гг. предписывалось, чтобы лучшие суда, подвозившие лес для постройки Царицына, были бы отправлены в Астрахань к боярину и воеводе князю Федору Михайловичу Троекурову⁴. Между тем в 1588—1589 гг. строительство в Москве Белого города было в самом разгаре. Следовательно, зодчий не мог быть строителем Астраханского кремля.

Правда, ранее отмечалось, что в 1591 г. Федору Коню была поручена экспертиза извести, обитой с кирпича разбираемых построек бывшей золотоордынской столицы, которую он признал годной для астраханского «городового дела» вместе с новой. Однако данный факт не позволяет все же считать Федора Коня строителем Астраханского кремля, тем более, что заключение о сараевской извести он давал по распоряжению царя в Москве, заканчивая работы по Белому городу, бросить которые было невозможно.

Можно предположить, конечно, что зодчего откомандировали в Астрахань в конце 1591 г., когда Белый город Москвы в основном был закончен. Между тем, по данным «Поверстной книги» 30-х годов XVII в., от Москвы до Астрахани сухим путем было 2500 верст, а водным — 2760⁵. Проделать этот путь зимой 1591 г., когда крымские татары, не отважившиеся на приступ хорошо укрепленной Москвы, двигались в обратном направлении, было трудно и небезопасно. Не назван городовой мастер, и в Разрядной книге 1592—1593 гг., вновь называющей имена астраханских строителей⁶. Однако в ней его имя вполне могло быть

² ДРВ, ч. III, М, 1788, стр. 109; М. Н. Тихомиров, Малоизвестные летописные памятники XVI в. — ИЗ, № 10, 1941, стр. 94; М. Н. Тихомиров, Малоизвестные летописные памятники. — ИА, вып. VII, М., 1951, стр. 122; Пискаревский летописец. — МИ, вып. II, М., 1955, стр. 91; М. Н. Тихомиров, Краткие заметки о летописных произведениях в рукописных собраниях Москвы, М., 1962, стр. 47.

³ В 1588 г «велел государь воеводе своему Михаилу Ивановичу Вельяминову в Астрахани город каменной делати Астрахань да боярину своему воеводе город каменной делати князю Федору Михайловичу Троекурову да дьяку Дею Губастому» (ОР ГПБ, F, IV, 866, л. 541). В 1588 г. «в Астрахани город делали Михайло Ивановичь Вельяминов да с ним голова Григорей Семенов сын Овцын» (там же, F, IV, 23, л. 491).

⁴ РИБ, т. II, СПб., 1875, стб. 45; ДАИ, т. I, СПб., 1846, стр. 212-213. См. также Синбирский сборник, Часть историческая, т. 1, М., 1844, стр. 106.

⁵ См. В. А. Петров, Географические справочники XVII в. — ИА, вып. I, M.-Л., 1950, стр. 122.

⁶ В ней сказано, что в 1592—1593 гг. «в Астрахани были воеводы делали каменной город Михайло Ивановичь Вельяминов да Григорий Овцын да Дей Губастой» (ОР ГПБ, F, IV, 23, л. 540).

- 139 -

упомянуто, так как укрепление Астрахани, расположенной на далекой окраине государства, в дельте Волги, ставшей главной транспортной магистралью страны, было таким же важным государственным мероприятием, как и постройка Белого города Москвы. Отсюда вытекает, что Федор Конь не участвовал и в достройке Астраханского кремля.

Сказанное подтверждается и самим памятником. Имеющий в плане форму неправильного треугольника, Астраханский кремль представляет собой цельный архитектурный организм⁷. Его стены и башни сходны в стилевом отношении и подчинены общему композиционному замыслу. В них нет также фрагментов, художественные формы, конструктивные элементы и технические приемы создания которых говорили бы о принадлежности их какому-то другому зодчему. Правда, астраханские башни по своей архитектуре несколько напоминают Трехсвятские ворота Белого города Москвы и имеют круглые бойницы с концентрическим обрамлением, что присуще башням Смоленска (стр. 141). Однако все они тяжеловесны по пропорциям, одинаковы по форме и однообразны по архитектурной обработке, а это не характерно для Федора Коня, вносившего, как мы видели, разнообразие в художественный облик даже однотипных башен. Совершенно не свойственны творчеству зодчего также приземистые зубцы астраханских башен и их полукруглые расширяющиеся наружу амбразуры. Крупны, кроме того, и горизонтальные тяги, проходящие по стенам башен Астраханского кремля. Это тоже указывает, что не Федор Конь работал над их созданием.

Нельзя включить в состав возможных построек зодчего и каменный кремль Казани. Строительство Казанского кремля началось, как известно, в 1555 г. Строил его «церковный и городовой мастер» Посник Яковлев, работавший вместе с псковским каменщиком Иваном Ширяем и его бригадой⁸. Установлено при этом, что к 1568 г. из камня было построено только два участка стен и четверо ворот, а остальные части кремля были срублены из дуба⁹. В конце XVI в. работы в Казани были продолжены; в 1594 г. «повелением благочестивого царя и великого князя Федора Ивановича зделан град камен в Казани»¹⁰. Так дубовые стены северной части Казанского кремля были заменены каменными,

⁷ Краткую публикацию памятника см. А. В. Воробьев, Астраханский кремль, Астрахань, 1960, стр. 6-15.

⁸ ДАИ, т. I, СПб., 1846, стр. 136; А. А. Зимин, Краткие летописцы XV—XVI вв. — ИА, вып. V М.-Л., 1950, стр. 20. Об этом строительстве сообщают также англичанин Антоний Дженкинсон, в 1558 г. выехавший из Москвы в Среднюю Азию, и Рафаэль Барберини, побывавший в «Московии» в 1567 г. (Английские путешественники в Русском государстве XVI в. М., 1938, стр. 168; Сказания иностранцев о России в XVI и XVII вв., СПб., 1843, стр. 12).

⁹ В. В. Егерев, Стены Казанского кремля и работы по ремонту их. — МОРРП, вып. 2, Казань, 1928, стр. 63-64.

¹⁰ Пискаревский летописец, стр. 90. В некоторых источниках начало новых городовых работ в Казани отнесено к 1595 г. (М. Н. Тихомиров, Малоизвестные летописные памятники XVI в., стр. 94).

- 140 -

Фасады угловых башен Астраханского кремля

и «город» стал каменным полностью, приобретя в плане неопределенную форму (стр. 142). Однако в 1594 г. Федор Конь был, как мы видели, в Болдин-Троицком монастыре под Дорогобужем. Казань, следовательно, не была местом работы зодчего в то время. Нужно отметить также, что стены и башни северной части Казанского кремля (стр. 143) отличаются от стен и башен Смоленска, которым свойственна и торжественность, и определенная нарядность.

Но если укрепления Астрахани и Казани возводились какими-то другими мастерами, то не найдутся ли неизвестные городовые постройки Федора Коня среди других каменных крепостей конца XVI в.? К крепостям, в строительстве которых мог участвовать Федор Конь, исследователи относят ограды Пафнутьева монастыря под Боровском и Симонова монастыря близ Москвы. «Изучение архитектурных и композиционных особенностей оборонительных сооружений Симонова и Пафнутьева Боровского монастырей, — писал в 1943 г. М. А. Ильин, — позволяет высказать предположение о том, что они принадлежат творчеству знаменитого горододельца Федора Коня»¹¹. Позднее, указывая на «исключительное сходство архитектурных приемов» в построении

¹¹ М. А. Ильин, Русское зодчество XVI ст. (Тезисы диссертации). — КСИИМК, вып. XIII, М.-Л., 1956, стр. 168.

- 141 -

План Казанского кремля. Чертеж XVIII в.
(ЦГВИА, ВУА № 21987)

названных сооружений и близость их по военным качествам к смоленским стенам и башням, М. А. Ильин, с одной стороны, стал считать, что к творчеству Федора Коня следует отнести только башню Дуло Симонова монастыря¹², а с другой — что над сооружением укреплений Пафнутьев-Боровского монастыря могли трудиться два мастера, каждый из которых обладал «значительными познаниями в военно-инженерном деле, причем главным из них был Федор Савельевич Конь»¹³. Этой же точки зрения придерживается и Н. И. Брунов, указывая, что оборонительные сооружения Симонова и Пафнутьев-Боровского монастырей «имеют черты, роднящие их со стенами Смоленска», он также говорит о возможности их постройки Федором Конем¹⁴.

¹² М. А. Ильин, Монастыри Московской Руси как оборонительные сооружения. — «Исторический журнал», № 7-8, М., 1944, стр. 80-81; М. А. Ильин, Федор Савельевич Конь. — Люди русской науки, т. II, М., 1949; стр. 1110; М. А. Ильин, Русский город и градостроительство XVI в. — ИРИ, т. III, M., 1955, стр. 405.

¹³ Н. Воронин и М. Ильин, Древнее Подмосковье, М., 1947, стр. 68 и 70.

¹⁴ Н. И. Брунов. Мастера древнерусского зодчества (Мастера русского зодчества), М, 1953, стр. 50.

- 142 -

Обратимся, однако, непосредственно к самим памятникам и, в первую очередь, к Пафнутьев-Боровскому монастырю.

Время постройки каменной ограды Пафнутьева монастыря в источниках не отмечено. Известно только, что основанный в 1444 г.¹⁵ неподалеку от впадения Истермы в Протву, этот монастырь имел каменные стены уже в начале XVII в.; в дневнике событий 1603—1613 гг., носящем название «История ложного Димитрия», сказано: «монастырь был каменный и довольно сильно укрепленный»¹⁶.

В 1610 г. Пафнутьев монастырь был захвачен поляками. Мартин Бер, Конрад Буссов и Петр Петрей рассказывают, как интервенты силой овладели монастырем, сожгли его до основания и перебили всех находившихся в нем¹⁷. Однако в одной из летописей XVII в. о сожжении монастыря ничего не говорится; сообщая о его осаде самозванцем, ее автор наоборот отмечает, что «литовские... люди... не возмогоша ему приступати

Консисторская башня Казанского кремля

¹⁵ О монастыре см. П. Ляметри, Исторические сведения о монастырях Калужской губернии. — Памятная книжка Калужской губернии на 1861 г., стр. 277-280; Боровский монастырь преподобного Пафнутия. — Памятная книжка Калужской губернии на 1873—1874 гг., Калуга, 1874, стр. 50-55; П. Попроцкий, Материалы для географии и статистики России, ч. II, СПб., 1864, стр. 522; Леонид (иеромонах), История церкви в пределах нынешней Калужской губернии, Калуга, 1876, стр. 44, 55 и 71.

¹⁶ РИБ, т. I, СПб., 1872, стб. 199.

¹⁷ ССДС, ч. I, СПб., 1831, стр. 182; Конрад Буссов, Московская хроника (1584—1613), М.-Л., 1961, стр. 174; Петр Петрей де Ерлезунда, История о великом княжестве Московском, М., 1867, стр. 10. См. также РИБ, т. I, стб. 199.

- 143 -

ничто же сотворити» и смогли войти в него лишь воспользовавшись изменой двух воевод, отворивших монастырские ворота¹⁸.

Существующая ограда монастыря¹⁹ сложена, в основном, из большемерного кирпича; белый камень был употреблен только на фундамент да на перемычки бойниц подошвенного боя. Общая протяженность ограды около 673 м²⁰. В плане она имеет вид ромба с двумя скругленными углами (стр. 145). В литературе эту ограду сперва относили к XVI—XVII вв.²¹, а затем стали считать, что ее строительство развернулось в начале 90-х годов XVI в. и закончилось в 1596 г., когда в монастырь поступили богатые царские пожертвования²². Теперь же ее просто датируют 1590—1596 гг.²³

Отличительной особенностью ограды Пафнутьева монастыря является расстановка ее башен не по всему периметру, а преимущественно на одной стороне. Для конца XVI в. это крайне необычно. В основном неравномерная группировка башен свойственна русским крепостям конца XIV — середины XV в. (Изборск, Порхов, Копорье), которые имеют четко выявленные напольные стороны — стены с «приступа». Снабженные часто поставленными башнями, такие стены рассчитывались на активное сопротивление и были главными фасадами укрепленных пунктов, определявшими их архитектурно-художественный облик²⁴.

В конце XVI в. односторонняя система обороны, рассчитанная на отражение только прямых штурмов, была уже давно устаревшей; в то

¹⁸ Новый летописец, составленный в царствование Михаила Федоровича, М., 1853, стр. 116-117. Ср. Записки гетмана Жолкевского о Московской войне, СПб., 1871, стр. 65.

¹⁹ Ее описание см. Боровск, Материалы для истории города XVII и XVIII ст. М., 1888, стр. 236, М. Попроцкий, Ук. соч., ч. II, стр. 528-529; Историческое описание Боровского Пафнутьева монастыря, М., 1859, стр. 56-58; М. Т. Преображенский, Памятники древнерусского зодчества в пределах Калужской губернии, СПб., 1891, стр. 48-49; Леонид (архимандрит), Историко-археологическое и статистическое описание Боровского Пафнутъева монастыря, Казань, 1907, стр. 72-73; И. Машков. Крепостные сооружения Боровского Пафнутьевского монастыря Калужской губернии. — Древности, Тр. МАО, т. IV, М., 1912, стр. 313-321.

²⁰ Видимо, такой небольшой протяженностью и объясняется запись Станислава Жолкевского о том, что монастырь «был окружен малою стеною» (Записки гетмана Жолкевского..., стр. 65).

²¹ М. Т. Преображенский, Ук. соч., стр. 12-13 и 48.

²² Н. Воронин и М. Ильин, Ук. соч., стр. 67-68. О пожертвованиях 1596 г. см. С. Шереметев, Боровский Пафнутъев монастырь, М., 1847, стр. 8. Дар царя Федора Ивановича 1596 г. составляли шесть парчевых риз с жемчужными ожерельями и разными каменьями (В. Зерцалов, Материалы для исторического описания Боровского Пафнутиева монастыря. — «Калужские губернские ведомости», Часть неофициальная, 1860, № 51, стр. 600).

²³ В. Н. Иванов, П. Н. Максимов и С. А. Торопов, Сокровища русского зодчества, М., 1950, стр. 231.

²⁴ В. В. Косточкин, Русское оборонное зодчество конца XIII — начала XVI вв. М., 1962, стр. 108-137.

- 144 -

План Пафнутьев-Боровского монастыря

Башни: 1 — Тайницкая; 2 — Георгиевская (Знаменская); 3 — Круглая; 4 — Оружейная; 5 — Сторожевая и 6 — Входная

время в русском городовом строительстве господствовала система всесторонней обороны, предусматривавшая активное сопротивление в любом направлении. Эта система была тесно связана с «регулярностью» крепостей — прямолинейностью стен и равномерной расстановкой башен по их периметру²⁵.

²⁵ В. В. Косточкин, О «регулярной» планировке в крепостной архитектуре Русского государства. — «Ежегодник ИИИ за 1957 г.», М., 1958, стр. 130-134.

- 145 -

Круглая башня Пафнутьев-Боровского монастыря

То, что крепостная ограда Пафнутьева монастыря, приближаясь в плане к геометрической форме, не имеет всесторонней системы обороны, говорит о искажении ее первоначального состояния. Вставка XIX в. с двумя низкими «полубашнями» по сторонам современной въездной арки, след циркульной перемычки более раннего проезда в южной стене рядом с угловой Тайницкой башней²⁶, разный характер архитектуры башен и отдельных участков стен и четкие швы в юго-восточной стене, которые как бы режут ее кладку на разнохарактерные участки, — все это также свидетельствует о целом ряде перестроек, которым подверглась первоначальная каменная ограда монастыря. Следовательно, всю в целом ее никак нельзя приписывать Федору Коню.

Но какие же части ограды могли бы строиться тогда зодчим? Единственная круглая башня монастыря (стр. 146), стоящая в центре юго-

²⁶ На эту перемычку как на след бывших ворот обращалось внимание и раньше (см. И. Машков, Ук. соч., стр. 315).

- 146 -

Фрагмент восточной стены Пафнутьев-Боровского монастыря

восточной стены и резко выделяющаяся из ансамбля других башен своей формой и внешним, совершенно не военным архитектурным обликом, не могла быть построена зодчим. Упоминаемая в описи 1701 г.²⁷, она имеет тонкие стены, полукруглые ниши в нижней части и ложное, с большим отверстием в центре, сводчатое перекрытие над первым ярусом, сделанное напуском кирпичной кладки, что совершенно не свойственно архитектуре Смоленской крепости²⁸.

То же следует сказать и о стене между Тайницкой, Георгиевской (Знаменская), Круглой и Оружейной башнями. Отличительную особенность этой стены составляет тонкая лента поребрика (стр. 147), кото-

²⁷ Боровск. Материалы, для истории города XVII—XVIII ст., стр. 236.

²⁸ Высказывалось предположение, что Круглая башня сменяла какое-то «другое крепостное сооружение» (И. Машков, Ук. соч., стр. 318) — видимо, другую башню, но это ничем не подкреплено.

- 147 -

рый очень характерен для жилой и церковной архитектуры²⁹. На стенах и башнях Смоленска поребрика нет. Думается, Федор Конь не выложил бы его и в том случае, если бы ему пришлось строить стену Пафнутьева монастыря между Тайницкой и Оружейной башнями.

Обращает на себя внимание кладка стены с поребриком, перевязанная с кладкой Круглой башни, и более низкое расположение верхнего обреза фундамента Круглой башни и стены с поребриком, нежели у остальных (в частности, у Георгиевской) башен монастыря. Существенно также, что другие стены ограды примыкают к стене с поребриком³⁰. Вместе взятое, это указывает, что Круглая башня и участки стены с поребриком являются наиболее древними и составляют основу монастырской ограды. Их появление надо отнести, по-видимому, к первой половине XVI в. В то время в монастыре шло довольно интенсивное строительство. В 1511 г. была «основана... трапеза камена», в 1522 г. — «приделана к церкви над чудотворцем гробница, да и паперть камена», а в 1523 г. — «поставлена колокольница камена»³¹. Постройка каменной ограды вокруг монастыря вполне могла быть заключительным этапом этого строительства. Во всяком случае, поребрик стены выложен не из вертикально поставленных кирпичей, а из кирпичей, уложенных плашмя в два ряда, что отличает архитектуру первой половины XVI в. При этом он очень сходен и с поребриком южной паперти монастырской трапезной 1511 г.³² Очевидно, стену с поребриком строил тот же мастер, который в первой половине XVI в. трудился над созданием церквей и других зданий монастыря; при кладке крепостной ограды он не мог отрешиться от форм, присущих более мелким и уютным постройкам.

Нельзя приписать Федору Коню также и другие башни монастыря — Тайницкую, Георгиевскую и Оружейную, близкие друг другу по внешнему облику (стр. 149). Правда, говоря о возможности участия знаменитого зодчего в строительстве ограды Пафнутьева монастыря, исследователи и имеют в виду названные башни. Основание для этого, как

²⁹ На башни и вставку XIX в. поребрик не заходит. Начинается он на некотором расстоянии от Тайницкой башни и обрывается, не доходя до Оружейной башни. Над северным концом ленты поребрика в стене наклонно выложен дополнительный отрезок такого же поребрика.

³⁰ Приводимые здесь данные любезно сообщены мне архитекторами С. С. Подъяпольским и В. Н. Меркеловой, ведущими реставрационные работы в монастыре. Выражаю им за это сердечную благодарность.

³¹ А. А. Зимин, Ук. соч., стр. 11; М. Н. Тихомиров, Новый памятник московской политической литературы. — «Труды Общества изучения Московской области», вып. 6, М., 1930, стр. 110; ОР ГБЛ, ф. 178, Музейное собрание, № 3841, лл. 278 и 281.

³² Приношу благодарность С. С. Подъяпольскому и М. Д. Циперовичу, обратившему мое внимание на сходство поребриков стены и южной паперти трапезной.

- 148 -

Тайницкая и Входная башни Пафнутьев-Боровского монастыря

- 149 -

указывает А. Г. Чиняков, дает «общее художественно-стилистическое единство, сходство композиционных приемов и архитектурных деталей» перечисленных башен с архитектурой Смоленской крепости³³.

Действительно, определяющие почти весь художественный облик монастыря Тайницкая, Георгиевская и Оружейная башни очень сходны с башнями Смоленска. Они тоже имеют расширенный цоколь и тоже снабжены широкими лопатками на углях и в центре стен. Есть у них также профилированное обрамление по краям бойниц, сделанное в виде прямоугольных рамок с треугольными фронтончиками, и слегка расширенные головки на зубцах, имитирующие ласточкин хвост. Благодаря соединению лопаток вверху Тайницкая, Георгиевская и Оружейная башни монастыря сходны, кроме того, и с Трехсвятской башней Белого города Москвы.

Однако нижние ярусы башен Пафнутьева монастыря перекрыты не коробовыми, как в Смоленске, сводами, а сомкнутыми, без распалубок. Более развитую форму и довольно вялый измельченный профиль имеют также декоративные рамки их бойниц³⁴. Но и то и другое для XVI в. не свойственно. Следовательно, можно считать, что Тайницкая, Георгиевская и Оружейная башни строились уже в XVII в. — во время восстановления монастыря после изгнания поляков. Сказанное станет очевидным, если принять во внимание, что в 1635 г. мастера, строившие Белый город Астрахани³⁵, писали царю Михаилу Федоровичу: «били мы челом тебе... о городовой каменной поделке, что в твое государево моленье в Пафнутьеве в монастыре каменные городовые стены и башни и поварня, что в городовой стене, развалились до земли, и по твоему государеву указу в нынешнем в 144 году декабря в 6 день прислана твоя государева грамота ис приказу каменных дел за приписью дьяка Наума Петрова в Пафнутьев монастырь к нам твоим государевым богомольцам, а в твоей государевой грамоте написано по смете каменных дел подмастерье Трофима Шарутина, которые запасы к твоему государеву делу смечены... и те запасы велено наготовить зимним путем к нынешнему лету и по твоему государеву указу мы к городовому делу всякие запасы известь и лес на связи и на подвязи и кора на кирпичное дело и печи и на кирпич и всякие запасы изготовили и что государь было монастырских казенных денег, и те деньги все изошли на те запасы, а ты государь нас пожаловал, на тое городовую поделку велел дать из своей государевы казны 600 рублев денег»³⁶.

³³ А. Г. Чиняков, Ук. соч., стр. 164.

³⁴ Настоящее сопоставление сделано С. С. Подъяпольским и В. Н. Меркеловой.

³⁵ Белый город — второй пояс каменных укреплений, примыкавший к Астраханскому кремлю с восточной стороны.

³⁶ ЦГАДА, ф. 141, № 46, св. 80, л. 138. Приношу благодарность архитектору А. В. Воробьеву, предоставившему мне этот источник.

- 150 -

Сторожевая башня Пафнутьев-Боровского монастыря

- 151 -

Видимо, известный зодчий Трофим Шарутин вообще был строителем Тайницкой, Георгиевской и Оружейной башен Пафнутьев-Боровского монастыря.

Несмотря на индивидуальность архитектурного облика, нельзя считать постройкой Федора Коня и Сторожевую башню монастыря (стр. 151). Правда, она монументальнее остальных, имеет гладкие стены, стрельчатое обрамление на бойницах и пояс машикулей под зубцами, что сближает ее с башнями Смоленска. Однако шов в кладке восточной стены монастыря рядом с Оружейной башней хорошо показывает, что Сторожевая башня и связанный с ней участок восточной стены были пристроены к уже существовавшему фрагменту этой стены, перевязанному с кладкой Оружейной башни. Следовательно, Сторожевая башня является самой поздней башней монастырской крепости. Впрочем, устройство ее боевых отверстий, расположенных в больших и довольно глубоких полуциркульных нишах (стр. 153), сходное с устройством бойниц Тайницкой, Георгиевской и Оружейной башен, дает возможность утверждать, что она также была построена в XVII в. Очевидно, сторожевую башню и примыкающие к ней стены надо связывать с теми денежными средствами (600 руб.), которые были пожертвованы монастырю в 1636 г. царем Михаилом Федоровичем на «городовую каменную поделку и на кровлю»³⁷.

Сказанное относится и к небольшой Входной башне монастыря, так как, несмотря на поздние искажения (надстроен верх и заложена въездная арка на боковой стороне), она очень сходна со Сторожевой башней³⁸. Можно, вероятно, считать постройку западной стены и ее Входной башни, также как постройку Сторожевой башни и участка стены, примыкающего к ней с южной стороны, завершающим моментом восстановления оборонительной ограды Пафнутьева монастыря, сильно пострадавшего в период польской интервенции начала XVII в.

В связи с вышеизложенным следует сделать вывод: несмотря на художественно-стилистическое сходство большей части ограды Пафнутьев-Боровского монастыря с крепостью Смоленска, ее нужно исключить из числа возможных построек Федора Коня.

Также обстоит дело и с каменной оградой Симонова монастыря (стр. 154). Правда, о времени постройки этой ограды в литературе нет единой точки зрения³⁹. И. Е. Забелин указывал на ее сооружение в

³⁷ М. Т. Преображенский, Ук. соч., стр. 48.

³⁸ Видимо, к этой башне относится указание на то, что в западной стене ограды под башней «были ворота Тайницкие, ныне уничтоженные» (Боровский монастырь преподобного Пафнутия, стр. 53).

³⁹ Деревянную ограду монастырь имел уже в конце XV в. В Бердяевым летописце под 1485 г. упоминается о ее воротах: «совершися на Симонове трапеза камена, что у ворот» (М. Н. Тихомиров, Краткие заметки..., стр. 12).

- 152 -

Боевые ниши Сторожевой башни Пафнутьев-Боровского монастыря

1630-х годах⁴⁰. Позднее Ф. Горностаев писал, что она считалась сильнейшей еще в XVI в. и что в 1593 г. на ее воротах в память отражения татарского набега 1591 г. была построена каменная церковь. При этом он задал вопрос: «не были ли башни древнее стен?», которому тут же дал свое решение, проставив XVI и XVII вв. в подписях под снимками симоновских башен⁴¹. Затем укрепления монастыря стали относить к концу XVI в. и считать их перестроенными в первой половине XVII в.⁴² Наконец, М. А. Ильин отнес его башни к 80-90-м годам XVI в. а их величественные каменные верхи — к 1630—1640 гг.⁴³

⁴⁰ И. Забелин, История города Москвы, ч. I, M., 1905, стр. 165.

⁴¹ См. И. Грабарь, История русского искусства, т. II, изд. «Кнебель», стр 328, примеч. 5 и 6, вклейка между стр. 328 и 329 и стр. 330 и 331.

⁴² В. И. Троицкий и С. А. Торопов, Симонов монастырь, М. 1927, стр. 7 и 10.

⁴³ М. А. Ильин, Русский город и градостроительство XVI в., стр. 404; М. А. Ильин, Русский город XVII в. — ИРИ, т. IV, М., 1959, стр. 74.

- 153 -

План Симонова монастыря. Чертеж конца XIX в.

(ЦГВИА, ф. 835, on. 1, д. 458, л. 1)

- 154 -

Однако время постройки стен и башен Симонова монастыря совершенно определенно устанавливается на основе такого забытого источника, как дополнение 1647 г. к Хронографу 1617 г., где в повествовании о строительных заслугах царя Михаила Федоровича сказано: «созданы быша в честных обителях Московских у Спаса на Новом и у пречистыя в Симонове ограды каменныя... в пятое десятерице втораго ста осмыя тысящи лет»⁴⁴. Следовательно, каменную ограду Симонов монастырь получил значительно позднее, чем это считалось до сих пор.

Можно подумать, конечно, что в приведенном отрывке речь идет только о надстройке башен Симонова монастыря, но это исключается в связи с одновременным сообщением о возведении стен Новоспасского монастыря, башни которого не имеют надстроек⁴⁵. Существенно также, что, повествуя о постройке каменных оград Симонова и Новоспасского монастырей в 1642 г., неизвестный автор дополнения 1647 г. несколько раньше указал на устройство верха у Фроловских ворот Московского Кремля царем Михаилом: «он же созда и на вратех града Кремля, что именуются Фроловские, верх назда зело хитро»⁴⁶. В случае надстройки башен Симонова монастыря в цитированном источнике по данному поводу непременно было бы сделано соответствующее разъяснение; говоря о постройке «зело хитрого» верха у Фроловских ворот нельзя было бы обойти молчанием появление вскоре не менее «зело хитрых» шатров на симоновских башнях, придающих им красочную пышность и нарядность.

О строительстве оград Симонова и Новоспасского монастырей в одно время косвенно свидетельствует и Павел Алеппский; упоминая о Симоновом монастыре, он отметил, что его ограда «больше, чем в монастыре Спаса, и также [как и там] она новая»⁴⁷.

⁴⁴ Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесенных в хронографы русской редакции, М., 1869, стр. 209.

⁴⁵ Новоспасский монастырь был основан в 1489 г.: «Того же лета повелениемь великого князя Ивана Васильевичь архимандрит спаскои Арон нача ставити на новом месте Спаскии монастырь, над рекою Москъвою, близко Кроутици» (ПСРЛ, т. XXVII, М.-Л., 1962, стр. 360). Согласно данным вкладной книги монастыря, его стены и башни строились в 1640—1642 гг. (Краткое историческое описание Московского ставропигиального первоклассного Новоспасского монастыря, М., 1802, стр. 2; Амвросий, История Российской иерархии, ч. III, M., 1810, стр. 272; И. Снегирев, Новоспасский ставропигиальный монастырь в Москве, М., 1863, стр. 23). Есть также известие о возведении укреплений монастыря в 1641—1644 гг. «В лето 7149 году на Москве у Спаса на Новом зачат делати каменной город, а совершен тот город во 152-м году, а по смете казны идержано 12 066 рублев» (М. Н. Тихомиров, Краткие заметки..., стр. 148).

⁴⁶ Изборник..., стр. 209.

⁴⁷ Павел Алеппский. Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII в., вып. 4, М., 1898, стр. 150.

- 155 -

Таким образом, каменные укрепления Симонова монастыря, поражающие мощным видом своих грандиозных башен, среди которых выделяется башня Дуло, также выпадают из числа предполагаемых построек Федора Коня; в 1642 г., когда строились эти укрепления, зодчего либо не было в живых, либо он был весьма стар и вести строительные работы был уже не в силах.

Не позволяет считать ограду Симонова монастыря постройкой Федора Коня и ее архитектура. Даже башня Дуло (стр. 157), закрепляющая юго-восточный угол скошенного четырехугольника его стен, выделяется среди других симоновских башен не так резко, как это кажется с первого взгляда⁴⁸. Правда, она выше, богаче и монументальнее остальных, но несмотря на это, ее формы вполне согласуются с формами других монастырских башен. Она находится с ними в композиционном единстве, а ее цоколь, машикули и полукруглые амбразуры двух нижних ярусов совершенно идентичны цоколю, машикулям и амбразурам двух других сохранившихся башен южной стены — угловой Солевой (стр. 158) и средней Кузнечной (стр. 159), хотя первая из них меньше по диаметру и высоте, а вторая имеет еще и оригинальную в плане пятигранную форму, в основе которой лежит почти правильный квадрат⁴⁹.

Обращают на себя внимание и более развитые, нежели у башен Смоленска, архитектурные формы башен Симонова монастыря. Появляется полная уверенность в том, что здесь перед нами уже следующая ступень развития русского оборонного зодчества, на которой архитектурные приемы Федора Коня не только получили дальнейшее развитие, но и приобрели другое художественное качество, свойственное архитектуре первой половины XVII в. — в том числе и архитектуре оборонительных сооружений Новоспасского монастыря, башни которого также снабжены полукруглыми арочными бойницами, в точности повторяющими форму бойниц башен Симонова монастыря.

Особенно ощутимыми новые архитектурные качества симоновских башен становятся при сопоставлении башни Дуло с северо-восточной угловой башней Борисоглебского монастыря под Ростовом, плановая конфигурация которого тоже имеет весьма четкие геометрические очертания. При менее крупных размерах, эта башня (стр. 160) также расчленена по высоте большим количеством узких граней, также снабжена на углах как бы согнутыми вдоль лопатками и также имеет на бойницах

⁴⁸ Говоря о башнях Симонова монастыря, мы не учитываем их более поздних шатров, которые следует отнести, по-видимому, ко второй половине XVII в.

⁴⁹ Подробнее об архитектуре башен монастыря см. И. Ф. Токмаков, Историческое и археологическое описание Московского ставропигиального первоклассного Симонова монастыря, вып. II. М., 1896, стр. 40-42; В. И. Троицкий и С. А. Торопов, Ук. соч., стр. 16-27; Р. Кацнельсон, Ансамбль Симонова монастыря в Москве. — АН, сб. 6, М., 1956, стр. 88-91.

- 156 -

Башня Дуло Симонова монастыря

- 157 -

декоративное обрамление в виде наличников, свойственное окнам каменных жилых палат. Правда, вместе с другими угловыми башнями, северо-восточную башню Борисоглебского монастыря относят к XVI в.⁵⁰, но эта датировка основывается на постройке в 1545 г. надвратной каменной церкви Сергия и не учитывает, что в XVI в. монастырская ограда вполне могла быть деревянной, как и у многих других монастырей, с одной каменной воротной башней, ставшей в 1545 г. пьедесталом для каменной Сергиевской церкви. Не согласуется такая датировка и с развитой архитектурой укреплений Борисоглебского монастыря в целом. Сильно вытянутые арки стен, сплошной глухой парапет ограждения внутренних настенных обходных галерей и несколько измельченные формы двух северных угловых башен — все это заставляет отнести борисоглебские укрепления, в основном, к середине — второй половине XVII в. — времени, когда в монастырском строительстве, надолго прерванном польско-шведской интервенцией, стали появляться крупные архитектурные ансамбли, создававшиеся подчас на основе единого художественного замысла.

Существенно также, что машикули башни Дуло скошены по краям, что полукруглые бойницы башни имеют большой раструб наружу и что ее узкие лопатки закрывают углы граней, нарушая тем самым ее тектоническую сущность, скругляя и маскируя ее подлинную конструктивную основу. Bсe

Солевая башня Симонова монастыря

⁵⁰ Б. Эдинг, Ростов Великий, Углич, М., 1913, стр. 61 и 62; В. С. Баниге, В. Г. Брюсова, Б. В. Гнедовский и Н. Б. Щапов, Ростов Ярославский, Ярославль, 1957, стр. 160 и 173.

- 158 -

это также не свойственно строительной манере Федора Коня, который, как это видно на примере Смоленска, работал в крупных и ясных конструктивных формах, применяя скромные декоративные детали, лишь смягчающие суровость архитектуры оборонительных сооружений.

Помимо названных выше сооружений, Федору Коню приписывается также Борисов городок⁵¹ (стр. 161), полностью разобранный во второй четверти XIX в. При этом основание Борисова городка связывается с воцарением Годунова, «как на это указывает само название городка», и считается, что «постройка комплекса борисовских сооружений была... начата непосредственно после этого события, т. е. в 1599 г.». Отсюда делается вывод о мемориальном значении Борисова городка⁵².

Кузнечная башня Симонова монастыря

Необходимо, однако, отметить, что в 1491 г. Иван III пожаловал Троице-Сергиеву монастырю «в Можайце в Поротовской волости село Борисово»⁵³. Известно, также, что в 1585—1586 гг. «в Верейском уезде в селе Борисове на Городище, по челобитью... боярина Бориса Федоровича Годунова» был «зделан храм камен» ⁵⁴. Следова-

⁵¹ П. А. Раппопорт, Русское шатровое зодчество конца XVI в. — МИА, № 12. М.-Л., 1949, стр. 247. В работе, специально посвященной Борисову городку, это предположение не нашло подкрепления (см. П. А. Раппопорт, Борисов городок. — МИА, № 44. М., 1955, стр. 59-76).

⁵² П. А. Раппопорт, Борисов городок, стр. 59 и 76. В понятие «Борисов городок» и «комплекс борисовских сооружений» П. А. Раппопорт включает и крепость и стоявшую в стороне от нее церковь Бориса и Глеба.

⁵³ Памятники социально-экономической истории Московского государства XIV—XVII вв., т. I, М, 1929, стр. 174.

⁵⁴ Пискаревский летописец, стр. 100.

- 159 -

Угловая башня Борисоглебского монастыря под Ростовом

- 160 -

Общий вид Борисова городка. Акварель Суходолова
(ГИМ, Атлас Московской губернии 1800 г.)

тельно, село Борисово существовало задолго до воцарения Бориса Годунова, а название этого села не было связано с его именем; основание Борисову городку было положено еще тогда, когда Борис Годунов был лишь царским правителем. Поэтому к 1599 г. можно относить только начало строительства крепости Борисова городка, а не всего «комплекса борисовских сооружений»⁵⁵.

Прямым доказательством большого каменного строительства в селе Борисове на рубеже XVI—XVII вв., наверняка связанного с постройкой крепости, являются слова владимирских кирпичников, которые в

⁵⁵ Наказ Бориса Годунова 1600 г. об отправке в Смоленск к «городовому делу» кашинских каменщиков и кирпичников, запрещавший в других местах все каменные работы, не связанные с правительственными заказами, мог иметь какое-то отношение и к крепости Борисова.

- 161 -

Генеральный план Борисова городка
(Реконструкция П. А. Раппопорта)

1623 г. писали царю, что они «кирпичное дело» делали не только в Москве, Смоленске и во Владимире, но и «на Борисове»⁵⁶, а вместе с этим и именная роспись, поданная в 1628 г. в Приказ каменных дел тульским кирпичником Силкой Миляевым «с товарищи», где сообщалось: «государевы старые кирпичники живут в Серпухове, а отцы их и оне бывали преж того у государевых у разных каменных дел в Смоленске и в Борисове и в иных городех»⁵⁷.

Но был ли Федор Конь строителем крепости Борисова? Отвечая на этот вопрос, обратим внимание на место постройки крепости, которым стал отдельный холм, а не расположенное рядом мысовое городище с валом, рвом и каменной Борисоглебской церковью 1585—1586 гг.⁵⁸ (стр. 162), менее выгодное в стратегическом отношении. Учтем также,

⁵⁸ «Владимирские губернские ведомости», Часть неофициальная, 1862, № 44, стр. 183.

⁵⁷ Документы о кирпичном производстве XVII—XVIII вв. — МИ, вып. V, М., 1957, стр. 29-30.

⁵⁸ В польских источниках первой половины XVII в. говорится, что Борисоглебская церковь была окружена «валом и широким рвом» (Подлинные свидетельства о взаимных отношениях России и Польши, преимущественно во времена самозванцев, М., 1834, стр. 55).

- 162 -

Разрез стены Борисова городка. Фрагмент чертежа XVII в.
(ЦГБИА, ВУА, on. 4, д. 76205, л. 6)

что при строительстве крепости была проделана огромная дополнительная работа, резко повысившая ее обороноспособность, — вырыт ров, соединивший окружавшие холм овраги и полностью отрезавший его от плато, увеличена крутизна склонов холма и оврагов путем подрезки, с юго-восточной стороны холма создана колоссальная земляная дамба с каменной плотиной, перегородившей Протву и превратившей ее в большой водоем, и укреплены срубами откосы холма со стороны водоема⁵⁹. Все это, вместе взятое, свидетельствует о создании крепости весьма опытным и высококвалифицированным городовым мастером, который, правильно выбрав для нее место, продумал и ее оборону, заранее предусмотрев возможные варианты атак противника,

О неприступности крепости не раз говорится в источниках. Так, рассказывая о королевиче Владиславе, который в 1609 г. «ста в Борисове на городище (около Борисоглебской церкви. — В. К.) от Можайска в 7 верстах», летописец отметил, что он «многожды покусился городок Борисов взяти и не возможе, понеже крепок»⁶⁰. По той же причине не удалось полякам взять крепость и позднее. Составляя рассказ о «Походе Владислава в Россию в 1617 и 1618 гг.» на основе польских источников, один из авторов писал, как, идя на приступ Борисова, поляки собрались «высадить ворота петардою» и ворваться в крепость, но «сии надежды однако не сбылись: ров так был широк, что действовать петардою не было никакой возможности. Ходкевич приказал войску броситься на приступ: оно два раза пыталось на сие и оба раза было отбито»⁶¹. В «Новом летописце», рассказывающем о неоднократных боях в районе Борисова в 1618 г., он также фигурирует как прочно укрепленный пункт: «а в Борисове городке в те поры сидел воевода

⁵⁹ П. А. Раппопорт, Борисов городок, стр. 62, 63, 67 и 72-74.

⁶⁰ Новый летописец..., стр. 178-179. «Приходил королевичь под Борисов и стоял немного и приходил под Можаеск и ничто не успе» (Изборник..., стр. 389). О Борисове как о хорошо укрепленном пункте не раз упоминается также в записках неизвестного польского автора за 1610 г. (РИБ, т. I, стб. 549, 550, 629 и 684) и в дневнике Самуила Маскевича за 1610 и 1612 гг. (ССДС, ч. V, СПб., 1834, стр. 50, 118 и 122).

⁶¹ Подлинные свидетельства..., стр. 56.

- 163 -

Константин Ивашкин, Литовские же люди многожды к нему приходяху и не можаху нечево ему зделати, что тот городок крепок добре»⁶². В итоге, интервенты так и не смогли овладеть Борисовым; в их руках он оказался только в августе 1618 г. — после того как гарнизон, узнав об оставлении Можайска, поджег крепость перед уходом, забрав с собой все необходимое⁶³.

Говоря о высоком военно-инженерном мастерстве строителя крепости Борисова, необходимо обратить также внимание, что наиболее высокие башни сложенной из кирпича и белого камня⁶⁴ пятибашенной борисовской крепости стояли на береговой кромке холма, ориентируя крепость в сторону запруженной Протвы. Это очень сближало ее со Смоленской крепостью, главный фасад которой был также обращен к реке. Определенное сходство было и в архитектуре этих двух, по существу несоизмеримых по величине, оборонительных сооружений. Оно проявлялось в характере борисовских стен, имевших слегка уширенный цоколь (стр. 163) и непрерывную аркаду с бойницами подошвенного боя, в вертикальности композиционного построения башен, которые, имея лопатки на углах и в центре стен, были снабжены также горизонтальными перемычками, и, наконец, в декоративном обрамлении бойниц башен, сделанном в виде прямоугольных рамок с острыми фронтончиками (стр. 164). Благодаря такой обработке башни крепости Борисова были близки также к Трехсвятской башне Белого города Москвы, вертикальность которой поддерживалась системой как бы скреплявших ее лопаток.

Внутренний фасад стены и башни Борисова городка. Фрагмент чертежа XVII в.
(ЦГВИА, ВУА, on. 4, д. 76205, л. 7)

Указанное сходство вряд ли было случайным. Это сходство, а также удачное место расположения и его неприступность дают возможность предполагать, что Борисов городок — последняя каменная крепость эпохи Бориса Годунова, созданная дальновидным политиком как сильный боевой

⁶² ПСРЛ, т. XVII, СПб., 1910, стр. 142-144.

⁶³ Подлинные свидетельства..., стр. 59. С. М. Соловьев. История России с древнейших времен, кн. V, М., 1961, стр. 106-107. Согласно данным польских источников, гарнизон Борисова состоял из 1200 человек (Подлинные свидетельства..., стр. 55).

⁶⁴ П. А. Раппопорт, Борисов городок, стр. 74 и 76.

- 164 -

форпост на подступах к Можайску⁶⁵, в самом деле может быть включена в число возможных построек «государева мастера» Федора Коня. Ведь после Белого города Москвы и стен Смоленска эта крепость, создававшаяся в условиях ухудшавшейся политической обстановки на западной границе, была новым государственным заказом, быстро и качественно который мог выполнить самый лучший, уже зарекомендовавший себя горододелец, пользовавшийся доверием правительства.

Выше говорилось, что Федор Савельевич Конь был также палатным и церковным мастером. Но какие же церкви и палаты строились зодчим? Источники, позволившие перечислить основные гражданские и культовые здания времени Федора Ивановича и Бориса Годунова, не дают ответа на этот вопрос. Можно, однако, сказать, что к перестройке центра Московского Кремля, занимавшей Годунова с момента восшествия на престол и вплоть до самой смерти, Федор Конь не имел отношения, так как был тогда в Смоленске. Известная по «разработке проекта» храма «Святая святых», надстройке Ивана Великого на 12 сажен⁶⁶ и постройке дворца самого царя Бориса, эта перестройка производилась, скорее всего, какими-то приглашенными мастерами. Во всяком случае, выше мы видели, что архитектура и декоративное убранство «Святая святых» были определены Борисом Годуновым лишь после неоднократных «совещаний» с зарубежными мастерами.

Нельзя предположить, что Федор Конь мог строить и шатровую Борисоглебскую церковь Борисова городка⁶⁷ (стр. 166). Правда, говоря о Борисове городке как о «комплексе сооружений», П. А. Раппопорт имел в виду и церковь Бориса и Глеба. При этом он указал, что ее строительство было закончено в 1603 г., так как во «Времяннике... Российских князей» XVII в. записано: «ходи царь Борис Федоровичь с царицею и с чады молитися в Боровеск к Пафнутию», а «оттуде иде на Борисов и ту церковь каменну созда и освяти»⁶⁸. Однако датироваться

⁶⁵ Высказывалось мнение, что Борисов городок в основном строился как увеселительная резиденция Бориса Годунова (П. А. Раппопорт, Борисов городок, стр. 76).

⁶⁶ Пискаревский летописец, стр. 103. Н. Н. Воронин указывает, что надстройка была сделана «начиная от пояса стреловидных кокошников и до главы» (Н. Н. Воронин, Историко-архитектурные заметки. — СА, 1957, № 2, стр. 263).

⁶⁷ О ней см. П. А. Раппопорт. Годуновская церковь в Борисове городке. — КСИИМК, вып. XVIII, М.-Л., 1947, стр. 66-69; П. А. Раппопорт. Русское шатровое зодчество конца XVI в., стр. 272-286.

⁶³ Времянник, еже порицается летописец Российских князей... — Тр. ВГУАК, вып. 2, Вятка, 1905, стр. 47.

- 165 -

Борисоглебская церковь Борисова городка
(ЦГВИА, ВУА, on. 4, д. 76205, л. 3)

- 166 -

1603 г. Борисоглебская церковь, видимо, не может, ибо, по данным более раннего, уже цитированного нами источника, относящегося к первой четверти XVII в., она строилась в 1585—1586 гг., когда в Борисове еще не было каменной крепости. Строить эту церковь Федор Конь не мог, ибо был тогда «у государева каменного городового дела» в Москве.

Не дает возможности причислить к постройкам Федора Коня Борисоглебскую церковь и ее архитектура. Окруженная двухъярусной арочной галереей эта бесстолпная церковь представляла собой как бы выросшую из земли гигантскую «башню», которая превосходила высотой все другие культовые постройки шатрового типа, а вместе с ними и не надстроенный еще тогда столп Ивана Великого. По своей композиции она напоминала знаменитую Вознесенскую церковь 1535 г. в Коломенском с ее обходными «гульбищами» и раскидистыми крыльцами, но отличалась от нее статичностью композиции и абстрактностью архитектурных форм, которые не имеют ничего общего с архитектурными формами сооружений Федора Коня.

Приходится отвергнуть также предположения о постройке зодчим собора, трапезной, церкви и звонницы Болдина-Троицкого монастыря под Дорогобужем⁶⁹ (см. стр. 37). Правда, тесная связь Федора Коня с этим монастырем не вызывает сомнения. Однако в расходных книгах монастыря за 1586 г. есть записи о подготовительных работах к строительству — о чистке старых и постройке новых печей для обжига кирпича, о доставке к ним дров, о их колке, о изготовлении самого кирпича, о постройке сараев для его сушки и о подвозке камня на известь⁷⁰. Эти работы были связаны, конечно, с сооружением собора, трапезной церкви и звоницы⁷¹. Архитектурные формы и стилистическое сходство также говорили об одновременности названных построек, а декоративная обработка, отличавшаяся определенной измельченностью и суховатостью, не вызывала сомнения в том, что временем их создания был конец XVI в. Между тем в 1586 г. развернулось строительство Белого города Москвы, полностью занявшее Федора Коня. Следовательно, он не мог строить тогда в Болдине монастыре. Его собор, трапезную церковь и звонницу следует считать, очевидно, постройками «церковного

⁶⁹ М. А. Ильин, Федор Савельевич Конь, стр. 1108; П. А. Раппопорт, Русское шатровое зодчество конца XVI в., стр. 297; М. А. Ильин, Рецензия на брошюру И. Белогорцева «Зодчий Федор Конь» — «Советская книга», № 10, I960, стр. 106; М. А. Ильин, Зодчество конца XVI в. — ИРИ, т. III. M., 1955, стр. 272-274.

⁷⁰ РИБ, т. II, СПб., 1875, стб. 300-302, 304, 305 и 308.

⁷¹ Эти интереснейшие постройки, вместе с оградой XVIII в. в 1943 г. были взорваны фашистскими захватчиками. Сейчас на их месте высятся горы кирпичного щебня, а от ограды остались только участки стен и одна квадратная угловая башня. Кратко о монастыре см. Историко-статистическое описание Смоленской епархии. СПб., 1864, стр. 296-298; А. Санковский, Краткое описание церквей Смоленской епархии, вып. I, Смл., 1898, стр. 278; Древности, Тр. МАО, т. VI, М., 1915, стр. 5; Памятники архитектуры Смоленской области (Аннотированный каталог), Смл., 1956, стр. 13.

- 167 -

мастера» Терентия, который в 1592 г. был в монастыре⁷², а в конце апреля этого года выехал в Москву⁷³. Отъезд мастера был связан вероятно, с окончанием строительства собора, трапезной церкви и звоницы.

По-иному следует отнестись, видимо, к архитектурному комплексу Вязем — загородной боярской вотчиной конца XVI в. В начале царствования Федора Ивановича, когда в Москве Приказом каменных дел готовились строительные материалы для нового пояса крепостных стен, Борис Годунов построил в Вяземах стройную белокаменную четырехстолпную Троицкую (позднее Спасо-Преображенская) церковь, рядом с ней поставил двухъярусную, трехпролетную белокаменную звонницу и сделал каменную плотину у пруда⁷⁴, превратив его в большой водоем. Одновременно в Вяземах был выстроен, очевидно, и дом Бориса Годунова, который иностранцы называли «дворцом» или «прекраным каменным замком»⁷⁵. Благодаря этому Вяземы превратились в пышную подмосковную усадьбу царского правителя, отличавшуюся от Хорошова, Михнева и Бесед, где тогда были построены только каменные храмы ⁷⁶.

Троицкая церковь в Вяземах

⁷² Архив ЛОИИ, Коллекция С. В. Соловьева. № 141, л. 5; РИБ, т. XXXVII, Л., 1924, стб. 1.17.

⁷³ РИБ, т. XXXVII, стб. 118; Н. Н. Воронин, Очерки по истории русского зодчества XVI-XVII вв., М.-Л., 1934, стр. 22 и 31- 32.

⁷⁴ Пискаревский летописец, стр. 100.

⁷⁵ ССДС, ч. IV, СПб., 1834, стр. 20; Какаш и Тектандер. Путешествие в Персию через Московию, 1602—1603. — ЧОИДР, 1896, кн. 2, отд. III, стр. 15.

⁷⁶ В Беседах помимо храма была построена также каменная плотина на Москва-реке (Пискаревский летописец, стр. 99).

- 168 -

Пятиглавая Троицкая церковь в Вяземах, снабженная двумя симметричными приделами и соединяющей их обходной двухъярусной галереей, хорошо сохранилась до наших дней (стр. 168). О ее постройке летопись сообщает: в 1585—1586 гг. «да при царе Федоре Ивановиче всеа Русии, а по челобитью боярина Бориса Федоровича Годунова в селе его в Веземе зделан храм камен о пяти верхах»⁷⁷.

Величественность, подчеркнутая изысканность, необычайная пышность и совершенство декоративного убранства Троицкого храма, снабженного лопатками, тонко обработанными, симметричными филенками, сочными горизонтальными тягами и другими деталями, среди которых особенно интересен цоколь высокого подклета, повторяющий рисунок цоколя собора Василия Блаженного, хорошо показывают, что строил его весьма выдающийся, поистине царский мастер. Созданная им постройка по цельности, стройности и высоким качествам архитектуры стоит в одном ряду с крепостью Смоленска.

Тем же зодчим была построена, очевидно, и прямоугольная в плане звонница Троицкого храма. Поставленная на высокий и более широкий арочный «пьедестал», парапет которого украшен сплошной лентой из квадратных ширинок, это своеобразное, не имеющее себе подобных сооружение, лишь отдаленно напоминающее псковские звонницы, также обладает весьма высокими архитектурно-художественными достоинствами.

Не исключено, что строитель Троицкой церкви и ее звонницы был главным руководителем работ по благоустройству и украшению Вязем и пользовался особым расположением их высокопоставленного владельца. Федор Конь вполне мог быть этим строителем. В 1586 г., когда работы в Вяземах были закончены, дальновидный государственный деятель, Борис Годунов и отправил, возможно, Федора Коня в Москву, где нужно было приступать к постройке Белого города.

⁷⁷ Пискаревский летописец, стр. 100.

- 169 -

С Вашими замечаниями и предложениями можно зайти в Трактиръ или направить их по электронной почте.
Буду рад вашим откликам!